|
|
   |
В селе Ярославка Саратcкого района Одесской области в конце 80-х годов прошлого века жила девушка — Зинаида Губич, 1965 года рождения. Родила она 17 мая 1988 года сыночка Диму, а 15 декабря 1990 года дочку Надю. Фамилию детям оставила мамину — Губич, а отчество в свидетельстве о рождении прописала Юрьевичи. Кроме того, что они «Юрьевичи», дети об отце ничего до сих пор не знают. Не сложилась жизнь у мамы с папой. Разбежались. И стала мама пить с горя.
Самое страшное дело для ребятишек, когда пьет мать. Зинаида пропивала даже детское пособие. Вечно голодные, неухоженные, сидели Димка и Надюша одни в грязном и холодном доме на кровати без постельного белья. Какую-либо еду бессмысленно было искать в этом доме. Что соседи дадут, на том малыши и держались.
Односельчане по инициативе сельсовета не раз пытались помочь Зинаиде. Соберут ей продукты первой необходимости, а она их тотчас на вино обменяет.
Так что 11 марта 1994 года в Саратском районном суде состоялось рассмотрение просьбы районной комиссии по делам несовершеннолетних о лишении Зинаиды Губич родительских прав. Представителем сельсовета от органа опеки и попечительства выступал В. В. Ходос, который убедил суд, что детям опасно оставаться с такой матерью. Суд иск удовлетворил. Детей решено было передать органу опеки и попечительства Ярославского сельсовета с последующим их устройством на воспитание в государственное учреждение. А вот о правах детей на родительское жилье (где они родились) в решении суда почему-то ничего не говорилось. На тот момент Зинаида Губич проживала в доме № 71 по ул. Ленина. Дом был не очень большой, но крепкий, к дому прилагалось 15 соток земли.
Детей вскоре разбросали по разным интернатам. Над Зинаидой взял опеку ее старший брат Андрей как над человеком, ограниченно дееспособным. В сохранившихся документах нет обязательного в таких случаях решения суда по недееспособности. Но есть некая справка Ярославского сельского совета народных депутатов от 22 августа 2000 года. Якобы рассматривалось заявление Губича А. В. (и было удовлетворено) о назначении его опекуном над сестрой Губич З. В. и ее имуществом, «где бы оно ни находилось и в чем бы ни выражалось». Судя по справке, ограниченную дееспособность Зинаида получила на том же суде в 1994 году, где лишилась родительских прав. Место проживания недееспособной женщине определили по месту жительства опекуна на ул. Ленина, но номер дома при этом забыли указать.
Зинаиду все эти движения вокруг нее мало волновали. После того, как ее лишили детей, спилась окончательно — до «алкогольной энцефалопатии», как значится в свидетельстве о смерти.
Умерла Зинаида Губич 13 августа 2001 года. Но до этого времени успела (недееспособная!) продать свой дом Юлии Губич — жене родного брата. Сделка состоялась 15 июня 2001 года. В тот же день Зинаида купила другой дом у Валентины Эверт на той же улице Ленина. Только дом Зинаиды по инвентаризационной оценке стоил 8701 гривню, а дом Валентины — 4953 гривни. Стало быть, в два раза хуже приобрела жилье Губич З. В. с двумя малолетними детьми. Дети хоть и отправились в казенное заведение, а числились в составе семьи, что подтверждает справка от 31 июля 2000 года. Совет опеки сделку купли-продажи не проконтролировал (при наличии несовершеннолетних в составе семьи родители не могут ухудшать их условия проживания). Брат-опекун тоже промолчал. А ведь меньше года назад была заварушка насчет земельного пая Зинаиды — она вдруг подарила его некоему Павлу Ходосу. Так брат сразу нашелся: «Прошу истребовать договор дарения пая и признать его недействительным в связи с отсутствием согласия органа опеки и попечительства...» — из заявления в суд. Ярославский сельский совет также ходатайствовал о признании договора недействительным — даритель же недееспособная. А дом продавать — дееспособная?
Зинаида умирала. Алкогольная энцефалопатия — тяжелая форма алкогольного психоза, третья стадия алкоголизма. Психические симптомы стоят на первом месте в картине болезни. Физическое состояние ужасное: бессонница, судороги, боли во всем теле. Медики отмечают, что у лиц с алкогольной энцефалопатией в анамнезе часто значится злоупотребление алкогольными суррогатами. Зина пила все подряд. В 35 лет сгубила душу свою, много нагрешившую, особенно перед детьми.
Долгие годы Дима и Надя ничего не знали друг о друге. Дмитрий оказался в Килийской специальной общеобразовательной школе-интернате (девятилетка) для детей с дефектами умственного развития, хотя был мальчик, скорее, не умственно отсталым, а социально и педагогически запущенным. Но кто особо будет разбираться? Как-то рос ребенок, тихий и замкнутый, очень добрый. Потом его перевели в Белгород-Днестровский детский дом такого же типа.
