|
|
   |
Недавно исполнилось 160 лет со дня рождения нашего соотечественника, выдающегося ученого-микробиолога, создателя вакцин против холеры и чумы Владимира Хавкина. Его имя в истории мировой медицины в одном ряду с именами Ильи Мечникова и Луи Пастера. Своей вакциной — «лимфой Хавкина» — ученый спас жизни миллионов.
При этом создатель уникальных препаратов от холеры и чумы не подвергал опасности никого — он испытывал их... на себе. Согласитесь, что нужно быть очень мужественным человеком, чтобы на глазок подогреть культуру холерных или чумных микробов, убедиться, что они еще живы, ввести их себе уколом и ждать, не умрешь ли сам после этого. Именно так Хавкин проверял свои вакцины — и холерную и чумную.
Владимир Хавкин родился в Одессе, в многодетной семье учителя казенного училища. С детства у мальчика проявилась склонность к естественным наукам. Несколько позже он составил для себя моральный кодекс, основные пункты которого: всегда быть главным; не сплетничать; хранить тайну; выполнять данное слово.
Он мечтал поступить в университет, но отец не имел средств на обучение младшего сына. В конце концов, 10 рублей в месяц на время занятий согласился давать Володе его старший брат. Да 20 копеек в день на обед неимущему студенту ссужал Новороссийский университет.
— В Одессе вторым домом для юноши стала лаборатория профессора Ильи Мечникова, который всячески поощрял научные интересы одаренного студента, — рассказали на факультете биологии национального университета имени Мечникова. — Хавкин, увлекшийся исследованием морской фауны, был любимцем профессора.
Волею судьбы молодой человек оказался в гуще событий, которыми жила Одесса в период расцвета народовольческого движения. Неудивительно, что студент сразу же попал на заметку охранки как «лицо неблагонадежное в политическом отношении». Студенты-народовольцы собирались на квартире у Хавкина, вожаками были близкие друзья Володи — братья Романенко.
— При обыске у Степана Романенко, кроме прочего, нашли подцензурное женевское издание «Кобзаря», а у Хавкина — написанные им два письма «подозрительного и двусмысленного содержания», — отмечают сотрудники Одесского государственного архива. — На первый раз генерал-губернатор приказал «ограничиться учреждением полицейского надзора». Под надзором Хавкин находился в Одессе почти восемь лет. Общение с товарищами, научная работа, дружба с Мечниковым — все становилось объектом слежки и доноса.
1 марта 1881 года в Петербурге прогремел взрыв, прервавший царствование Александра II. Казнили самодержца народовольцы. По империи распускается слух о том, что убийство царя — дело рук евреев, пытавшихся захватить власть. По южным и западным губерниям прокатывается волна погромов. В схватке с погромщиками был арестован с пистолетом в руке Владимир Хавкин...
Вообще весна 1881 года принесла Владимиру немало неприятностей. Из его жизни надолго «выпали» два самых близких человека — Степан Романенко и Илья Мечников. Первый подал властям прошение с просьбой отпустить его лечиться в Италию. Вскоре после этого заболел возвратным тифом И. Мечников. Вернее, как стало известно друзьям профессора, он нарочно заразил себя ради эксперимента. Болезнь, граничившая с самоубийством, тянулась мучительно долго.
Осенью того же года Хавкин был исключен из Новороссийского университета. За него ходатайствовал сам Мечников и другие профессора — удалось отстоять. Преследования, аресты, тюремное заключение, постоянные слежки и моральные издевательства могли сломить кого угодно. Однако народовольцы продолжали расклеивать в Одессе фиолетовые листки прокламаций. В подпольной мастерской Хавкин изготовлял фальшивые паспорта, собирал деньги для нужд революционно настроенной молодежи.
Атмосфера в университете все больше накалялась. Новый устав полностью отдавал студентов и профессоров в руки полиции. К весне 1882 года гнет реакции стал совершенно нестерпимым. Наиболее прогрессивные, любимые студенчеством профессора, как могли, старались помочь своим питомцам. Знаменитый эмбриолог профессор Александр Ковалевский, профессор-физик Николай Умов обратились к властям с просьбой вернуть в университет арестованных и высланных студентов. Внесли залог — две тысячи рублей, чтобы взять на поруки студента-народовольца. У преподавателей-шпионов подобные поступки вызвали дикое озлобление.
