|
|
   |
То были, собственно говоря, единственные развлечения большинства одесситов на протяжении всего XIX столетия. Духовые и инструментальные оркестры ублажали горожан в Казенном саду, на Приморском бульваре, в Пале-Рояле, а летом еще и на открытых публике обширных приморских дачах — «Бель-вю» (Ланжерон), «Флора», Лидерса и проч.
Инструментальные коллективы, как правило, превосходили духовые по уровню музыкальной грамотности и исполнительского мастерства. В этом нет ничего удивительного, поскольку вторые представляли собой, собственно, «хоры военной музыки», где не так часто встречались профессионалы. Однако руководители, военные капельмейстеры, обычно демонстрировали как раз высочайший профессионализм, занимались аранжировкой тогдашних «хитов» — фрагментов опер, оперетт, народных песен, романсов, танцев, маршей и проч., сами много писали, умели в короткие сроки обучить новобранцев.
В престижных заведениях и садах первенствовали (1860—1870-е), конечно, инструменталисты — оркестры бывших музыкантов Городского театра Розетти, Прауса, Лупашко, Банкевича, выступавшие в знаменитой ресторации Алексеева, в саду Благородного собрания и т. п. Здесь же гастролировали зарубежные мастера, такие солидные, как, например, «Филармония — Германия», национальный венгерский оркестр под управлением Балаша Кальмана, «Общество тирольских немцев», давали сольные концерты лучшие одесские скрипачи Жорж Франк и Карл Бабушка.
Несмотря на довольно устойчивые классические музыкальные традиции — Городской театр функционировал во временном помещении еще до постройки собственного здания, с середины 1800-х, — массовая культура оставалась потребительской. Как отмечали местные СМИ, ремесленные головы выдают «аттестат на звание мастера музыкального искусства», опираясь на экспертов в лицах сапожника, портного, маляра и столяра, причем экзамен заключается в прослушивании исполняемой испытуемым песни «Во поле березка стояла». «Не говоря о садах и цирке, где действуют оркестры гг. Розетти, Прауса, Лупашки и др., — сообщается в «Одесском вестнике», — все трактирные заведения снабжены музыкантами. Еще в отдалении можно услышать эту музыку, выполняемую с особым азартом: СКРЫПКА, кларнет, флейта, труба, бас и неизменный барабан — дают о себе знать. Заезжий, пожалуй, подумает, что Одесса музыкальнейший город в Европе. Между тем, если приходится приискать сносный небольшой оркестр, могущий сыграть толково ТАНЦОВАЛЬНУЮ пьеску, то это достигается только при особой старательности и хождении. И это там, где чуть-чуть не существует консерватория?».
Александр Людвигович Бернарди, о котором я хочу немного рассказать, — из тех подвижников, которые самозабвенно внедряют культуру в массы. Сын купца итальянского происхождения, он получил превосходное музыкальное образование и в середине 1870-х управлял дивизионным духовым военным оркестром.
Композитором и капельмейстером (плюс дирижером в Городском театре, а далее в частной опере в Москве) был и его сын Александр Александрович (1867—1943). Как видно из городской культурной хроники, в конце 1890-х годов А. Л. Бернарди дирижировал в Городском театре поочередно с куда более известным И. В. Прибиком. Когда же за пультом стоял последний, Бернарди выступал хормейстером репертуарных опер.
Вообще говоря, семейство Бернарди прославилось тем, что в 1885 года учредило собственную нотопечатню — первую, или, по крайней мере, одну из первых на юге России. Другие аспекты их вкрапленности в общественный быт исследователей как-то не заинтересовали. А между тем, роль Бернарди в эволюции музыкальной культуры Одессы довольно значима.
