|
|
   |
Предыдущая часть здесь.
Монета упала на ребро и долго вертелась, пока Русанов не прихлопнул ее к столу. С аверса на него смотрел Цезарь. Дурной знак. Русанов спрятал драхму в карман и залпом выпил кофе...
Они приехали в Албу-Юлию ночью. Маленький румынский городок с большим историческим прошлым. Бухарест Русанов проигнорировал — туда каждый дурак проложит маршрут. Он вспомнил Славу Гребенюка, который так некстати завел разговор о тезке — путешественнике Русанове. Нет, Слава дураком не был, и это усложняло дело.
Перед сном Русанов полюбовался на подсвеченную огнями семиконечную звезду крепости, почти Вифлеемскую — только с одним погасшим лучом...
Он глянул на часы.
— Угощайтесь! — Моника подошла к столу и протянула директору кофе.
— Спасибо, — Русанов удивленно вскинул брови. Знает же, как задобрить шефа!
— Представляете, — Моника уселась рядом, — мне снился Дракула, он раскалял на жаровне щипцы, чтобы вырвать пленному язык. Потом мы остались в пыточной — пили кофе, рассказывали анекдоты на латыни...
— Не верю, — хмыкнул Русанов, — вы не знаете ни одного анекдота.
Моника что-то возразила, но он перестал слушать. Незаметно опустил руку в карман, нащупал монету. Драхму с изображением коня на реверсе и Цезаря на аверсе Русанов нашел в ящике с бумагами деда, когда разбирал его вещи после похорон. Монету можно было неплохо продать, но он не стал этого делать. Решил — пусть драхма принесет ему удачу. Очень редко, страшась разбудить что-то, с чем не сможет справиться, Русанов задавал ей вопросы. Да, он был трусом. И чаще всего поступал, как с Ольгой — просто сбегал.
— Вот вы мне скажите, это разве завтрак? Это кошачьи слезы, а не завтрак! — бубнил Самуил Львович, подсаживаясь к ним с доверху полной тарелкой. — А кофе? Вы пробовали здесь кофе?
— Моника пробовала. С Дракулой на брудершафт, — буркнул Русанов.
Самуил Львович многозначительно хмыкнул.
— Ну что, дамы и господа, — Русанов обвел взглядом немногочисленную команду. — Ситуация такая. Арсен и Павел предпочли переметнуться к конкурентам. Спасибо, что не заставили ждать. Куда печальнее это было бы в конце тура.
Русанов вспомнил ухмылочку Арсена, когда тот поглядывал на свой объемный багаж, и пожалел, что доверил охраннику металлоискатель. А теперь риск еще больше — он должен доверить идею.
— Люди любят, чтобы их развлекали, — наконец решился Русанов, — к тому времени, как наши клиенты заработали, нашли, украли свои миллионы, перебежки за гидами по раскаленным площадям их перестали интересовать. Им нужен так называемый драйв. Поэтому, дамы и господа, я предлагаю тур с анимацией! Подбросим пару загадок, связанных с культурой страны, наймем актеров — пиратов, вампиров, привидений — думаю, местные студенты не откажутся подработать, а наш гид проследит, чтобы туристы прошли по нужному маршруту. Назовем его: Тайны сорок шестой параллели!
— Как в «Детях капитана Гранта»! Только там путешествовали по тридцать седьмой! — Моника восторженно засияла.
— Это потому что Паганель — не одессит, — парировал Русанов.
— А вы посчитали, во сколько выльется этот драйв? Кхе... кхе... — закашлялся директор по финансам. — Пустите фирму по ветру, Владимир Александрович!
— Самуил Львович, считать — это ваша задача. А моя — найти деньги!
Русанов старался звучать уверенно, но это стоило немалых усилий. Он никому не говорил, но конкуренты — не самая большая проблема турфирмы. Хуже другое — он полный банкрот. Если новый тур выстрелит, все равно понадобятся вливания. Он провел рукой по карману, нащупал сквозь ткань ребро монеты. Кое-какой план у него есть, но чем ближе к делу, тем безумнее казалась затея.
— Встречаемся у входа в крепость через полчаса, — произнес Русанов и поднялся из-за стола.
* * *
Широким шагом Русанов шел по бревенчатому мосту, чувствуя себя предводителем дворянства и великим комбинатором одновременно. Справа семенил Самуил Львович, слева плыла Моника, всё норовившая взять его под руку.
