|
|
   |
Предыдущая часть здесь.
Глава 7. Без перевода
Весь день они провалялись в постели. В полдень выпили просекко, погода была великолепная, но гулять не пошли и уж тем более не поехали. Сколько можно ехать? Остановка в пути. Белоснежные простыни, залитый солнцем номер, кусочек озера и острый шпиль замка на острове, что в середине озера, были видны вдалеке через открытое окно. Что может быть лучше? Ничего не может быть лучше! Гигантская кровать. Есть даже ванная. В ванну они переместились ближе к обеду. Широкий мраморный подоконник и крепенький письменный столик из дуба пригодились ближе к вечеру, на закате. Переживания последних дней как будто добавили изобретательности нашим вновь воссоединившимся любовникам. И даже пугающая гравюра Хокусая «Сон жены рыбака» со страшным осьминогом, которую они обнаружили в ванной, добавила пикантности их встрече. Японская перчинка к месту. Иван, взяв в ладони руку Моники, пощекотав пушистыми усами ее розовые пальчики и поцеловав каждый из них, уточнил:
— Скажи, дорогая моя бывшая ученица, а вот если люди занимаются любовью втроем — это как у вас называется?
— Мне кажется, «трио», если брать музыкальные термины.
— А если вчетвером? — продолжил Иван.
— Ой! — захохотала Моника, — вчетвером!? Точно любовью?
— Наверное, квартет!? — сказал Иван.
— «Квартет» — это басня Крылова, — ответила Моника и процитировала:
Проказница-Мартышка,
Осел,
Козел
Да косолапый Мишка
Затеяли сыграть Квартет.
Достали нот, баса, альта, две скрипки
И сели на лужок под липки
Пленять своим искусством свет.
— Я бы написал «Красавица Мартышка»!.. Но я не спокоен, — вздохнул и по инерции чуть простонал Иван.
— ?
— Неудобно перед твоим шефом. Увел у него референта!
И они принялись со смехом обсуждать события вчерашнего дня. Надо сказать, что Моника, встретив в Загребе своего бывшего университетского профессора и одновременно первую любовь — Ивана Модрича, и почувствовав, как угли былой страсти с бешеной силой разгораются, успела вовремя остановиться. Иван усадил ее в машину, чтобы везти на белые простыни, но Моника, надев очки, строго сказала: «Нет»! Она объяснила, что она, как помощник шефа, сейчас на работе и должна оставаться начеку. Нельзя бросать человека, которого только что укусило неизвестное морское чудище, мокрым и в одиночестве. Еще и с картой сокровищ в кармане. Плюс по плану они должны сейчас же ехать в Словению.
— Я сразу понял, всё складывается как нельзя лучше для меня, дорога из Загреба в Словению займет не больше двух часов, и я возьму мою горячую бывшую студентку уже тут у озера и винограда! Мою старинную любовь, мою королеву, — рокотал Иван, подводя Монику к мраморному подоконнику.
Оказалось, что историк, полиглот и довольно еще молодой профессор загребского университета Иван Модрич владел виноградником в Словении.
— Я как раз собирался сюда наведаться, но никак не предполагал, что все сложится так счастливо, так жарко, — шептал Иван на ухо раскрасневшейся Монике.
Когда прошлым вечером они вернулись к мокрому и обалдевшему Русанову, обнаружилось, что его уже подобрали. Финансовый директор и бухгалтер Самуил Львович собственной персоной выжимал пиджак Русанова в фонтан. Он примчался в Загреб на бла-бла-каре.
— Старик знает толк в жизни, — шептал Иван, — усаживая Монику на дубовый столик.
Самуил Львович рассказал, что всю жизнь мечтал оказаться в Словении — в городке Блед на берегу удивительного озера, в столице Любляне и на Адриатике. Ради своей мечты ему пришлось освоить новый вид транспорта — бла-бла-кар. За рулем серой «Хонды» сидела «наша девочка Лора», как вздыхал Самуил Львович: «Такая девочка! Наша одесситочка, катила в Монте-Карло на прокатном авто и тут же делала маленький гешефт — заработала с моей помощью двадцать евро через этот бла-бла-кар». Самуил Львович улыбался задумчиво и выглядел неожиданно романтично. И тут же добавлял: «Но! Русо туристо — облико морале...». Какая смешная шутка была раньше про «русо туристо». А сейчас все вывернулось наизнанку! В Словению их вез Иван. По дороге он придумал другой «маленький гешефт». Он предложил компании не только полюбоваться виноградниками, но пару дней поработать на них.
