|
|
   |
Предыдущая часть здесь.
Русанов и Моника ехали в полицейской машине. То, в чем их обвиняли, казалось невероятным. Китайские шпионы! Сразу было понятно, в какой стране они побывали. Сербия так и осталась островком социализма из всей бывшей Югославии.
— Интересно, что в слове Белград сербы проглатывают букву «л» и заменяют ее на «о». Получается Београд. Как будто это другой город, — размышлял Русанов.
— Особенности славянских языков, — откликнулась Моника, — зато в Хорватии пишут на латинице.
Они пересекали границу.
— Посмотри, какой контраст! — воскликнул Русанов.
За окном проплывали маленькие, аккуратные домики с цветами на подоконниках, ухоженные дворики, покрашенные в яркие цвета ворота, католические храмы. Сербская серость и гигантские постройки остались позади. Здесь чувствовалась европейская цивилизация.
— Ты же понимаешь, что Хорватия богаче Сербии еще и потому, что сюда приезжают миллионы туристов отдохнуть на побережье Адриатики, полюбоваться островами и крепостями, построенными в древности.
— Похоже, что наш тур по 46-й параллели становится все интереснее. Надеюсь, мы найдем здесь то, что сделает фирму богатой и процветающей! — с энтузиазмом произнесла Моника.
В полицейском участке их ждал Арсен. Переживал, что не успеет. Лететь самолетом не решился, взял напрокат машину — красную «Хонду». Связавшись с коллегами из службы охраны, он добился, чтобы нелепое обвинение было немедленно снято. Русанов и Моника свободны!
Арсен и отец Моники, Мятый господин, уехали в Одессу. На этом настоял Русанов.
— Надеюсь, через месяц они помирятся, — сказал он Арсену, — а сейчас нам не нужны их семейные разбирательства.
Он также попросил начальника охраны узнать, где сейчас находится финансовый директор.
Русанов и Моника пересели в арендованную Арсеном «Хонду» и направились в Загреб. Старая карта вела к самому древнему фонтану в городе — Мандушевацу, расположенному на площади Загреба имени бана Йосипа Елачича, графа и австрийского полководца хорватского происхождения, отменившего в родной стране крепостное право. Русанову запомнилось это имя на найденной старой карте. Только оно было написано на сгибе, и буква «л» не читалась. Но не было и тени сомнения, что речь шла именно о Елачиче.
— Когда-то на месте нынешнего фонтана из-под земли бил родник, — сказала Моника. — Проходящий мимо усталый воин-бан попросил девушку набрать ему воды, по-хорватски — загрести. Она сделала гребок и дала ему напиться. С тех пор город называется Загреб.
— Интересная история! — отозвался полусонный Русанов, сбрасывая скорость до пятидесяти километров. — Хоть бы шестьдесят разрешили в населенных пунктах.
Метрах в ста впереди из-за поворота выскочила серая «Шкода» с хорватскими номерами и понеслась по поселку. Обрадовавшийся Русанов нажал на газ и припустил за ней.
— Местный житель, — пояснил он. — Этот знает, где «притопить», а где ехать медленно.
— Может, не стоит так мчаться? — испуганно пробормотала Моника.
— Хоть проснусь, наконец-то, — сказал Русанов. — Вот добрый хорват!
И они полетели дальше, к Загребу, по дороге, полной поворотов. Всякий раз, когда Русанов залихватски крутил руль, Моника вжималась в кресло. Пытаясь вразумить водителя, просила и даже кричала на него, но тщетно. Он несся за серой «Шкодой», не различая дорожных знаков.
На одном из поворотов машину начало заносить, но Русанов не сбрасывал скорость, чтобы не потерять из виду «доброго хорвата». А тот как будто специально закрутил их в изгиб дороги. Машину накренило, Моника зажмурилась и слегка привстала, держась за ручку автомобиля. Из-за поворота выскочил белый «Фиат», раздался сильный удар. Выстрелили подушки безопасности, запахло гарью. Машины разнесло в разные стороны. «Добрый» хорват скрылся за поворотом.
— Быстро выскакивай! — послышался голос Русанова. Моника выбралась из машины и побежала вверх по склону, к винограднику. Он догнал ее и крепко обнял. Моника заплакала.
— Боялся, машина загорится и взорвется, как в кино.
