|
|
   |
Предыдущая часть здесь.
Прислуживать Кримхильде
за честь считал любой.
Она же раздарила все,
что везла с собой.
Досталось гуннам много различного добра —
Камней, одежды, золота,
а также серебра
— Володя, Володя! Да проснись же ты! — писклявые слоги посыпались изо рта Моники прямиком в мозг, словно монеты, одна за другой.
Он обнаружил себя сидящим в лобби отеля перед чашкой кофе, опустошенным стаканом воды и баночкой шипучего аспирина. Рядом с ним стоял чемодан. В узком стареньком холле теснились диванчики, на которых сидели люди.
— Что случилось!? Мы давно перешли на ты? — огрызнулся директор.
Моника густо покраснела, затем резко отвернулась и зашагала к стойке портье, который уже наполовину вылез из-за нее, пытаясь разглядеть, что у них там происходит.
Русанов интенсивно массировал виски. Головная боль превратилась в огромного осьминога, оплетшего мозг всеми своими щупальцами. Таблетка аспирина канула в бездну, не принеся результата. Он никак не мог понять, что с ним происходит. Сделал глоток остывшего кофе. Паршивого кофе, который почему-то отдавал крахмалом...
На стойке зазвонил телефон. Быстро пролепетав что-то на румынском, портье прикрыл трубку и с заговорщицким видом сообщил Монике:
— Машина прибудет через пять минут, я могу вам еще чем-нибудь помочь?
— Нет. Спасибо!
Она вернулась и присела рядом с Русановым.
— Воло... ой! Владимир Александрович! Вам уже лучше? Вы машину вести сможете, или мне сесть за руль?
— Моника Васильевна, — с особой тщательностью выговаривая каждую букву, изрек Русанов — а садитесь-ка вы.
Моника вновь покраснела и тут же надула губы...
В течение следующих нескольких минут они загружали багаж в новенький BMW Х5 цвета синий металлик.
Не успели и выехать из города, Моника тут же затараторила о том, куда же мог подеваться Самуил Львович, и как же им теперь быть дальше без финансового директора. Но Русанова сейчас интересовало кое-что другое.
В детстве он больше всего любил слушать бабушкины истории. Каждый вечер Володя забирался к ней в кресло-качалку под плед и становился участником волшебных событий, происходивших много столетий назад. Конечно же, одной из самых любимых была история о Зигфриде — смелом рыцаре, победившем дракона и захватившем сокровища короля нибелунгов, и о коварном Хагене, пожелавшем эти сокровища отобрать. Он до сих пор помнил, как бабуля бормотала сквозь сон:
«Пока в отъезде были
три венценосных брата,
В Лохгейм на Рейне Хаген
увез тот клад богатый
И утопил, чтоб после
воспользоваться им,
Но так и не пришлось ему владеть добром чужим»
Именно благодаря бабушке Русанов получил два образования, и первое начало приносить дивиденды еще до того, как получил второе. Володя всегда хотел быть геологом, как прадед и дед, но родители были абсолютно солидарны с бабушкой: «Сначала экономическое, потом хоть на клоуна иди». На его защиту мог встать только дед, но того почти круглогодично не было дома. Русанов смутно помнил несколько его приездов. В один из них, когда Володя был еще совсем маленький, глубокой ночью дед пробрался к нему в детскую и, приложив палец к губам, осторожно одел и вывел во двор. Ночь была ясная, и на небе висела огромная полная луна.
— Сегодня, — указав на перламутровый шар над их головами, восторженно прошепелявил в самое ухо дед, — человек высадился на Луну!!!
Потом они ходили гулять на море и смотреть на лунную дорожку. Дед рассказывал о подвигах прадеда и о том, что тот, несмотря на то, что считался пропавшим без вести, успел провести после этого еще много счастливых лет в Норвегии и даже завести семью. Русанов мало что понял тогда, кроме того, откуда по всему дому появились оленьи рога. Вернулись домой за полчаса до общего пробуждения, и даже бабушка не знала об их ночной тайне. А на следующий день дед поделился с внуком самым сокровенным — прадедовой книгой Фритьофа Нансена «Среди льдов и во мраке полярной ночи».
У Русанова в голове снова всплыли строки, увиденные во сне, но только картинка начала складываться, как вопль Моники выдернул обратно в салон BMW.
— Телефон!!!
Звонил профессор Майнц, сообщил, что ждет, и попросил набрать по прибытии. Ханс Майнц — близкий друг и коллега дедушки, профессор из Сорбонны, работавший вместе с ним над последним проектом и вызвавшийся помочь в составлении маршрута, как только Владимир Александрович поделился с ним идеей.