— Виноградники нужно включить в большой туристический маршрут, — говорил он Русанову, — люди любят быть полезными, любят трудиться. Один день работы на винограднике украсит и без того прекрасный маршрут путешествия по
46-й параллели.
Решили идти на виноградник утром. Но на рассвете Иван не захотел расстаться со своей бывшей студенткой.
— Тебе нужно отдохнуть, дорогая, — сказал он, — о Владимире и Самуиле я позабочусь. У меня есть подшефные из консерватории. Несколько студенток, они и музыку играют, и экскурсию проведут.
Русанов и Самуил Львович любовались изумрудной водой озера и башенкой храма через стеклянную стену лобби гостницы.
— Кстати, неплохая затея с виноградником! Люди любопытны. Им всегда интересно попробовать новую профессию, — говорил Самуил Львович, — а если кто-то умеет собирать плоды, имеет опыт, значит, ему будет приятно повторить. Вот я! В последний раз собирал урожай в лагере комсомольского актива в 1979-м.
— Я помню, вы были комсомольцем и каратистом, — ответил Русанов.
— Да, был! И никто не сможет отнять у меня воспоминания об активной комсомольской юности. Главное, даже если отнимут, — что они могут предложить взамен? Вот я живу теперь на улице Бернардацци...
— В прошлом — Красных Зорь, — сказал Русанов.
— Вы все знаете, — улыбнулся Самуил Львович, — я любил Бернардацци еще до их переименований. Но! Чем провинились Красные Зори? Я своими глазами видел зарю! И она была красной.
— Я тоже, — крякнул Русанов.
— Владимир Александрович, — воскликнул бухгалтер, — сейчас, когда мы вдвоем, я хочу тихо сказать вам на ухо: после того, как расстроилась ваша женитьба, вы будто сам не свой!
— Женитьба не расстроилась, а перенеслась на момент нашего возвращения в Одессу, — Русанов выпрямился.
— В любом случае, держись, Володя... Александрович! — и он похлопал шефа по руке. — Кстати, жена президента Трампа как раз из Словении. А вот и они!
Высокие, круглолицые, светловолосые Цветана и Добрушка изучали в консерватории скрипичное искусство. Кроме того, две скрипки знали английский и были настроены сейчас же вести путешественников на озеро, на лодках плыть к острову, смотреть замок, музей и собор. Симпатичные, в темных платьях до колен, Цветана и Добрушка заговорили с Русановым на английском. У одной из них он заметил усики.
— Насколько я знаю, Самуил, наш финансовый директор, в юные годы окончил музыкальную школу по классу альта. Он-то и поедет с вами на остров. А мне нужно немного поработать, — сказал Русанов.
Самуил Львович аж подпрыгнул:
— Так девочки же говорят на английском, а я в нем ни бельмеса!
— У вас, Самуил Львович, в руках модный телефон. Включите там переводчик, и всё станет понятно. Девушки, помогите коллеге!
Русанов вернулся в номер, написал пару писем и развернул карту. Нашел на ней имя. Мишко Кранец? Это имя писателя, который говорил, что даже на пороге смерти потребует прекмурской гибаницы — кусочек сладкого слоеного пирожного. И в раю ему тоже не будет хватать этой вот местной сладости. Где разгадка? Надо подумать. Русанов откинулся на подушки, потянулся и неожиданно для самого себя уснул. Проснулся он от звонка Самуила Львовича:
— Я видел такие красоты! Мы залезли на самую верхотуру. Конечно, туристов и отелей — чуть больше, чем хотелось бы, но я не разочарован. А сейчас — ужин!
— Выучили за сегодня английский? — спросил Русанов.
— Вполне!
— Спросите у девчонок, есть ли в меню прекмурская гибаница?
— Отвечают: «Конечно, есть». Они уже заказали бограч, телячьего етрца и штрукли с мясным фаршем. Мы уже любуемся целой грушей внутри бутылки с вильямовкой.
— Иду, — ответил Русанов.
Следующим утром Русанов чувствовал себя энергичным, как молодой щенок. Он отыскал треники с тремя полосками, кроссовки, взял плейер и помчал вокруг озера.
А наш полиглот опять не захотел расстаться с полиглоткой. Они начали день с «Поэтики» Аристотеля, перешли к путевым заметкам Гёте, эссе Бродского «Посвящается позвоночнику», а ближе к вечеру познакомились с отрывком из «ужасной книги Янагихары», семьсот страниц которой Моника прочла под давлением общественного мнения. «Самая гадкая книга, из всех, что я читала. Я настоящая страдалица», — говорила Моника. «Тебя нужно наградить за мучения», — отвечал неутомимый хорват. Вместе с ужином в номер приплыл букет оранжевых роз.