— Ох, мы живы, слава Богу! — она не упрекала Русанова, а просто счастливо улыбалась. Улыбкой Моники. — А кто ехал во встречной машине? Что с ними? Они живы?
— Сейчас проверим.
Они увидели женщину, бежавшую к их машине.
— Ну, сейчас начнется. Будет нас материть по-хорватски.
— You o’key? You o’key? — кричала женщина.
Моника успокоила ее, сказав, что все ок. Женщина расплакалась и приобняла ее.
— Вы извините меня, — объясняла она, — я ехала с пляжа, везла детей домой и задремала. А тут этот поворот. Простите, простите.
— Она еще и извиняется, — понизив голос сказал Русанов. — Но виноват-то я. А у нее еще и дети в машине.
Вдали замелькали мигалки полицейской машины.
— Снова полиция, — грустно заметил Русанов. — Не многовато ли на один день?
— Фортели 46-й параллели. Здесь все время что-то происходит. Мы так и назовем наш тур — мистический и экстремальный. На свете полно чудаков, которым только и подавай все необычное и страшное. Пресытился народ обыденностью.
Полицейские начали осматривать место происшествия.
— Ну, давай, полиглот, объясняйся с ними. Придется раскошелиться.
В это время полицейский сам убрал с дороги остатки бампера и разбитой фары «Хонды» и начал составлять протокол. «Фиат» ограничился вмятиной, но он был застрахован.
Монику отвезли в полицейской машине поменять доллары на хорватские куны, чтобы заплатить штраф. Ручки автомобиля были заблокированы, водителя отделяла решетка.
— Очень страшный поворот, — сокрушался полицейский, глядя на симпатичную русоволосую Монику, — за четыре года здесь уже три аварии — два мадьяра и теперь вы, украинцы.
«Что за день такой, — думала Моника. — Вместо того, чтобы увидеть фонтан и приблизиться к разгадке спрятанного клада, еду, как преступница, и выслушиваю всякую ерунду. Ну, ничего, я еще покажу себя. Главное — встретиться с Иваном». Она сладко улыбнулась полицейскому.
Когда все формальности были улажены, и они добрались наконец в Загреб, решили остановиться в старом городе — историческом Горном граде. Фуникулер поднимал туристов на возвышенность, с высоты которой можно было обозревать окрестности, стены старой крепости и ярко-оранжевые крыши домов.
Моника и Русанов долго бродили по узким улочкам в поисках гостиницы. Проголодавшись, заказали обед из национальных блюд — чевапчичи (котлетки на гриле) и кулен (колбасу с паприкой). А запили все это восхитительным местным темным пивом.
Моника разоткровенничалась и рассказала, что жила в Загребе, где ее мама работала переводчиком, двенадцать лет назад. Именно от мамы у нее знание языков. Тогда Монике было восемнадцать. Молодая, красивая, с очаровательной улыбкой, она привлекала внимание, и немудрено, что в нее влюбился преподаватель университета — историк Иван. Его страстью были раскопки, поиск предметов старины, загадки древности.
— Сможешь его разыскать? — перебил ее Русанов.
— Да, и он поможет нам разгадать загадку старой карты.
Моника закусила губу и поняла, что наговорила лишнего. Она узнала о карте в пабе, когда Русанов, сам не осознавая того, рассказал ей эту тайну, и теперь хотела найти Ивана — единственного, кто мог бы разгадать загадку. Действительно, почему на карте указаны лишь фамилии известных людей, прославивших города, в которых они побывали и еще побывают? Где недостающее звено, таинственный знак загадочной
46-й параллели?
— Откуда знаешь о ней? — спросил Русанов.
— Ты сам сказал. Помнишь ту ночь?
И, видя сомнение на его лице, добавила:
— Володя, давай действовать вместе, в одиночку может и не получиться.
Русанов задумался. Моника — интересная, неглупая женщина. Привлекательная. Правда, немного эксцентричная. Знает о богатстве. Почему бы им вместе не начать идти к одной цели. Но ведь есть еще некий Иван — неизвестная величина. Кто он, не обманет ли?
Иван жил в богатом районе Хорватии — Опатии. Опатия — маленькое Монте-Карло, бывшая Австро-Венгерская вотчина, расположенная на извилистом и живописном побережье, славящаяся игорными заведениями и множеством ресторанов.
Иван приехал в Загреб по первой же просьбе Моники. Утонченный аристократ с завитыми усами и благородной проседью на висках, он учтиво поклонился Монике и поприветствовал поднятием шляпы Русанова.