По лазурному пергаменту неба разбегались белые росчерки облаков — такие же бутафорские, как и его задумки. Крепость, к слову, тоже выглядела мультяшной. Да, он ощущал под рукой вековые перила моста, видел триумфальную арку ворот, красные и желтые черепичные крыши, блестящие купола собора и часовню с устремленным вверх крестом, но улицы были слишком чистыми, трава слишком зеленой, а дома слишком аккуратными.
Они вышли на широкий, мощенный булыжником бульвар. Русанов различил шпили католического собора и по соседству — ажурный ансамбль православного монастыря. Но повел коллег дальше — к старинному краеведческому музею, на который возлагал большие надежды. Судя по фото из сети, экспозиции стоящие, да и аниматоров туда охотнее пустят.
Изюминкой крепости оказались скульптуры. У них не было постаментов — бронзовые люди сидели на скамейках, стояли у домов или куда-то шли, смешиваясь с толпой туристов. Вот офицер поднял руку, чтобы снять треуголку, замер на полпути, видимо, готовясь поклониться высшему чину. Монах-францисканец поучал мальчишку, но тот слушал вполуха, а сам пытался спрятать за спиной надкушенное яблоко. Юная девушка играла с ребенком, катала его на ноге, и на босой ступне был виден каждый пальчик.
Русанов не выдержал — подошел и сел рядом с девушкой. Всмотрелся в черты. И почему ему везде мерещится Ольга? Он коснулся перехваченных лентой волос, но тут же отдернул руку. Показалось — под пальцами не бронза, а бархатные пряди.
Поспешно поднявшись, Русанов огляделся — никто ли не видел его позора? Но Самуил Львович был занят какой-то книгой: при каждой остановке финансист доставал ее из пакета и углублялся в чтение. А Моника увлеченно изучала подол бронзовой рясы монаха.
— Тут что-то написано на латыни! Avaritia copia non minuitur. Богатство не уменьшает жадность! — перевела девушка.
А жадность приводит к бедности, закончил про себя Русанов. Вспомнились слова старика из молдавской деревни...
Моника перешла к скульптуре девушки, провела пальцем по ее платью:
— Vale et Salve! Прощай и здравствуй... Это она вам что ли? — подмигнула Моника.
Русанова прошиб холодный пот.
— Идемте отсюда! Самуил Львович, потом дочитаете!
Директор финансов раздраженно закрыл книгу. Хотел что-то сказать, но сдержался.
У краеведческого пришлось выстоять очередь. Их обогнала крепко сбитая — морально и физически — группа не то японцев, не то китайцев.
Наконец парень в средневековом костюме надорвал билеты и впустил компанию в просторный полукруглый зал. За небольшую плату им вручили аудиогид и отправили гулять по музею. Коридоры шли от одного овального помещения к другому, те в свою очередь дробились на уходящие в стены альковы, объединенные общим залом. Сводчатые потолки, тяжелые кованые люстры с гнездами для свечей, а то и факелов, длинные полутемные тоннели, внутренние дворики...
«Алба-Юлия — древнейший город Трансильвании... здесь зародилась первая в истории письменность... Столица воинственного племени даков... В 106 году погиб вождь Децебал, и римляне захватили Дакию, позарившись на ее золотые рудники... По одной из легенд сын Нерона, император Траян, нашел сокровища, которые спрятал Децебал, изменив русло реки. Согласно летописям, Траян вывез из Дакии три с половиной тонны серебра и две тонны золота. По другой легенде, драгоценности Децебала не найдены по сей день...»
Остается решить, какая легенда врет меньше... Русанов остановился около алькова, где, если верить гиду, отдыхали тамплиеры. Почти все пространство алькова занимал накрытый скатертью длинный стол. Наискось лежал меч с гравировкой мальтийского креста на рукояти. Рядом со столом — манекен в белом плаще тамплиеров и тоже с мечом. Эти ребята умели за себя постоять.
Русанов огляделся. Азиаты ушли вперед, и они остались втроем. Он махнул рукой Самуилу Львовичу и Монике.
— Кажется, я подобрал удачное место. Давайте посмотрим, как будет работать наша затея.
— Ваша затея, — сухо уточнил финансист.
Русанов пропустил реплику мимо ушей.
— Самуил Львович, представьте, что я хочу украсть золото тамплиеров и пришел подслушать, о чем вы там говорите. Вот я крадусь мимо. А вы тамплиер и собираетесь меня шандарахнуть мечом. Станьте, пожалуйста, как этот товарищ в белом плаще, и страшно замахнитесь.