А квартет, состоящий из Цветаны, Добрушки, Русанова, Самуила Львовича, весь день изучал Любляну и окрестности.
Вечером Русанову позвонил Иван:
— Владимир Александрович! Я хочу устроить сегодня торжественный ужин в вашу честь в ресторане «Три бабы», — сказал Иван, — и обещаю, что завтра мы точно отправимся на виноградники.
— Иван! Не знаю вашего отчества, — ответил Русанов, — завтра утром нам нужно ехать.
— О! Значит, прощальный ужин! — воскликнул Иван, — встречаемся в «Tri Zenske» — в «Трех Бабах» на берегу озера. Уважаемый Владимир! Ни о чем не беспокойтесь, я — ваш должник. Я всех приглашаю, Цветана и Добрушка тоже будут.
Финансовый директор восхищался гигантскими пещерами, по которым они проехались сегодня, когда в дверях ресторана появились Иван и Моника. Иван был в белом костюме с сияющей изумрудной брошкой и в белых же мокасинах. Переводчицу они узнали с трудом: это был вариант Моники а ля вамп — алые губы, светящиеся глаза, шелковое бордовое платье в пол, каблуки и высокая прическа. Все онемели.
— Моника, вы выглядите прелестно! — просиял Самуил Львович. — И как вам удалось соорудить на голове Вавилонскую башню!? Вот женщины! Они владеют удивительным искусством полного перевоплощения!
Моника подняла глаза на шефа (сегодня ее глаза были светло-зелеными):
— Владимир Александрович, эти два дня можете вычесть из моего отпуска.
— Моника Васильевна! Мне было приятно доставить вам удовольствие, — сострил Русанов.
— Правда, вы не увидели Бледский замок, столицу Любляну, мост с драконами, пещеру и большую библиотеку, — перечислил Самуил Львович.
— Я думала про библиотеку, — ответила она чуть слышно.
— Мы целый день читали с Моникой, — сказал Иван Модрич и заказал осьминога.
Было решено ехать в десять утра. Влюбленные первыми ушли из ресторана.
Взошло солнце. Русанов надел треники, кроссовки, запихнул наушники в уши и побежал по дорожке вокруг озера. Из окна гостиницы за ним наблюдала Моника. Сзади к ней подошел и приник профессор с пушистыми усами: «Я попрощался вчера со всеми, теперь хочу проститься с тобой», — сказал он. В половине десятого путешественники выпили кофе. Быстро загрузили чемоданы. Машина тронулась.
— Так живописно! Я бы осталась в Словении, если бы не наш грандиозный маршрут: Австрия, Швейцария, Италия... — сказала Моника.
— И даже Штаты. Настоящее кругосветное! — воскликнул Самуил Львович, — по моей любимой 46-й широте!
— Правда, я уже немного грущу по Одессе, по папе, — сказала Моника.
— Как говорят одесситы — «Скучаю за домом», — добавил Русанов.
— Ой! Прошу остановить! — крикнула Моника.
— Что случилось?
— Иван подарил мне дракончика! А я забыла у него. Две минуты, и я вернусь!
Машина сдала на десять метров назад.
Моника скрылась за стеклянной дверью. Через пару минут она плюхнулась на свое место. В руке Моника сжимала медного дракончика, на ее щеках горели красные пятна.
— Что случилось, Моника Васильевна? Вы выглядите, как декабрист! В смысле цветочек декабриста, — сказал Самуил Львович.
— Иван! Он был там. И он! Обнимался с музыкантшами! Сразу с двумя!
— Все-таки две скрипки! — сказал финансовый директор.
— Они были у него в номере! Почему!??
— Я бы вообще не возлагал большие надежды на джентльмена, который так сорит деньгами, щеголяет в белых костюмах с изумрудными брошами, но не носит носков. Но не могу не признать — туфли у него чудесные!
В телефоне Русанова звякнуло.
— Прислал сообщение, — Русанов повернулся к Монике, — почему-то на мой телефон. Можно зачитать? Читаю: «Моника — моя лучшая студентка, звезда и душа навсегда».
— Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить, мне некого больше любить, — пропел Самуил. — О, извините, Моника Васильевна.
— Уезжаем, — сказала Моника сухо.
СЛОВЕНИЯ
Янина Желток