Профессор ждал их на своей вилле в городе-побратиме Сегеде на улице Кишфалуди, прямо у францисканской церкви, являвшейся частью монастырского комплекса XV века. Церковь — одно из немногих зданий, уцелевших после наводнения 1879 года, когда Тиса вышла из берегов и стерла Сегед с лица земли.
Дворецкий отобрал у них чемоданы, и компания немедля прошествовала высокими мавританскими залами в библиотеку. Пока шли, Моника непрестанно вертела головой, рассматривая и комментируя все, что видит. Ханс — высокий поджарый джентльмен в дорогом костюме — выглядел прекрасно для своего почтенного возраста. Он предложил по доброй традиции начать с дегустации «токая», а потом уж переходить к делам. Мы присели к винному столику, накрытому в библиотеке. Официанты тут же наполнили бокалы солнечным светом. Лампы, висевшие над столом, придавали привычному распитию таинственности.
— «Токай-асу», — начал лекцию Ханс, — изготавливается из отобранных вручную заизюмленных ягод; может быть сладким или очень сладким. Асу делается из винограда одного сорта, но собранного в разное время, и настаивается в подвалах до 10 лет. «Токайское асу» экспортировалось в XVIII веке по всей Европе и пользовалось успехом при монархических дворах, его именовали «королём вин и вином королей».
Профессор вздохнул, покрутил бокал, принюхался и набрал в рот немного вина. Затем, проглотив, поднял бокал к свету и продолжил.
— Виноделие в Венгрии началось еще в XVI веке. Но во влиятельных кругах ходят слухи, что рецепты приготовления настоящего фалернского вина попали сюда еще благодаря Атилле, суровому царю гуннов. Есть мнение, что неподалеку отсюда, в подвалах монастыря, хранится свидетельство того, что виноделие в Венгрии было еще в V веке нашей эры. Володя, мы же можем говорить начистоту?
Русанов не сразу понял, что обратились к нему.
— Разумеется.
Ханс рассказал о том, что в V веке на месте монастыря была резиденция самого Аттилы, и «черные археологи» находили тому неоднократные подтверждения. Рассказал о том, что незадолго до смерти деда они отправились в экспедицию с еще двумя коллегами. Ученые нашли подтверждения тому, что здесь была резиденция Аттилы и что сокровище нибелунгов действительно существует. Обнаружили даже подсказки о том, как и где его искать. Этими сведениями обладало настолько мало людей, что, к счастью, популярности монастырю это не принесло. Но по какой-то неведомой причине никто не решается спуститься в самые глубокие подвалы, и охраняются они не менее надежно, чем покои самого папы.
Вино оказалось таким сладким, что Русанов с трудом его проглотил. Но спустя пару секунд он ощутил восхитительное послевкусие, одновременно чуть горькое и сладкое: как будто выходишь на улицу в середине сентября в курортном городишке, когда уже не жарко, но еще даже не прохладно. Людей на улице очень мало, и в воздухе ощущается еще не сама осень, а только ее авансы. И несмотря на то, что лето закончилось, оно еще сидит на обрыве памяти и прощально болтает ногами, обещая скоро вернуться. И так спокойно, так легко и прозрачно становится вокруг. И даже глупые комментарии Моники, относительно размеров отдельных элементов древнегреческих статуй, отпущенные, пока они шли по галерее, уже не кажутся чем-то существенным...
— Кстати, Моника..?
Солнечный свет золотой патокой окутал Русанова.
* * *
Владимир Александрович проснулся от страшной духоты и очень долго не мог понять, где он находится. Вокруг было темно, глазу никак не удавалось выхватить хоть какие-то контуры. Стал ощупывать поверхность, на которой лежит, и очень быстро понял, что он в палатке, в спальнике на каремате, рядом нащупывался еще один спальник, какие-то вещи, кроссовки. Русанов в ужасе изо всех сил пытался понять, что произошло. Тем временем начало светать. В палатке были разбросаны его вещи и незнакомые ему мужские свитшоты и футболки. Он пошарил вокруг в поисках телефона, но ничего не нашел. В карманах тоже было пусто. Надел кроссовки и осторожно выбрался из палатки. Светало стремительно.
Перед ним открывался вид на кемпинг в каком-то парке. Вокруг было множество палаток, возле которых виднелись следы присутствия двуногих, а местами и четвероногих.
