|
|
   |
Когда тебе за шестьдесят, воспоминания все чаще возвращают в прошлое. Самым трагическим событием на моем жизненном пути, на пути жителей моего родного Устяново, а теперь большинства жителей с. Мариново Березовского района (сел Еремеевка, Бецилово, Буденовка Раздельнянского района, с. Ново-Павловка, с. Буденного, с. Агафиевка, с. Ивановка бывшего Врадиевского района; г. Первомайска, с. Зименово, с. Цебриково, с. Сталино бывшего Цебриковского района; с. Кривое Озеро, колхозов им. Сталина, «Заповiт Iллiча», им. Свердлова Кривоозерского района; с. Николаевка, колхозов им. Чапаева и им. Молотова бывшего Троицкого района), было и остается непродуманное и бессмысленное переселение тысяч жителей Нижне-Устрикского района бывшей Дрогобычской области на юг Украины.
Что же стало поводом для осуществления такой акции?
В газете «Известия» от 22 мая 1951 года читаем: «Правительство Польской Республики обратилось недавно к правительству СССР с просьбой обменять небольшой пограничный участок территории Польши на равный пограничный участок территории СССР вследствие экономического тяготения этих участков к смежным районам СССР и Польши. Правительство СССР согласилось с предложением правительства Польской Республики».
Еще раньше, 15 февраля 1951 года, между СССР и Польшей был подписан договор за №121 об обмене участками государственных территорий. В первой статье этого договора записано: «СССР уступает в порядке взаимного обмена Польской Республике участок государственной территории в Дрогобычской области общей площадью 480 квадратных километров с включением этого участка в состав государственной территории Польской Республики с соответствующими изменениями границы на карте». В следующей статье этого договора записано, что в свою очередь «Польская Республика уступает в порядке взаимного обмена СССР участок государственной территории в Люблинском воеводстве общей площадью 480 квадратных километров с включением этого участка в состав государственной территории СССР и с соответствующими изменениями границы между СССР и Польшей».
Для Сталина и его соратников это было возможностью продемонстрировать свою щедрость по отношению к западному соседу Украины, способом сближения с вновь созданной Польшей — партнером по строительству социализма. Ей передавались нефтегазовые промыслы с многочисленными действующими скважинами. Тогдашний вице-глава Совета Министров Польской Республики А. Завадский в речи, произнесенной 25 мая 1951 г. по поводу ратификации договора от 15 февраля, заявил, что «договор есть новым актом братской помощи социалистической Польше со стороны СССР». В его заявлении чувствуется даже некоторая насмешка над «подарком» Сталина. СССР взамен на запасы нефти и природного газа получил неразработанные пласты каменного угля в районе Кристинополя (теперь — Червоноград Львовской области). Но происходило это в то время, когда донбасские шахты «давали угля» всему СССР, и не только.
1951 год был шестым после Победы над фашистской Германией. На фронтах погибло более 200 жителей моего родного села Устяново (Дрогобычская обл.), а возвратились домой только 69. Мирная жизнь начиналась в не очень комфортной политической ситуации, когда нарастало противостояние между так называемым украинским подпольем и советскими карательными органами. Хотя в самом селе бои не проходили, но местное население оказывало помощь продовольствием «лесовикам». Приходилось также кормить и представителей власти. Должны были кормить, иначе как одни, так и другие лишали жизни сельчан за невыполнение своих требований. Об этом рассказывали и моя бабушка Катерина, и мама, и все люди, которые это пережили.
Почти все жители нашего села до войны смирились с недобровольным вхождением в колхозы и работали в них на славу, о чем свидетельствуют документы. Бойки рациональны и сообразительны. Наши деды пережили войны, стихии, переезды. Искали лучшую судьбу в Канаде, США, Франции, откуда везли заработанные деньги домой, покупали землю и строились. Так поступил мой дед Илько Бучок, который работал бригадиром на угольной шахте в Чикаго (США), а вернувшись в родное Устяново, на заработанные деньги, которыми очень заботливо распоряжался, выдал замуж пятерых дочерей, каждой дал приданое, женил единственного сына Ивана, моего дядю.