Не выдержав травли, демократическая часть профессуры во главе с Мечниковым решила покинуть университет. Они обратились с письмом-протестом к ректору Семену Ярошенко: «Ваше правление вредно университету». Подписи поставили девяносто пять человек, в числе которых будущие знаменитости: академики Николай Зелинский, Николай Андрусов, ректор Московского университета Александр Мануйлов. Был среди них и Владимир Хавкин, который не мог не знать, что его-то уж точно выгонят (ведь после первого восстановления он вынужденно подписал обещание не нарушать устав университета).
Расправа не заставила себя долго ждать: семь студентов, в том числе Хавкин, были исключены, восемьдесят восемь получили выговор. Неделю спустя подал в отставку и навсегда покинул университет Илья Мечников.
В июне 1882 года градоначальник Косаговский писал одесскому генерал-губернатору: «Состоящий под гласным надзором полиции в Одессе бывший студент Императорского Новороссийского университета Владимир Хавкин обратился ко мне с просьбой о разрешении ему переехать на жительство в Санкт-Петербург для поступления в число студентов того университета».
Разгром партии, гибель товарищей, изгнание из университета сделали Хавкина замкнутым и нелюдимым. Кое-как нашел он место репетитора в нескольких состоятельных семьях. Днем бегал по урокам, а вечерами занимался научными изысканиями. Его возвращение в университет в 1884 году завершилось блестящей сдачей экзаменов за весь курс и защитой диссертации на соискание звания кандидата естественных наук.
Но глубокие знания, незаурядный талант экспериментатора не находили должного применения в родном городе. Власти постоянно старались «разъяснить» ученому, что для него положение не изменилось и не изменится. После отъезда Ильи Мечникова в Париж — на работу в Пастеровский институт — Хавкин остался в одиночестве и в 1888 году вынужден был эмигрировать в Швейцарию. Начал работать в Лозаннском университете, где его и застало письмо Мечникова, решившее дальнейшую судьбу молодого ученого.
Илья Ильич не обещал золотых гор, Хавкину предложили должность младшего библиотекаря. Приходилось вставать на рассвете, чтобы успеть поработать в лаборатории, прежде чем откроется библиотека. Вечером, когда библиотека закрывалась, он вновь возвращался в лабораторию.
Навестивший Владимира в Париже брат предложил похлопотать о разрешении вернуться в Одессу, несмотря на просроченный паспорт, на что Хавкин грустно ответил: «Поздно. Лучше умереть от ностальгии, чем покинуть науку. У Мечникова, у Пастера, если надо, я согласен работать просто лаборантом... Ведь они творят науку!».
Единственным развлечением Хавкина, кроме книг и бесед в узком кругу русских эмигрантов, была тогда скрипка.
Пожалуй, только Мечников понимал душевное состояние своего земляка. В многонациональном по составу Пастеровском институте одесситов выдавала любовь к музыке, к песне. Приходя в лабораторию и едва успев надеть белый халат, Мечников начинал распевать, сопровождая оперными ариями наиболее ответственные свои опыты.
После трехлетнего напряженного труда Хавкин создал противохолерную вакцину, успешно провел испытания на лабораторных животных. Чтобы доказать высокую эффективность своего изобретения, он 18 июля 1892 года втайне от других сотрудников института ввел вакцину себе под кожу. Доза многократно превышала ту, что кололи подопытным животным. Сразу же поднялась температура, разболелась голова, началось недомогание, лихорадка. Однако бактериолог не покинул лабораторию.
Шесть дней спустя доктор Явейн впрыснул Хавкину в правый бок вторую вакцину — усиленный холерный яд, колонию живых холерных «запятых». Температура поднялась еще выше, но недомогание продлилось немногим более суток. Вечером 25 июля экспериментатор уже твердо знал: вакцина безопасна для человека.
Об успехе эксперимента немедленно оповестила мировая пресса. И скромный научный сотрудник, вчерашний библиотекарь стал знаменитостью. Его поздравили Луи Пастер и Илья Мечников.
В этот период в России вспыхнула эпидемия холеры. Хавкин написал письмо родственнику царя принцу Ольденбургскому, руководителю комитета по борьбе с эпидемией, и предложил передать безвозмездно свою вакцину. Но... получил отказ. За три месяца от эпидемии в России погибло около 300 тысяч человек. Впрочем, оказалось, что не только Россия, но и просвещенная Европа не готова к борьбе со страшной болезнью. От вакцины отказались в Париже, Гамбурге, Лондоне. И тогда по просьбе правительства Великобритании Хавкин поехал на борьбу с холерой в Калькутту — центр эпидемии, стремительно распространявшейся по Индии и за ее рубежами.
