|
|
   |
В связи с 45-летием выхода первого номера газеты, прочитав обращение редакции к читателям с просьбой вспомнить, что интересного в их жизни было связано с «Вечеркой», я вспомнил...
В 1973 году, когда начала выходить «Вечерняя Одесса», я недолгое время работал старшим механиком пассажирского теплохода «Украина».
Ходили мы по ближневосточной линии Одесса — Бейрут с заходами в Варну (Болгария), Стамбул (Турция), Пирей (Греция), Александрию (Египет), Фамагусту (Кипр), Латакию (Сирия) и Бейрут (Ливан).
Плавание было напряженным. Рейс — 12 дней. Переходы короткие. Каждый день порт. Швартовка, отшвартовка. До работы на «Украине», плавая на сухогрузах, я написал свою первую книгу «У чужих причалов», которая была издана одесским издательством «Маяк».
С приходом на «Украину» у меня был договор с издательством на новую книгу. Но выбрать время и сесть за пишущую машинку на «Украине» при таком напряженном плавании не было никакой возможности.
Многие моряки рвались на пассажирский флот. Но мне хотелось перейти снова на сухогрузы, где на длинных океанских переходах после рабочего дня я мог спокойно сидеть за пишущей машинкой, работая над очередной рукописью.
Вскоре я ушел с «Украины» и перешел на сухогрузный теплоход «Аркадий Гайдар». Но когда я работал на «пассажире», как я уже сказал, мы каждую неделю приходили в Пирей, где нас обслуживал грек Костас Василиадис. Он поставлял нам продукты и техническое снабжение.
Костас прекрасно говорил по-русски. И когда я его спросил, откуда он знает русский язык, он засмеялся и сказал с типичным одесским акцентом:
— Так я ж, как и вы, из Одессы. Выгнал меня с родного города товарищ Сталин. Как выгнал с родных мест чеченцев, крымских татар, ингушей, балкар, калмыков и нас, греков.
Так я узнал, что в 1944 году, после освобождения Одессы от фашистских оккупантов, из города были высланы все греки — якобы за сотрудничество с оккупантами.
Костасу повезло. У него были родственники в Греции, которые помогли ему попасть в Пирей. А у кого родственников за границей не было, тем пришлось несладко...
И вот, когда я увидел в газетном киоске на морском вокзале первый номер «Вечерней Одессы», я решил отвезти газету Костасу. Порадовать его, как он говорил, «одесское сердце».
В Пирей мы приходили в 8 часов утра, и на причале нас уже ждал на своем стареньком грузовичке Костас. К тому моменту, когда он должен был зайти ко мне и получить очередной заказ на техническое снабжение, купленную в Одессе газету я положил на стол так, чтобы название газеты «Вечерняя Одесса» сразу бросилось в глаза.
И нужно было видеть выражение лица Костаса, когда он увидел газету! Дрожащими от волнения руками он взял «Вечерку», развернул, прочел вслух заголовки нескольких статей и спросил:
— Сколько вам уплатить за нее?
— Да вы что? — засмеялся я. — Берите так. Я вам ее привез!
Его выразительные черные глаза увлажнились слезами. Расстегнув потертый портфель, он бережно положил в него газету и сказал:
— Я же не один ее буду читать. В Пирее немало высланных из Одессы греков. Представляете, какая для них это будет радость!
С того дня я каждый раз привозил Костасу очередной номер «Вечерней Одессы», которую бережно передавали друг другу живущие в Пирее «одесские» греки.
В те годы в Греции правила военная хунта, так называемые «черные полковники». Их правление длилось с 1967 года по 1974-й. Борясь с «коммунистической заразой», хунта ввела режим военной диктатуры. Были распущены все политические партии, запрещены забастовки, собрания, введена строжайшая цензура. Тысячи греческих патриотов, протестующих против бесчинств хунты, были брошены в тюрьмы, где подвергались пыткам и издевательствам. И когда мы приходили в Пирей, у нашего борта до самого отхода прохаживались полицейские, неприязненно поглядывая на нашу корму, где на кормовом флагштоке развевался красный флаг.
И вот, в один из заходов «Украины» в Пирей, когда я привез Костасу очередной номер «Вечерней Одессы», он, войдя ко мне в каюту и тяжело опустившись в кресло, с горечью сказал:
— Случилась беда. Я дал газету своему другу, который читал ее на работе в кругу приятелей. Но нашелся негодяй, доложивший об этом в полицию. Как же! Советская газета! Коммунистическая пропаганда! Друг арестован, и я ношу ему сейчас в тюрьму передачи.
Мне стало не по себе. Ведь я был виновником этой беды!
— Все, Костас, — сказал я. — Больше газету я не привожу. Я не хочу, чтобы из-за меня страдали люди.
— Нет, нет! — возразил Костас. — Она для нас весточка с Родины. Просто теперь мы будем осторожней!
И, взяв у меня газету, оглянувшись на дверь, он положил ее не в портфель, а, бережно сложив, сунул за пазуху.
Вскоре я ушел с «Украины» и попал в Пирей года через два, работая на «Гайдаре». «Черных полковников» в Греции уже не было. Власть в стране принадлежала демократическому правительству, и полицейских у нашего борта тоже уже не было.
Как только мы пришвартовались, я побежал на причал, нашел телефонную будку и позвонил Костасу.
Вскоре к нашему трапу подкатил знакомый мне грузовичок. Из кабины выскочил Костас, и, держа под мышкой свой старенький портфель, быстро поднялся на борт «Аркадия Гайдара».
Мы обнялись, и я повел его в свою каюту.
Первое, что он мне сказал: его друг, которому он носил из-за «Вечерней Одессы» в тюрьму передачи, после свержения власти «черных полковников» вышел на свободу.
Потом, открыв портфель, он вынул бутылку знаменитого греческого коньяка «Метакса». А когда мы выпили за встречу, достал из портфеля пожелтевший номер «Вечерней Одессы».
— Это та, первая, — сказал он. — Я храню ее как память о городе, где родился и вырос. Спасибо вам за нее.
И Костас крепко пожал мне руку.
Вот такую я вспомнил историю, когда прочитал обращение редакции «Вечерней Одессы» к своим читателям.
Аркадий ХАСИН