Большинство бойковских крестьян не интересовалось политическими перипетиями. Но некоторые жители Устяново в 1939 г. вступили в ряды Коммунистической партии. Были и такие, что давали отпор власти, которая начала насильно загонять людей в колхозы. По этому поводу между ними происходили споры, но до сильных конфликтов не доходило.
Никто из наших земляков не мог предположить, что сталинский режим и польская власть коренным образом изменят их жизнь — вырвут с корнем из земли прадедов...
Архивные документы и воспоминания участников тех событий однозначно указывают, что люди были лишены возможности как оставаться на территории, переданной Польше, так и свободно выбирать себе место будущего проживания в пределах СССР. Место их дальнейшего нахождения было определено планами тех, кто совершал эту акцию. Поэтому переселенцы оказались в четырех областях Украины: в 25 селах Донецкой области, 20 селах Одесской, 10 — Николаевской и 5 селах Херсонской. Большинство — без крыши над головой, хотя обещали дома.
Но мытарства на этом не закончились. Выделенных домов в моем селе Мариново, как и в остальных населенных пунктах, куда переселяли людей, оказалось меньше, чем семей. Людей поселяли в землянки, слепленные на скорую руку, в которых замерзала вода, а на стенах в зимние месяцы выступал иней. Подселяли и «в угол» к местным жителям, которые в большинстве своем сочувствовали переселенцам и помогали, чем могли. Были случаи, когда переселенцы должны были жить в одном помещении со скотом. Это трудно вспоминать, но животные... согревали помещение, ведь основным топливом служили перекатиполе или остатки подсолнечника.
А ведь нужно было выполнять колхозные нормы, чтобы заработать эти остатки и получить лошадей для их транспортировки. В семьях, где остались мужчины, было легче, а вдовам было очень трудно.
Местное население сначала неуважительно называло нас «переселенцами» или «бандеровцами». Но таких было меньшинство, это позволяли себе более зажиточные мариновцы из числа коммунистов или бывших руководителей. Помню, как первый секретарь райкома партии П. А. Хомко отчитывал местного чиновника за то, что тот не понимает, что переселенцы находятся тут не по своей воле: «Так нужно было партии для общего блага, а эти люди терпят лишения, чтобы всем было лучше. Не смейте их обижать!».
Переселенцы, попавшие в 1951 году в южные области Украины, не могли на новом месте вести привычный для них способ жизни. Ни в одном из сел не было церкви и священника. Не было привычных деревянных домов в один ряд с хозяйственными постройками. Были совсем другие климатические условия. Этого не выдерживали даже животные, и уже в следующем, 1952 году, почти все наши коровы погибли: они не привыкли есть солому, так как до этого ели только сено. Не выдержали и жары. Именно жара докучала больше всего: переселенцы пересиживали ее в подвалах. Но, несмотря на это, в сельском хозяйстве переселенцы достигли хороших результатов. Они быстро освоили сельскохозяйственную технику, с какой раньше не работали.
В соответствии с договором наше жилье и все недвижимое имущество в Дрогобычской области досталось в целости и сохранности новым хозяевам — полякам.
Всего на территорию Одесской области в 1951 году переселили 1933 семьи.
В соответствии с актом о передаче недвижимого имущества, переселенные жители оставили 6503 жилых и хозяйственных строения. В целом депортация охватила более 32 тысяч лиц бойковского населения из 45 сел Нижнеустрикского, четырех сел Хировского и трех сел Стрелковского районов бывшей Дрогобычской области.
Первый эшелон с переселенцами выехал 13 июня 1951 года, последний — 16 октября 1951 года.