— Это уже слишком! — глаза финансиста возмущенно заблестели. — Вы серьезно думаете, что я буду играть в ваши ролевые игры?!
— Но не просить же мне Монику! Тем более, у нее другая роль. Не могли бы вы залезть под стол и потихоньку начать стягивать скатерть с той стороны? — обратился к девушке Русанов.
— Конечно! — с готовностью согласилась Моника и проворно забралась под стол.
Самуил Львович скрипнул зубами.
— Ладно! Что мне надо делать?
Русанов показал как замахиваться и отошел вглубь коридора.
— Я иду! — прокричал он из темноты.
Все произошло слишком быстро. Русанов увидел, как финансовый директор скалится и точным ударом опускает меч плашмя ему на голову. Он падает, и вместе с ним куда-то едет скатерть. Визжит Моника. Над Русановым склоняется Ольга, и половина лица у нее бронзовая. Из прически выбивается темная прядь, Ольга улыбается, обнажая острые зубы.
— Бэдикэ, — шепчет Ольга и целует в лоб...
Очнулся он от затрещины.
— Владимир Александрович, что с вами? — глаза Моники казались очень большими и очень красивыми. Лазурными, как румынское небо.
Он с трудом сел.
— Я же просил замахнуться, а не бить, Самуил Львович! — простонал Русанов, пытаясь справиться с мигренью. — Где вы так научились владеть холодным оружием?
— Черный пояс по каратэ, — будто извиняясь, сказал финансист. — В наше время в хозяйстве пригодится...
— Оу! — воскликнула Моника.
Больше слов у полиглота не нашлось. Наверное, все проглотила.
— Будем считать эксперимент удачным, — прокряхтел Русанов, поднимаясь на ноги. — Нам лучше поспешить, пока администрация музея не выписала штраф.
На обратном пути все-таки зашли в соборы — по настоянию Моники. В православном храме Русанов страдал от ослепительно ярких ламп в низкой люстре — его мигрени не нравился свет. Моника, захлебываясь, пересказывала историю Алба-Юлии (выучила Википедию что ли?), но смысл ускользал от Русанова — похоже, мигрень недолюбливала и слова.
Но стоило переступить порог католического храма, и в нем что-то переключилось. Мощные беломраморные стены, стрельчатые, уходящие в поднебесье, своды кричали: «ты ничто!», лишали веса и заставляли парить где-то между отголосками головной боли и внезапно нахлынувшей экзальтацией. Как в тумане, Русанов прошел между рядами молитвенных скамеек и, увидев у алтаря девушку, окликнул ее. Девушка повернулась, и он узнал Ольгу. Бросился к ней. Надо поговорить, выяснить — почему она его преследует? Чего хочет?..
— Владимир Александрович, да отпустите же!
Он очнулся, когда Моника пыталась оттащить его от незнакомой брюнетки. Та размахивала руками и возмущенно тараторила на румынском.
— Извините, — сказал Русанов и позволил себя увести.
Было стыдно. И еще — страшно.
* * *
Полностью одетый — видимо, так и заснул — Русанов сидел на кровати и силился вспомнить прошлый вечер.
Моника затащила его в какой-то паб... Интересно, как они расстались? Русанов делал ей много комплиментов, потом держал за руку, потом... Он очень надеялся, что не сболтнул девушке о своих планах. И о картах исследователя Русанова с пометками на сорок шестой параллели — он нашел их, ветхих, полустертых временем, вместе с дакийской монетой. Странно, что на картах были помечены не объекты, а имена. Родившиеся в этих городах известные люди, гении. Может, вдоль параллели и впрямь шла аномалия, которая стимулировала развитие талантов. И именно за этим богатством охотились когда-то римляне...
Русанов с трудом поднялся, тело ломило, как после гриппа. Кто-то, будто дразнясь, опробовал на нем его же идею с анимационным туром. Работа Гребенюка? Вряд ли.
Он выглянул в окно. Крепость-звезда без одного восьмого луча, который бы сделал ее волшебной. Ему тоже не хватает совсем немного, чтобы сложить картину происходящего.
В дверь постучали. Русанов отер лицо рукой, будто пытаясь снять налипшие треволнения вчерашнего дня, и поплелся открывать.
— Володя, — сказала Моника, кутаясь в полупрозрачный халатик, — Самуил Львович пропал.
РУМЫНИЯ.
Анна Михалевская