— Иван Модрич, — представился он.
Меньше всего он был похож на дедушку-археолога в потертом пиджаке!
В ресторане на площади Йосипа Елачича подавали диковинных креветок с огромными клешнями. Запивая их местным белым вином «Ожушко», путешественники приступили к делу. Разложив на столе старую карту, Иван принялся ее изучать.
— Он знает санскрит, — прошептала Моника с благоговением.
Она обворожительно улыбалась Ивану, заставляя Русанова нервничать. Стоило ли доверять тайну этим двоим? Разве они не могут сговориться?
Тем временем Иван что-то бормотал, сидя над картой.
— Прикосновение? Контакт? О! Поцелуй!
— Кто кого должен поцеловать? — лукаво спросила Моника.
— Тут написано — поцелуй фонтана, — сообщил Иван.
— Что это значит? — хором воскликнули Русанов и Моника.
— Не знаю, — ответил Иван и замолчал, глядя на фонтан.
Невзрачный на вид, он отнюдь не украшал площадь. И если б не славная история, кто бы обратил на него внимание?
Может быть, Иван ошибся, и фонтан вообще ни при чем? Русанов подошел ближе и наклонился, вглядываясь в воду. На дне среди множества монет сверкнула драхма! Такая же, как в его кармане, с Цезарем на реверсе! Может быть, показалось? Он все вглядывался и вглядывался, но вода покрылась рябью, словно от сильного ветра. Монета то приближалась, то удалялась. Русанов опустил голову ниже и вдруг увидел среди бликов размытое лицо. Удивительной красоты молодая женщина, казалось, манит его. От неожиданности он отшатнулся, но любопытство взяло верх и заставило наклониться вновь, едва ли не вплотную к воде. Не удержавшись, Русанов свалился в фонтан. Моника закричала, и Иван, не колеблясь, бросился его вытаскивать.
— Как же ты неосторожен! — упрекнула Русанова Моника, не забыв при этом бросить на Ивана восхищенный взгляд.
Историк приосанился. Но, будучи человеком наблюдательным, поинтересовался у спасенного:
— Вас что-то беспокоит? Вы что, специально прыгнули в воду?
— Да нет же, просто оступился! — отмахнулся Русанов.
А может, признаться, что его утянула наяда? Призрачной драхмой заманила в воду, и на губах все еще тлеет ее поцелуй. Да только вот какая беда: наяд не существует. Нет их в природе и никогда не было! А значит, ты, Русанов, становишься шизофреником. Эта очевидная мысль никак не хотела укладываться в голове, и он горько рассмеялся. К реальности его вернул голос Ивана:
— А ведь фонтан поцеловал вас, милейший! Неужели вы ничего не почувствовали?
— Ничего! — раздраженно ответил Русанов. — И давайте оставим эту тему.
Моника внезапно прильнула к нему и крепко поцеловала в губы. Нет, это была не Моника, а наяда, и он ответил ей страстным поцелуем.
Но в ответ получил затрещину.
— Что вы себе позволяете? — голос Ивана звучал на редкость зло.
— Но это она начала! — растерянный Русанов указал на Монику.
— Ничего подобного! — сухо возразил Иван. — Да вы просто на нее набросились.
Неужели это правда? Опять проделки наяды, а вернее, собственной психики. Русанов почувствовал такую усталость, словно сорок лет скитался по пустыне вслед за Моисеем. Неужели он действительно сходит с ума?
— Дорогая! — обратился Иван к Монике. — Думаю, на время вам лучше расстаться с этим господином. С ним явно не все в порядке. Давайте отвезу вас к себе, вы нуждаетесь в отдыхе.
— Он просто перенервничал, день выдался тяжелым, — пролепетала она. — Завтра все будет в порядке.
— Конечно, конечно, — согласился Иван. — Заберу вас только до завтра.
Они ушли, не оглядываясь, будто Русанова никогда и не существовало. Тихо заурчал мотор, и машина Ивана медленно укатила с площади.
— Да пошли вы оба! — крикнул вслед Русанов.
Мокрый, одинокий в незнакомом городе — что может быть гнуснее? Он оглядел площадь. Никого, ни единой живой души. И ни единой машины, лишь из-за углового дома выглядывал капот серой «Шкоды».
ХОРВАТИЯ
Юлия Цымбал