|
|
   |
Однажды теплоход «Аркадий Гайдар», на котором я много лет плавал старшим механиком, стоял в японском порту Кобэ. В Японию мы привезли хлопок. Была зима. Почти каждый день шел мокрый снег, и выгрузка затягивалась.
Кипы хлопка боятся влаги, и как только начинал идти этот снег, матросы задраивали трюмы, а японские грузчики, сбегая на берег, прятались в ближайшем портовом складе. Когда снегопад утихал и на теплоходе снова с грохотом открывались металлические крышки трюмов, грузчики выбегали из укрытия и с радостными криками неслись к нашему трапу. Как объяснил нам командовавший выгрузкой стивидор, пока трюмы были закрыты, заработок грузчикам не шел...
В один из таких дней я с двумя мотористами отправился в город. В советские времена, согласно «Правилам поведения советского моряка за границей», даже капитан по приходе в зарубежный порт не имел права в одиночку покидать судно. Только в составе группы минимум из двух человек. Поэтому и я вместе с группой сошел на японский берег.
Погода была пасмурной. Небо — низким, холодным. А море — сумрачным, от него тянуло ледяным холодом, и над ним молча летали темные от тусклого дня чайки.
Проходных в японских портах нет. В хорошую погоду японцы свободно приезжают на своих машинах в порт, усаживаются вдоль причалов на раскладных стульчиках и закидывают удочки. У ног ставят маленькие транзисторные радиоприемники и, слушая тихую музыку, ловят рыбу.
После пяти часов дня ни в одном японском порту грузовые операции не производятся, и причалы, у которых ошвартованы океанские суда, полны рыбаков.
Когда мы сошли на берег, был конец рабочего дня. Но из-за непогоды рыбаков не было видно. Только рычали на причалах моторами небольшие бульдозеры, сталкивая в море не успевший растаять снег.
В городе мы были недолго. Зашли в несколько небольших магазинчиков, украшенных разноцветными фонариками, купили у хорошеньких японок-продавщиц какую-то мелочь и, так как совсем стемнело, решили возвращаться на судно. А снег повалил снова, сквозь него пятнами виднелись огни порта. И если в городе в торговых рядах от множества людей было не протолкнуться, то на дороге мы были одни. Ни одна машина не проносилась мимо, ни одной живой души нигде не было видно, и мы шли в снежной мгле, орентируясь на мутные портовые огни.
ПОРТ В КОБЭ ОГРОМНЫЙ. У причалов стоят десятки судов, и в снежной мгле найти наш «Аркадий Гайдар» оказалось нелегко. Продрогший, сметая закоченевшими пальцами слепивший глаза снег, я шел и думал о том счастливом мгновении, когда войду в тепло каюты, сброшу промокшую одежду, набухшие сыростью ботинки и залезу под горячий душ...
Заунывно выла сирена маяка, над волнами дымно вспыхивал его луч и тут же уходил в бушующее море, предупреждая застигнутые там штормом суда о близости берега. А мы все шли и шли и, казалось, наш теплоход не найдем уже никогда. И вдруг один из мотористов воскликнул:
— Да вот же он! Это наша корма! Порт приписки — Одесса!
Поднимаясь по радостно загремевшему под нашими ногами трапу, отряхиваясь от снега, мы, наконец, были дома! И потом, сидя в теплой уютной каюте за стаканом горячего чая, глядя на залепленные снегом иллюминаторы, я думал о том, что когда, уйдя из Японии, мы погрузим в Индонезии рис или в Малайзии каучук и возьмем курс на Одессу, от волнения, от близкой встречи с родными и близкими сна не будет ни у кого. После вахт будут прибирать каюты, стирать, наглаживать рубахи и галстуки, надраивать до зеркального блеска обувь и каждый раз выбегать на палубу, в нетерпении вглядываясь в горизонт.
А когда откроется Воронцовский маяк, за которым покажется купол Оперного театра, Приморский бульвар и Потемкинская лестница, будут поздравлять друг друга с приходом, как поздравляют человека в день его рождения...
Сегодня у независимой Украины торгового флота нет, и моряки вынуждены наниматься на суда иностранных компаний, уходить под чужие флаги. И в рейсы их провожают не на причалах Одесского порта, а в аэропорту. Они улетают самолетами в разные страны, где в далеких портах стоят суда, на которые они получают назначения в многочисленных одесских крюинговых компаниях.
Но я уверен, возвращаясь в родную Одессу, за несколько дней до прилета они испытывают те же чувства, какие испытывали мы, моряки Черноморского пароходства, когда возвращались в родной порт. Потому что одессит всегда остается одесситом, куда бы ни забросила его судьба...
Аркадий Хасин