|
|
   |
Написать данный материал меня побудил банальный, казалось бы, случай. С утра 1 июля я пытался дозвониться в детскую поликлинику, что на Коблевской. У кого есть дети, к тому же малыши, знают, что начинают они болеть, как правило, либо в конце недели, либо ближе к вечеру. В обоих случаях приходится прибегать к помощи врачей, которые не работают участковыми и не знают наших малышей. Так приключилось и в моей семье.
С утра 30 июля мой двухгодовалый сын был вяленьким, плохо себя чувствовал. Днем у него была сильная рвота, а к вечеру малыш «выдал» температуру до 39,5 градуса. В воскресенье температура не прекращала безобразничать. Всеми способами мы с женой боролись с недугом. К вечеру температура замерла на уровне 37 градусов.
Утром же 1 августа мы с женой стали названивать в детскую поликлинику. На другом конце провода звучали то длинные, то короткие гудки. Наверное, много вызовов, думали мы. Решив свои утренние дела, я пошел в поликлинику. Хорошо, что наша семья живет в 15 минутах ходьбы от нее.
Подойдя к регистратуре, работники которой принимают вызовы, я подождал минуту-другую, пока регистратор общался с одним из врачей. До меня донеслись обрывки фраз, которые содержали адрес и номер дома, вероятно, координаты заболевшего ребенка. Очевидно, кто-то из родителей все-таки смог дозвониться. Что же это получается? Врач, принимающий пациентов, должен идти в регистратуру и оформлять вызов? Страдают все: родители, которые ищут способ вызвать врача; работники регистратуры, которые не знают, кого раньше принимать; врачи на приеме и те, кто ждет с ними встречи...
Сделав вызов, я решил узнать, почему же не работает телефон регистратуры. И выяснил, что в результате ремонта, который ведется в поликлинике, возможно, поврежден внутренний кабель. Руководство поликлиники об этом с утра оповестило связистов, те приняли заявку, пообещав к концу дня телефонную линию починить.
С этой информацией и вытекающими из нее вопросами я решил сходить в находящееся в нескольких десятков шагов городское управление здравоохранения. Поднявшись по ступенькам, заглянул в открытый кабинет и спросил, где находится горздравотдел, не зная, что таким вопросом обижу потенциального собеседника.
— Вы, наверное, ищете управление здравоохранения, — ответил мне плотного сложения мужчина лет 35—40, который тщательно перебирал какие-то бумаги.
— Да, — ответил я.
— А по какому вопросу?
— Я ищу человека, отвечающего за работу детских поликлиник.
— Это вам через дорогу.
Выходя из толстостенного дома, построенного не на продажу, а для людей, очевидно, в 50-х годах прошлого века, я обратил внимание на то, какие царят там свет, чистота и порядок. В уютном холле входящих встречают роскошные цветы в больших вазонах. Коридорчики — просто загляденье. А вот в поликлиническом отделении ситуация, мягко говоря, противоположная.
Перейдя через дорогу, я увидел еще большую роскошь. Посетителей здесь встречает охранник. Поговорив с ним, я узнал, что управленца, который отвечает за работу детских поликлиник, нет на месте. Уехала к какую-то поликлинику, обещав вернуться часам к пяти-шести. Разговаривая с охранником, слышал, как пожилой мужчина, безрезультатно пытавшийся дозвониться до медицинского руководства, пытался получить ответ на свой наболевший вопрос. А вопрос состоял в том, что ветеран войны и труда вот уже пять лет не может решить вопрос с протезированием зубов. Его, как рассказывал, футболят между «двумя штрафными площадками» — поликлиника на Заболотного и горздравотдел.
Вернувшись домой, я позвонил в поликлинику на улице Еврейской, филиалом которой является отделение на Коблевской. Предствавившись, в двух словах обрисовал заведующей суть моего беспокойства. Ее ответ меня совсем озадачил: оказывается, телефон на Коблевской не работал с вечера предыдущего дня. Узнав о неисправности, работники поликлиники подали заявку на ремонт, а связь наладили только к 14.30 дня следующего. Почему? Почему телефон, который обслуживает сферу здравоохранения, заработал только тогда, когда он уже и не нужен — вызовы принимаются до 12.00, а потом все участковые врачи расходятся по вызовам и ходят «до последнего клиента».
Вспоминается знакомое не одному поколению советских людей произведение, в котором есть добрый доктор Айболит и его злая сестра Варвара. Невольно приходят в голову всякие аналогии. Доктора Айболиты, понятное дело, это наши замечательные участковые врачи, а вот кто Варвaра? Не хочу никого обижать лично, но уж очень много вопросов к городскому здравруководству, в их числе — о состоянии работы «скорой помощи». Речь идет не о врачах и фельдшерах. Я имею в виду организацию работы на городском уровне.