Ближе к совершеннолетию Белгород-Днестровский суд 16 июня 2005 года признал Дмитрия Губича недееспособным. Парня направили в Новосавицкий психоневрологический дом-интернат Великомихайловского района Одесской области на пожизненное государственное обеспечение. Странно, что чуть позже, 4 ноября 2005 года, комиссия Ярославского сельсовета провела обследование жилья Дмитрия Губича по ул. Ленина, 71: «Дом из трех комнат пригоден для проживания», «в настоящее время в нем проживают квартиранты с целью досмотра за помещением». Но ведь Зинаида продала свой дом почти пять лет назад? Или образовался какой-то другой дом? В документах много исправлений, ими следовало бы заняться прокуратуре.
В Новосавицком психоневрологическом интернате сейчас многое изменилось в лучшую сторону после того, как со скандалом сменили директора. Года три-четыре назад учреждение в СМИ открыто называли концлагерем. В частности, говорилось: «В 2010—2011 годах в учреждении был выявлен целый ряд нарушений, таких, как гибель подопечного, нанесение телесных повреждений лечащимся, незаконные начисления заработной платы и так далее». «Гибель подопечного», а правильнее будет сказать «убийство», было далеко не единственным в стенах интерната, как утверждают местные жители. Санитара за избиение воспитанника (нанесение телесных повреждений средней тяжести) осудили на год лишения свободы, но вскоре он вышел — в тюремный срок засчитали время пребывания под арестом до суда.
Впрочем, это лишь картинка к той жизни, в которой оказался на семь долгих лет, в общем-то, нормальный парень Дмитрий Губич. Никто не приезжал его навещать. И не верил он в облегчение своей участи. Однако внимательно наблюдал за шумихой, которая поднялась из-за убийства товарища по несчастью. Приезжали комиссия за комиссией. В основном проверяющие пытались замять дело. Но были и такие, что отстаивали права «заключенных» в интернате. Пытливые глаза парня заметила одна из правозащитниц Т. В. Макарова. Но он не подходил и не жаловался, как делали другие. Только телефон Татьяны Владимировны записал. А вскоре позвонил и попросил о встрече. В Килийском интернате мальчика опекала «со стороны» верующая женщина из Одессы. Она крестила Диму, считалась его крестной. К ней и отпросился на побывку Дмитрий. Посоветовавшись, решили искать справедливость.
Татьяна Макарова, видя, что перед ней вменяемый человек, только забитый жизнью, взялась снять с него недееспособность. Какой это труд — тема отдельного разговора. Скажем только, что с ее помощью 28 человек вернули дееспособность через суд. Теперь учатся жить свободной жизнью, нелегко им это дается. Но свобода окрыляет, а добрые люди помогают.
Дмитрию осенью 2012 года дееспособность не вернули под какими-то надуманными предлогами — мол, вдруг он дом продаст. Дали время на адаптацию «на воле». Парень с головой ушел в сегодняшнюю (сложную не только для него) жизнь. В селе Усатово нашлись супруги-фермеры, которые приняли «условно дееспособного» парня на работу и всячески помогали выживать. Два года, необходимые для повторного суда, пролетели быстро. Летом этого года решением Великомихайловского районного суда Дмитрий Губич получил дееспособность. Самостоятельно зарабатывает деньги, снимает жилье. Мечтает о собственном доме.
Но ведь есть «наследственный» дом в Ярославке? В это время объявилась сестра Надежда, ей тоже некуда было приткнуться после окончания Песчанского интерната. А тут еще и ребенок «случился». Отправилась она в родное село. В сельсовете получила справку, что имеет право на проживание в жилом доме по ул. Ленина, 33 — том самом, который мать за два месяца до смерти купила. Скорее всего, Зинаида купленный дом и не видела, а Надежда увидела сарай. Повернулась и ушла с младенцем на руках. Говорят, уехала на Западную Украину. Оставленный ею телефон не отвечает.
Дмитрий тоже захотел осмотреть «наследство». Вдруг можно подремонтировать? Все-таки отправная точка. Однако сначала парень подошел к дому по ул. Ленина, 71, где родился. Дом остался в его памяти. Это племянник стерся из памяти родственников. Тетя Юля его даже в дом не пустила, возле ворот поговорили. «Это мой дом, — довольно агрессивно заявила тетка, — твой — на Ленина, 33, туда и иди». Туда и пошел Дима. А проходил он со своей защитницей мимо добротного дома В. В. Ходоса — бывшего представителя совета опеки и попечительства с. Ярославка. Валентин Валентинович теперь занимает должность начальника районного отдела образования и по делам семьи, молодежи и спорта. Он сказал защитнице, что Дмитрий вправе занять принадлежащий ему дом на ул. Ленина, 33. Однако Дима не смог ступить на порог своего жилья: обваливающийся потолок не дал. Справа и слева от входа помещение было плотно забито соломой. Под сеновал дом, может, и годится, но даже скотину сюда поселить нельзя. В. В. Ходос, наверное, не знает об этом.
Вопрос один: государство взяло на себя обязанности по воспитанию ребенка, а справилось ли оно с ним? «Государственные» дети, как правило, гибнут, не получая поддержки в большой жизни. Нужна государственная программа по их спасению, за которую с чиновников спрашивали бы строжайшим образом. Если не жаль властям душ человеческих, пусть подумают хотя бы о деньгах, впустую потраченных на то, чтобы сирот вырастить.
Татьяна Непомнящая