Проработав 17 лет руководителем района, я утверждаю, что все 32 тысячи переселенцев нашли свое место в экономической и социально-политической жизни Березовского или любого другого района Одесской, Херсонской, Донецкой областей. Если бы переселение бойков произошло компактно, то это сгладило бы хоть частично негативные последствия переселения. Бойки лучше бы сохранили свою культуру, обычаи, больше общались на родном языке, научили местное население своим традициям празднования Рождества Христова и Святой Пасхи, Троицы, Святого Николая и т.д. Ведь местные крестьяне праздновали только 1 Мая, годовщины Октябрьской революции и Новый год.
Почему же не поселили людей в один населенный пункт, а разбросали по всей Украине? Нетрудно сделать вывод, что таким образом не давали людям объединяться, хотели лучше и быстрее научить переселенцев жить по-советски, забыть свою культуру, отречься от веры в Бога. И я должен признать, что в чем-то этот план удался.
Однако и такое расселение обогатило как местных жителей, так и переселенцев, научило уважать и религиозные праздники, и новые советские. Местные выучили свадебные и другие обряды переселенцев, а переселенцы стали отмечать коммунистические праздники, отдавая дань уважения людям, с которыми жили вместе. Только Новый год был совместным и общепризнанным.
Сейчас в с. Мариново Березовского района живет много наследников переселенцев. Они не равнодушны к судьбе родителей и прадедов. Наши дети и внуки помнят свое происхождение и будут помнить всегда. Чтобы народная память не угасла, в Мариново сооружен памятный знак, который всегда будет напоминать о событиях 1951 года.
Памятный знак, установленный в с. Мариново в честь принудительно переселенных украинцев, расположен над железнодорожным полотном, строго с запада на восток. С западной стороны полотна построен железнодорожный глухой барьер, что символизирует запрещение выезда для принудительно переселенных в любое другое место. Переселенные должны были жить только там, где им было назначено партийным руководством. На восточной стороне смонтирована металлическая конструкция, которая символизирует генеалогическое древо. Вокруг нее — каменная кладка, что символизирует продолжение жизни в местах выселения и совместное строительство нового населенного пункта с местными жителями. Выше посажено три ореха и три белые акации, которые символизируют семью — дед, отец и сын; бабушка, мать и дочка. Сам железнодорожный путь, длиной 7 метров, символизирует принудительный вывоз депортированных.
Основное сооружение установлено в центре полотна. Оно построено из 159 гранитных камней, которые символизируют 159 фамилий глав переселенных семей. Все 159 фамилий выгравированы на знаке. Сооружение имеет высоту 4 метра и венчается гранитным крестом. Памятный знак по моему проекту построен на средства внуков переселенцев О. О. Ниточко, И. 3. Рымяка. О. И. Охоты, И. И. Охоты и В. О. Шимко. Строили его внуки принудительно переселенных Н. И. Зинкевич, И. Н. Шулика, И. И. Курник.
Переселенцы прошли очень тяжелый жизненный путь, но, несмотря на это, мы счастливы, что попали именно в Одесскую область. Тут мы вырастили и воспитали своих детей, познакомились с народными традициями южного края, многие из нас достигли больших успехов в жизни: Богдан Иванович Сушинский стал академиком, писателем; Федор Иванович Костев — заведующим кафедрой Одесского медицинского университета; Анатолий Андреевич Страшный — начальником Одесской областной налоговой инспекции; Анатолий Иванович Дуда — профессором, народным артистом Украины; Василий Михайлович Моцьо — директором Львовской оперы; Владимир Николаевич Новацкий был председателем Одесского областного совета; Богдан Федорович Шимко — председателем райисполкома Красноокнянского района; Иван Йосипович Орловский — известным одесским бизнесменом. Очень много других переселенцев прославили край выдающимися делами.
Я работал председателем колхоза, секретарем Березовского райкома партии, главой Березовской райгосадминистрации, получил большое количество наград. Мой отец был награжден орденом Ленина. Новая родина многих из нас оценила по заслугам и дала возможность начать новую жизнь.
Сейчас я пишу книгу о переселении не ради мести, а в память о тех людях, которые потеряли все: имущество, родной край. А главное — для того, чтобы помнило это будущее поколение и не повторяло наших ошибок.
Иван Ниточко. Директор Государственного архива Одесской области