Преодолевая труднопроходимые индийские леса и болота, ученый делает массовые прививки. Число заболевших сократилось в четыре-семь раз, смертность — в пять-восемь раз. 42 тысячи прививок полностью себя оправдали. А ведь противники вакцинации в силу религиозных убеждений угрожали Хавкину... убийством. Мог ли он думать, что спустя несколько лет его имя станет известно во всех дворцах и хижинах этой страны, что народ Индии назовет его «великим белым исцелителем»?
Спасший жизнь сотням тысяч людей, ученый сам серьезно заболел злокачественной формой малярии и был вынужден возвратиться в Париж. Но ненадолго. В 1896 году в Бомбее вспыхивает завезенная из Гонконга эпидемия бубонной чумы и быстро распространяется на огромные территории. Буквально через три дня ученый организует в маленькой комнате Центрального медицинского колледжа бактериологическую лабораторию. Спустя три месяца напряженной работы противочумная вакцина была готова, испытана на животных. Но кто же из людей отважится апробировать ее? Для Хавкина этот вопрос не стоял: только он сам.
10 января 1897 года Владимир Хавкин, к тому времени назначенный главным бактериологом правительства Индии, провел опыт самозаражения. Вот как описал это английский писатель и врач Джон Мастерс: «Ученый спокойно обнажил левый бок, врач ввел под кожу иглу шприца и сделал смертоносное впрыскивание. Затем он обнажил правый бок, была сделана вторая прививка. Хавкин оделся и со спокойным мужеством стал ожидать своей судьбы. Через час у него началось лихорадочное состояние. Через девять часов температура поднялась до 39 градусов. Он сидел и работал, никому не говоря о случившемся. На следующее утро он, с трудом поднявшись с постели, присутствовал на очень важном заседании...». Чтобы убедиться в безвредности больших доз вакцины от чумы, ученый попросил ввести себе дозу, в четыре раза большую, чем колол затем жителям Бомбея.
Любопытный факт: один индийский богач попросил сделать прививки против чумы всем 600 (!) своим слугам. Когда убедился, что вакцина действительно защищает, на время предоставил Хавкину свой загородный дом для проведения экспериментов.
Сотни тысяч людей были вакцинированы в Бомбее, Калькутте, Карачи... После этих процедур показатель смертности, как свидетельствовали результаты, снизился в 15 раз!
Любопытно, что почти в то же время в России издатель газеты «Новое время», известный реакционер и юдофоб Алексей Суворин обратился с письмом к доктору Антону Чехову. Его интересовала «чумная» проблема: что предпринять, если эпидемия, поразившая Индию и уже замеченная кое-где в Европе, вторгнется в Петербург? Есть ли средство против «черной смерти»? «Чума — не очень страшна, — ответил Чехов. — Мы имеем уже прививки, оказавшиеся действенными, которыми мы, кстати сказать, обязаны русскому доктору Хавкину. В России это самый неизвестный человек, в Англии же его давно прозвали великим филантропом...». В другом письме Чехов указывает: «Надежду подают прививки Хавкина, но, к несчастью, Хавкин в России не популярен». И с издевкой цитирует Суворина: «Христиане должны беречься его, так как он — жид».
Восемнадцать лет провел Владимир Ааронович в Индии, верой и правдой служа ее народу. Он покинул её в 1915 г., вернувшись в Европу. Во время Первой мировой войны знаменитый бактериолог руководил в британском военном ведомстве вакцинацией военных, которые ехали на фронт.
В 1897 году английская королева Виктория посвятила Хавкина в рыцари и удостоила одного из высших орденов империи. В 1909-м Парижская академия своей премией отметила вклад ученого в развитие медицинской науки. В Бомбее Владимиру Хавкину установлен памятник, его именем назван бактериологический институт.
В Индии доктора называют «белым исцелителем» и Махатмой, что означает «Великая душа».