Имея в своем распоряжении посредственных, а то и откровенно слабых исполнителей, солдат, А. Л. Бернарди очень умело распоряжался этими минимальными ресурсами. Разумеется, он стремился натаскать их в короткие сроки, за один год, однако и тогда оставались, казалось, неразрешимые проблемы. Действительно, как он мог конкурировать с зарекомендовавшими себя профессионалами высокой пробы? Талантливый, трудолюбивый, изобретательный итальянец нашел другие возможности. Прежде всего, он тщательно подбирал репертуар, рассчитанный на широкого потребителя, от знатока оперной классики до любителя экзотического фольклора. Но при этом предумышленно избегал отдельных произведений, технически неподвластных его нижним чинам. Тем не менее, в репертуар его оркестра входили попурри из опер «Гугеноты», «Аида», «Жизнь за царя», «Фауст», «Норма», «Травиата» и др., знаменитая увертюра из «Вильгельма Телля», «Комаринская» Глинки и т. д., не говоря уже о многочисленных маршах, польках, кадрилях, мазурках, включая написанные собственноручно, так сказать, на злобу дня.
Следующее мое заявление может показаться читателю слишком смелым, неправдоподобным, некорректным, и, тем не менее, я утверждаю, что именно Бернарди впервые (вероятно, не только в Одессе) ввел в широкий обиход эстрадные световые и звуковые эффекты, а равно элементы джазовой культуры, по существу, сделался шоуменом.
Эти нововведения, конечно, воспринимались консервативной частью общества неоднозначно, часто негативно. «Исполняя самые антимузыкальные вещи, — возмущается один из корреспондентов, — он освещает себя бенгальскими огнями, пускает ракеты, заставляет музыкантов петь, мяукать и т. п., чем и вызывает неистовые восторги неприхотливой толпы». В другой рецензии коллектив Бернарди именуют «военной бандой», что весьма показательно. Действительно, слова «банда» и «бандит» в русском лексиконе тогда в принципе не употреблялись, по крайней мере, в позднейшем своем значении. То есть «военная банда» в данном хронологическом контексте, пожалуй, сродни какому-нибудь джаз-бэнду. Банде Бернарди в печати противопоставляют выступавший в саду ресторации А. Ф. Алексеева рафинированный оркестр Иоганна Фидмана, преемника упоминавшегося Анатолия Банкевича, способнейшего музыканта, умершего от чахотки на 34-м году жизни.
В конце концов Бернарди решил публично объясниться как со своими почитателями, так и с хулителями. «Люди, составляющие военный оркестр, — пишет он в «Одесском вестнике», — не артисты, а простые музыканты, начавшие музыкальную школу с азбуки и через год ученья поступившие в хор; каких же достоинств можно требовать от них? Публика хорошо понимает, что дивизионный хор трудится и старается по возможности лучше исполнять свои пьесы и тем угодить ей». Что касается серьезности обучения солдат, оно подтверждается перечисленным выше классическим репертуаром.
Полемика в прессе продолжилась. Из нее мы, в частности, узнаем от сторонников, что А. Л. Бернарди «давно и серьезно занимается музыкой, написал и напечатал более 200 сочинений (некоторые в Одессе)», что он «имеет дело с совершенно сырым в музыкальном смысле материалом — русскими солдатами». «Что касается до антимузыкальных эффектов, — продолжает автор одной из заметок, — то вкус большинства публики вынуждает прибегать к ним обоих наших капельмейстеров».
До создания собственной печатни Бернарди пользовался услугами других одесских издателей. Специально сочиненная им увертюра исполнялась еще осенью 1874 года на открытии театра Великанова — будущего Русского драматического театра имени Иванова. Его марши, мазурки, польки и проч. постоянно звучали в одесских клубах. Постепенно Бернарди отошел от активной концертной деятельности, как бы передав полномочия талантливому сыну, сосредоточился на издании и реализации нот. Как владельцы местной «нотопечатной фабрики» семейство Бернарди упоминается в числе жертвователей на Пушкинское убежище тружеников печатного дела в Одессе. Александр Людвигович ушел из жизни 9 марта 1889 года, фирму унаследовала супруга, Елисавета Павловна. Из газетных объявлений 1891 года видно, что она печатает ноты по заказам частных лиц — популярный в тот момент вальс «Клико» военного капельмейстера Ульштейна, марш «Палестина» учителя музыки Ицковича и др.
На могильной плите старшего Бернарди были выгравированы ноты — очевидно, фрагмент одного из произведений Бернарди. Мне кажется, было бы очень уместно вспомнить об этом человеке на ежегодно проводящихся в нашем городе театральном (как раз в помещении Русского театра) и джазовом фестивалях исполнением избранных его музыкальных миниатюр.
Олег Губарь