«Скорая медицинская помощь (СМП), читаем мы в словарях, — система организации круглосуточной экстренной медицинской помощи при угрожающих жизни состояниях и заболеваниях на месте происшествия и в пути следования в лечебно-профилактические учреждения».
Основная особенность скорой медицинской помощи, которая отличает ее от других видов медицинской помощи, — быстрота действия. Опасное состояние наступает внезапно, и его жертва, как правило, оказывается вдалеке от людей, способных оказать профессиональную медицинскую помощь, поэтому требуется как можно скорее доставить медиков к пациенту.
«Жертва», «происшествие», «опасное состояние»... Какие ужасные слова. От них становится еще ужаснее, когда машина СМП добирается 40 минут, а то и больше, когда у маленьких граждан государства Украина температура зашкаливает за 40 градусов. Такое время затрачивается на путь поздним вечером, когда на дорогах нет пробок, а что говорить о часах пик?
Вызов «скорой помощи», как принято в моей семье, всегда сопровождается ожиданием бригады у ворот дома. Так легче и нам, и врачам. Вот, наконец, машина подъезжает к дому, точнее — к углу дома. До ворот остается несколько десятков метров. Почему бы не довезти медработников под самые ворота? На этот вопрос я получил шокирующий ответ: водитель не захотел. Водитель «командует» транспортом, как своим собственным, так как станции «скорой помощи» арендуют машины у автокомбината. Так мне сказали врачи. Если кто-нибудь мне это объяснит, то буду признателен.
Периодически бригада «скорой помощи» приезжает в составе ... одного человека, фельдшера и врача в одном лице. И последний, совершенно феноменальный штрих: по словам все тех же врачей «скорой помощи», на дежурстве по участку, за который отвечает, в том числе, поликлиника, о которой я уже упоминал, — одна, от силы две машины (!).
За первый день последнего месяца лета мне удалось узнать много разных тонкостей деятельности медиков, точнее о том, как им тяжело ее осуществлять. Участки, на которых работают педиатры, «перегружены» детьми: рождаемость увеличивается, а штат педиатров — нет. Район, жителей которого должны лечить педиатры поликлиники на Коблевской, простирается от улицы Приморской до Раскидайловской, 67а, что в районе Дюковского сада. Дипазон, что и говорить, большой. Здесь же упомянем и улицы Нищинского и Дюковскую, которые развиваются как ввысь, так и в сторону омоложения населения.
Хорошая рождаемость не может не радовать. Вместе с тем она ставит, как оказывается, тяжело решаемые задачи ухода за новорожденными и ребятишками первых трех лет жизни. Частенько педиатры заканчивают прием на час-полтора позже положенного времени, потому что не успевают осмотреть всех, кому нужна их помощь. В результате таких задержек врачи выходят на вызовы позже. И хорошо, если родители маленьких пациентов понимают, почему так происходит.
С некоторым недоумением я узнал, что раньше, лет 10—15 назад, по субботам, когда приема нет, дежурным врачам выделялся легковой автомобиль, который развозил их по вызовам. На сегодняшний день такого транспорта нет. Приходится врачам топать ногами и по улицам Конной, Торговой, Коблевской, и по отдаленным — Балковской, Приморской, Тираспольской...
Автомобили, телефоны, помещения... Ключ от решения этого вопроса не золотой, который может открыть спрятанную за холстом папы Карло дверцу. Он отлит из желания подумать о тех, кто не сидит в высоких кабинетах, а ходит, бегает, добирается к тем, кому нужна медицинская помощь.
Что, если в поликлиниках установить многоканальные телефоны? Да, это потребует затрат на аппаратуру, кабель, оплату труда. Ну и что? Эти затраты несоизмеримы с той пользой, которую принесет улучшение связи пациентов с поликлиниками. В управлении здравоохранения надо бы изыскать возможность финансирования специалиста, который бы отвечал за бесперебойную связь пациентов с поликлиниками, больницами, органами здравоохранения города и области. Органы власти могли бы принять решение о том, что ремонт телефонов, равно как и остальных коммуникаций, является первоочередной задачей соответствующих служб. Не секрет, что в зимний период больницы остаются без света, горячей воды и прочих элементарных благ, к которым добавляются проблемы с телефонизацией.
Не хочется заканчивать на печальной ноте. И не буду. Добавлю немного меду в бочку дегтя. В наших поликлиниках работают добрые, отзывчивые, хорошие люди. Хороший человек — не профессия, говорят в народе. Хороший человек — черта которая отличает хранителей нашего здоровья, работающих на улице Коблевской. Это та черта, которая, к счастью, отличает врачей детской «скорой помощи», готовых всегда прийти на помощь самым беззащитным одесситам. Вот бы и водителей им сознательных да знающих город.
Будьте здоровы, дорогие земляки!
Виталий Орлов. Преподаватель ОНУ им. Мечникова