— Надо запомнить дорогу обратно, — сказал сам себе Русанов. — Где Моника? Что, черт возьми, происходит? Где я?
Ответить было некому, и он побрел между палатками... Жизнь тут не прекращалась ни на минуту. Кто-то уже готовил завтрак на горелке, кто-то делал зарядку.
— Эй, чувак, путешественник, — раздался вдруг из-за кустов громкий шепот, — иди сюда!
— Это вы мне? — удивился Русанов.
— Тебе-тебе! Ну иди, не бойся же — всю ночь с тобой обнимались.
Откуда-то слева донеслось шипение, затем короткий гул, через пару секунд включилась заставочная музыка и голос произнес:
«Доброе утро, Сигет! Мы рады приветствовать вас на острове свободы! Напоминаем, что главная тема фестиваля в этом году — «Любовная революция». Мы предлагаем вам объединиться, чтобы вместе построить мир без войн и дискриминации, где права каждого человека уважаются, независимо от цвета кожи, национальности или вероисповедания. Мы считаем, что индивидуальные свободы каждого человека должны соблюдаться, каждый должен иметь право на свободу мысли и образа жизни, сексуальную ориентацию, религию и язык, иметь право на равные знания и обучение. Сегодня вас ждет множество интереснейших событий, в том числе концерты таких участников как Lana del Ray...».
Русанов начал всерьез переживать за свое состояние. «Как меня угораздило здесь оказаться? Почему я снова ничего не помню?»
— Пойдем пройдемся, нужно обновить браслет, заодно поговорим, — уже громче произнес парень.
Они вышли на аллею. Ничего не соображая, Русанов опустил голову вниз и обнаружил зеленый бумажный браслет с логотипом фестиваля на правой руке.
— Тут такая система: если ты приезжаешь на всю неделю, дают пластиковый — надел и носишь себе все семь дней. А тем, кто на меньше, — нужно каждый день ходить менять бумажки, зато они все разного цвета, — с неподдельной радостью сообщил парень.
Владимир Александрович посмотрел на него так, что стало не до веселья.
— Вы меня не помните? Я Милош. Я дворецким у господина Майнца работаю. Вчера был мой последний рабочий день перед отпуском... — парень явно побаивался начинать этот разговор.
— Поздравляю! — съязвил Русанов. — Продолжай!
— Я сменился, взял расчет, затем сходил в душ, переоделся, сел в свою машину и приехал сюда вчера в обед. Каково же было мое удивление, когда уже здесь на парковке я обнаружил вас спящим на заднем сиденье.
— У меня были с собой какие-то вещи, кошелек, документы, телефон?
— Нет, ничего не было, честное слово! Слушайте, — Милош изо всех сил хлопнул себя по лбу, — вы же без денег! Как мы купим билет? Стойте тут, я сейчас вернусь. Только никуда не уходите, здесь потеряться раз плюнуть.
Потеряться действительно не представляло трудности. Народу становилось все больше. Он сновал между палатками, шатрами и вагончиками с
фастфудом; девушки, парни, трансгендеры, белые, афроамериканцы, азиаты, индусы — все смешалось в один сплошной карнавал.
— Я вон там на лавочке посижу, — указал Владимир на скамейку, где уже сидело пару человек, а неподалеку толпился хвост огромной очереди. — А куда это они?
— Это кришнаиты кормят народ бесплатно.
— Бесплатно? — не поверив своим ушам, переспросил Русанов.
— За пожертвования. Кто сколько может. Считай — бесплатно. Ладно, жди, скоро вернусь.
Русанов сел на скамейку и осмотрелся. Очень скоро остался один. Очередь таяла с немыслимой скоростью, и он уже едва различал ее хвост за палатками. Запах еды стоял такой, что у него заурчало в животе.
Внезапно перед ним возник охранник и, указывая на правую руку Русанова, сказал что-то, видимо, на венгерском.
— Я не понимаю, — ответил он по-английски.
— Ваш билет просрочен. Вы должны немедленно приобрести новый или покинуть остров, пройдемте со мной к кассе, — охранник легко переключился на английский.
Когда выяснилось, что ни денег ни документов у него нет, Русанова вывезли с острова Сигет в ближайшее полицейское отделение Будапешта. И как раз в тот момент, когда он, сидя на кафельном полу за решеткой, готов был окончательно отчаяться, за ним пришел офицер.
— Выходите, за вами приехали!
— За мной? — Русанов искренне удивился.
Он сделал несколько шагов в сторону коридора, повернул за угол и увидел Монику.
ВЕНГРИЯ.
Владислава Ильинская