|
|
   |
Ее полное имя было Габриэлла. Но все звали ее Габи. И была она лоцманом гаванского порта.
Когда, выйдя из Одессы с грузом для Кубы, преодолев Атлантический океан, мы приходили на рейд Гаваны, и она поднималась к нам на борт, чтобы завести наш «Аркадий Гайдар» в порт, то даже вахтенные мотористы выбегали из машинного отделения полюбоваться на ее статную фигуру в белой морской форме и на ее смуглое прекрасное лицо с синими-пресиними глазами.
Язык на Кубе испанский. Лоцманы говорят с капитанами по-английски. Но с советскими капитанами она говорила по-русски.
Когда в 1959 году на Кубе произошла революция и под руководством молодого тогда адвоката Фиделя Кастро кубинцы смели ненавистный им режим диктатора Батисты, тысячи кубинских юношей и девушек получили возвожность учиться в высших учебных заведениях Советского Союза, первым признавшего новую кубинскую власть, провозгласившую своей целью строительство в стране социализма.
В числе других молодых кубинцев Габи приехала в Одессу и поступила в Водный институт на факультет по эксплуатации морского транспорта.
Как и другие иностранные студенты, она год изучала русский язык, а закончив полный курс института, вернулась на Кубу и начала работать диспетчером гаванского порта.
Из окна ее кабинета была видна стоявшая на высоком холме у входа в порт двадцатиметровая беломраморная статуя Иисуса Христа. А за Христом ослепительно блестел на солнце океан, куда из душного кабинета ее влекло на этот вольный простор — дышать полной грудью соленым океанским ветром и первой встречать приходившие в Гавану суда.
Ближайший сосед Кубы — Соединенные Штаты Америки. Их разделяет Флоридский пролив шириной в 80 киллометров. И после изгнания с Кубы диктатора Батисты, который был ставленником американцев, правительство США объявило Кубе бойкот.
Работавшие на Кубе лоцманы-американцы покинули остров. Своих лоцманов у Кубы почти не было. И если суда из капиталистических стран, под диктовку США, перестали приходить на Кубу, то суда стран, входивших в сферу влияния Советского Союза, стран так называемого социалистического лагеря — Польши, Болгарии, Румынии, не говоря уже о советских судах, — приходили с различными грузами на Кубу и в ожидании лоцманской проводки подолгу простаивали на рейдах кубинских портов.
Вот тогда Габи и пошла к начальнику гаванского порта с просьбой разрешить ей стажироваться по лоцманской специальности и самой стать впоследствии лоцманом.
Так в порту Гаваны появилась женщина-лоцман Габриэлла Мартинес. Родилась она в Испании в 1939 году, когда в результате Гражданской войны к власти в стране пришел фашистский генерал Франко.
Ее отец был журналистом. Сотрудничая в республиканских газетах, он в своих статьях страстно призывал бороться с залившим Испанию кровью мятежным генералом, которому помогали фашистские режимы Германии и Италии.
Война была страшной, безжалостной, беспощадной. Если республиканцы попадали в плен к франкистам, их тут же расстреливали, сбрасывая трупы в реки, которые были красными от крови. А самолеты Германии и Италии, посланные их правителями на помощь Франко, днем и ночью бомбили густо населенные испанские города Валенсию, Барселону, Мадрид, где под развалинами домов гибли тысячи мирных жителей.
Отец Габриэллы жил с семьей в Мадриде. И однажды во время воздушной тревоги, когда люди в панике разбегались с улиц, прячась в ближайших подворотнях, он, тоже забежав в какой-то подъезд, увидел молодого человека, который никуда не убегал, а стоя посреди мостовой снимал кинокамерой появившиеся над городом фашистские самолеты.
Даже свист бомб, обрушившихся на город, не испугал этого кинооператора. Когда самолеты улетели и прозвучал отбой воздушной тревоги, отец Габриэллы, выйдя из своего укрытия, догнал этого человека и с чисто журналистским любопытсвом спросил, кто он такой.
Так он познакомился со знаменитым советским кинодокументалистом Романом Карменом, чьи кинорепортажи о событиях в Испании смотрел в те годы весь Советский Союз. Кармен привел его в гостиницу «Флорида», где жил сам и где жили освещавшие испанские события приехавшие в Мадрид иностранные журналисты. В этой гостинице он познакомился с Эрнестом Хемингуэем, который писал о событиях в Испании в американские газеты. С Джорджем Оруэллом, автором знаменитого романа «1984», писавшего в английские газеты. С летчиком и писателем Антуаном де Сент Экзюпери, писавшего во французские газеты, автором удивительной сказки «Маленький принц» с его мудрой фразой: «Главного глазами не увидишь. Зорко одно лишь сердце». И познакомился с советскими журналистами — Ильей Эренбургом и Михаилом Кольцовым.
В июле 1937 года в Мадриде, несмотря на воздушные бомбардировки, собрался Международный конгресс писателей в защиту культуры. На этот конгресс съехались писатели из многих стран, и отец Габриэллы брал у них интервью.
В разговоре с французским писателем Анри Мальро он спросил:
— Почему вы приехали в Испанию?
И Мальро ответил:
— Я приехал сюда, потому что бессмертный роман «Дон Кихот» о высокой нравственности и человеческом достоинстве, которые растаптывает фашизм, написал испанец...