Сегодня Институт Хавкина — крупнейшее научно-исследовательское учреждение Юго-Восточной Азии. За годы его существования отсюда отправлено в разные точки земного шара более 440 миллионов доз противочумной вакцины. При этом метод изготовления препарата, разработанный основателем института, остался, практически, неизменным. До 1909 года противочумной вакциной Хавкина только в Индии было привито 8 млн. человек, а в 1940-м — еще 35 миллионов.
...Последние 15 лет жизни Владимир Хавкин провел во Франции, в городе Булонь. Занимался благотворительной деятельностью. Осенью 1927 года ученый побывал на родине, в Одессе, посетил знакомые места: дом № 38 по улице Коблевской, в котором жил, будучи студентом. И соседний дом, где некогда помещалась одесская Пастеровская станция, а также побывал в университете.
26 октября 1930 года агентство Рейтер сообщило о том, что на 71-м году жизни в Лозанне (Швейцария) скончался знаменитый бактериолог, уроженец Одессы Владимир Хавкин. Гостиничный номер, в другие годы служивший в разных странах единственным пристанищем ученому, стал и местом его кончины. Семью доктор Хавкин так и не создал. За год до смерти он завещал собственные средства (500 тысяч франков) на создание фонда для молодых ученых. День смерти Хавкина в Индии отметили глубоким национальным трауром.
Разными путями попадают люди науки в список вечного почета. Одни благодаря личному мужеству, другие — многолетнему тяжелому труду, третьи — таланту наблюдателя. Однако неизменным условием для каждого, кто входит в пантеон бессмертия, является польза, которую он принес людям. Когда-то известный английский профессор Алмрот Райт, подчеркивая значение работ Хавкина, сказал, что его опыты были важнее даже, чем их результаты, ибо они привели к развитию идей вакцинации, натолкнули других ученых на создание бактериальных препаратов против ряда заразных болезней.
Как ни парадоксальны слова английского бактериолога, они выражают совершенно верную и актуальную мысль: Хавкин спас не только тех, кого прививали его вакциной, но и тех, кого прививали от тифа вакциной Райта, и многих других, избавленных от гибели благодаря победе идеи вакцинации. Вот она — большая польза, высокий порог истории человечества, переступить через который дано далеко не каждому.
В медицинской литературе сохранились подробные сведения о шести пандемиях (глобальных эпидемиях) холеры. Начало седьмой ученые относят к 1961 году, она продолжается до сих пор, ей подверглось более 180 стран. О том, насколько прочно укоренилась холера на этих зараженных территориях, свидетельствует тот факт, что ни в одной из этих стран болезнь не исчезла полностью.
Полсотни лет назад, в 1970 году, вспышку холеры зарегистрировали и в СССР, в частности, в Одессе. Справедливости ради отметим, что тогда же этим страдали в Крыму, в Астраханской области, в грузинской Аджарии.
Одесситы отнеслись к эпидемии с присущим чувством юмора. Михаил Жванецкий вспоминал: «Холера в Одессе имела большой успех. На коммунистическом фоне это был глоток свободы. Целый месяц можно было говорить и играть все, что угодно. Партия придумала: надо поднять настроение. Откуда они это знали? Столько смеха в Зеленом театре не было никогда. Лица в Одессе стали хорошие, в городе вдруг появились продукты и такси. Перебоев с водой не было. На улицах абсолютная чистота, не свойственная Одессе. Милиция следила за тем, чтобы мы мыли руки. Не жизнь, а красота! Город был оцеплен войсками. Мы с Ромой Карцевым и Витей Ильченко прошли через обсервацию. 300 человек вывезли на шесть дней на пароходе в море и брали анализы. После этих анализов мужчины переходили с медсестрами на «ты», потому что иначе общаться было уже нельзя. Из Одессы мы приехали в Москву и заняли второе место на конкурсе артистов эстрады. Через полтора месяца вернулись в Одессу, а там жизнь уже вернулась в нормальное русло: грязь, трамваи забиты, в магазинах пусто...».
Что до героя нашего повествования, то имя Владимира Хавкина вписано золотыми буквами в историю медицинской и биологической наук. Наряду с такими корифеями, как нобелевский лауреат Илья Мечников, а также основоположник современной микробиологии и иммунологии Луи Пастер. Достаточно вспомнить, что несколько пандемий чумы унесли жизни, по меньшей мере, 300 миллионов человек. Остановить смертоносный поток смог только один, но исключительный человек — Владимир Хавкин, рыцарь британской империи и индийский махатма, уроженец Одессы.
Александр Левит