Когда в 1939 году стало ясно, что в силу различных обстоятельств война республиканцами проиграна и войска Франко вот-вот войдут в Мадрид, отец Габриэллы, звали его Антонио Мартинес, и у которого только родилась дочь, зная, что за его статьи ему от Франко не поздоровится, решил покинуть Испанию.
Ему помогли в этом советские военные, воевавшие на стороне республиканцев, о которых он писал, бывая на фронте, и с которыми подружился. Они достали грузовик и перевезли его с семьей в Картахену. Там его взял на борт капитан парохода «Зырянин» Черноморского пароходства и доставил в Одессу.
Из Одессы отец Габриэллы с семьей отправился в Москву, а оттуда во Францию. А уже из Франции пароходом прибыл на Кубу, где обосновалось немало испанцев, воевавших против Франко.
Так Габриэлла Мартинес стала гражданкой Кубы. Все, что рассказано выше, она узнала от своего отца. А я от нее.
Случилось так, что в один из приходов теплохода «Аркадий Гайдар» в Гавану после сложной швартовки к причалу из-за сильного отжимного ветра, который, несмотря на все усилия толкавшего нас к причалу буксира, не давал возможности матросам завести на причальные тумбы швартовные концы, ее, продрогшую на мостике от этого сумасшедшего ветра, пригласил на чашку кофе капитан.
Капитан пригласил и меня, потому что Габи была довольна четкой работой главного двигателя во время швартовки, и капитан решил меня с ней познакомить. Когда я вошел к капитану, Габриэлла сидела за журнальным столиком, курила сигарету и пила кофе. Перед ней лежала открытая коробка шоколадных конфет, но она к ним не притрагивалась. Капитан нас познакомил. Она мило улыбнулась и протянула мне для пожатия руку. В тот день я и услыхал от нее, как она стала гражданкой Кубы.
А потом случилось так, что я стал свидетелем одной интересной встречи, связанной с годами ее учебы в Одессе.
А случилось это так.
Во времена Батисты Куба своего торгового флота не имела, за исключением небольших судов прибрежного плавания. Вся внешняя торговля страны обходилась услугами американских торговых судов.
После революции 1959 года, когда Батиста бежал из Кубы, новое народное правительство во главе с Фиделем Кастро решило сделать свою страну настоящей морской державой. Для этого кубинские власти стали размещать заказы на строительство торговых судов в Югославии, Польше, Болгарии и в Советском Союзе.
Но с появлением на Кубе своего торгового флота нужны были и свои моряки. И если рядовой состав еще можно было подготовить в короткие сроки, то штурманов и механиков, а тем более капитанов и старших механиков в короткие сроки подготовить невозможно. И тогда правительство Кубы обратилось с просьбой к правительству Советского Союза прислать в страну своих морских специалистов для работы на кубинских судах.
И вот однажды в Одессе, когда мы грузились на Кубу, у нас на «Аркадии Гайдаре» появился пассажир. Это был мой коллега, старший механик, отправлявшийся на Кубу для работы на одном из кубинских судов.
Переход из Одессы в Гавану 18 суток. И почти все эти 18 суток наш пассажир не выходил из моей каюты, рассказывая о своих плаваниях и о том, как он конфликтовал по различным поводам с капитанами. Слушал я его из вежливости, думая, что работать с таким человеком не очень уютно.
И еще он рассказывал о своих курсантских годах, когда учился в Одесском высшем мореходном училище. И как на вечерах отдыха, которые администрация училища устраивала по воскресным дням для курсантов с танцами под духовой курсантский оркестр и на которые приходили студентки из соседних с Высшей мореходкой институтов — строительного и водного, он «крутил» романы то с одной, то с другой студенткой.
Особенно ему нравилось кружить головы иностранным студенткам, учившимся в этих институтах, а одна из них настолько в него влюбилась, что хотела получить советское гражданство, выйти за него замуж и остаться жить в Советском Союзе. Но когда об этом узнал его отец, полковник милиции, он приказал ему немедленно прекратить с этой студенткой всякое общение, и ему не оставалось ничего другого, как сказать ей, чтобы мысли о женитьбе она выбросила из головы.
Он настолько надоел мне своей болтовней, что когда показался кубинский берег, я готов был кричать «Ура!», понимая, что наконец-то от него избавлюсь.
На рейде Гаваны нас как всегда встретил лоцманский катер, на котором стояла Габриэлла, приветственно махая фуражкой нашему капитану. Я смотрел, как подходит катер, стоя рядом с нашим пассажиром. И вот, когда катер высадил Габриэллу на свисавший с нашего борта штормтрап, по которому она ловко поднялась к нам на палубу, ее остановил крик:
— Габи!
Это крикнул наш пассажир.
Обернувшись, она остановилась. Он бросился к ней. Но, узнав его, она презрительно усмехнулась и, не оглядываясь, стала быстро подниматься по трапу на капитанский мостик, чтобы вести нас в порт.
— От, черт! — Он дернул меня за рукав. — Так это же она! Та, о которой я говорил!
Что я мог ему ответить? Я только пожал плечами и поспешил в машинное отделение, где мне, стармеху, полагалось находиться при заходе судна в порт...
А вспомнил я все это, перечитывая недавно повесть Хемингуэя «Старик и море», за которую писатель получил Нобелевскую премию.
Герой повести, старый кубинский рыбак Сантьяго, преодолевающий силой характера все тяготы судьбы, и напомнил мне Габриэллу Мартинес, Габи, лоцмана гаванского порта.
Аркадий Хасин