|
|
   |
Долги наши! Не могу себе простить, что до сих пор не написала о книге Зои Ивницкой. Книга вышла в Нью-Йорке, где она сейчас живет, и я была одной из тех одесситов, кому посчастливилось ее получить от автора. Время идет, прочитанная книга как-то прописалась на моем столе, периодически открываю ее наугад, перечитываю, вчитываюсь... Так хочется передать в ограниченной размерами газетной статье все обаяние этой книги — ее автора, ее героя и многих-многих, живших, творивших рядом с ними в нашем городе.
Много сейчас издается мемуаров — тому есть объяснения. Многие люди, жившие активной общественной жизнью, остались не у дел, и не только в силу возраста. Многие с изумлением обнаружили: какой же насыщенной, интересной была их жизнь, какие замечательные люди были рядом... И захотели рассказать миру о том, что вместе со всеми мерзостями той, советской, реальности, текла простая и сложная, трогательная и самоотверженная жизнь, которая течет по своим законам в любые времена и при любых режимах. Спасибо тем, кто берет на себя труд летописца, не важно даже, насколько объективны эти свидетельства, главное — от первого лица. Вы заметили: человек, пишущий от своего имени, сразу становится первым лицом, и не нужно ему для этого побеждать ни на каких выборах, карабкаться по лестнице карьеры... кто бы он ни был — он говорит от Первого лица!
Это отступление — для того, чтобы сказать, что книжка «Михаил Ивницкий», написанная «не писателем» Зоей Ивницкой, выделяется своей насыщенностью, непридуманными деталями и потрясающей «заселенностью». В ней человеческих судеб, человеческих образов и драматических поворотов столько, что их хватило бы на несколько увлекательных романов. В ней время дышит и звучит неповторимыми голосами, времена и судьбы в ней живут в сбереженных памятью подробностях.
А рождена эта книга любовью к одному-единственному, неповторимому, ставшему и мужем, и соратником, и судьбой... Она действительно стала «долгим эхом» любимого — это великий женский талант, дарованный не многим.
Михаила и Зою Ивницких помнят в Одессе многие. И не только потому, что были знамениты своими театральными работами. Это были яркие индивидуальности, которые запоминались с первой встречи, и даже недолгое общение с ними оставалось в памяти как прикосновение к чему-то доброму и мудрому. Это я говорю из своего опыта. Именно такими остались в моей памяти две недели, проведенные рядом с Ивницкими в Доме творчества актера в Черноморке. Это был сентябрь, дни стояли солнечные, но море уже было холодное, не пляжное. И мы бродили по пустынному побережью, о чем-то разговаривая, а больше обмениваясь ничего вроде не значившими репликами, — и было так хорошо, уютно, такое наслаждение великим благом общения... Из отполированных морем персиковых косточек делали ожерелья. Зоя взялась напомнить мне забытое искусство вязания крючком, и Миша выстругал нам из обработанной волнами деревяшки замечательные крючки, мы купили у местного сапожника моток дратвы — вывязанную тогда сумочку я до сих пор храню как напоминание о неких счастливых днях... Сегодня я понимаю, почему в книге, которую Зоя Ивницкая написала о Михаиле Ивницком, так много не только талантливых, выдающихся, необыкновенных художников, артистов, режиссеров, но все они при этом прекрасные, добрые, умные люди, — это от восприятия мира, свойственного людям добрым, мудрым и сильным.
Талантливый, известный, востребованный не только в своем городе театральный художник Михаил Ивницкий был из тех, о ком принято говорить: «светлая личность», и он был сильным человеком, характер которого отшлифовала нелегкая судьба.
У него было не богатое материальными благами, но по-своему счастливое довоенное, одесское, детство в большой, дружной и любящей семье, часть которой была уничтожена во время фашистской оккупации Одессы, часть — погибла на фронтах войны. Была военная спецшкола в эвакуации в Оренбургской области, а потом Пензенское артучилище. И в конце войны — фронт. Войну закончил в Венгрии. Был в его судьбе и лирико-драматический эпизод, похожий на сюжет пьесы «Варшавская мелодия»... И в историю своей любви сорок пятого года посвятил он Зою, такая была степень доверия между ними... С австрийской девушкой они расстались, когда Михаил заболел туберкулезом и его направили в высокогорный госпиталь в Альпах. Болезнь эта не отступала долго, но, вопреки ей и всем трудностям послевоенной жизни, Михаил Ивницкий пробивался к своему призванию.
Рассказывая о годах его учебы в Одесском государственном художественном училище имени Грекова, автор книги вводит нас в мир неординарных людей — преподавателей и студентов тех лет, знакомит читателя с подробностями быта и обучения в тогдашней «Грековке». Напоминает, что программа здесь была вузовская, обучение пятилетнее: с горечью говорит о решении Киева «прекрасное Одесское училище превратить в ординарное среднее учебное заведение с четырьмя годами обучения и упрощенной программой...»
А потом начался путь театрального художника, описание которого становится, по сути, летописью истории театральной Одессы — истории живой, в лицах и драматических сюжетах. Ведь Михаил Ивницкий создавал спектакли практически со всеми выдающимися режиссерами, работавшими в Одессе, а кроме того, его часто приглашали на постановки самые знаменитые московские и ленинградские режиссеры, принимал он участие и в зарубежных постановках... И практически с каждым из них у него устанавливались не только творческие, но и человеческие отношения, часто перераставшие в настоящую многолетнюю дружбу. Владимир Пахомов, Владислав Мешкис, Матвей Ошеровский, Борис Зайденберг... Много теплых слов и интересных наблюдений — о режиссере Викторе Стрижове и его спектаклях... Всех в статье не упомянуть, даже бегло. Рассказы о работе с ними над многими спектаклями — живые, увлекательные. Думаю, их интересно читать и человеку «из публики» (так на театре принято говорить о не театральных работниках), и профессионалам. А среди описаний его личных отношений с режиссерами, соавтором постановок которых он был, с актерами, которые в этих спектаклях играли, то и дело попадаются такие:
«Миша трогательно и как-то по-особенному относился к Саше Смелякову. Это напоминало его отношение к своему младшему брату — Морику, годы шли, а он всегда испытывал к нему нежность, как старший по возрасту... Саша заслуживал глубокого уважения своей культурой и талантом. А было еще и другое. Вот Бортко говорил, что каждый человек рождается со своим возрастом... Саша Смеляков оставался всегда в возрасте Ромео, и не только в его возрасте, но и с такой же натурой. Порывистый и ранимый, горячий и открытый, всегда готовый сразиться за друга, за любовь, за правду... Ему нужен был такой театр, где директором, администратором и ведущим актером был бы Миша Ивницкий, ну, заодно пусть бы еще делал оформление Сашиных, конечно, потрясающих спектаклей...»
«Еще о человеке, к которому Миша испытывал целый букет чувств, — это и уважение, и нежность, и доверие, и просто любовь. Это человек редкой глубины и культуры, женщина, к которой я испытываю те же чувства, что и Миша. Это Алла Кигель.... С ней Миша делал спектакль «Дон Кихот ведет бой»...
«Миша бесконечно тепло и с глубоким уважением относился к неординарному человеку, талантливому и сумбурному — Валерию Бассэлю. Миша просто любил его...». И далее удивительно точное ощущение от этого человека: «Валера всегда вызывал интерес, замешанный на тревоге»...
Добрые слова и тонкие наблюдения прочтут о себе и другие ныне работающие в одесских театрах, «знакомые незнакомцы» для нас, потому что в книге открываются черты характера и детали их творчества, которые могли заметить и запомнить именно Ивницкие — замечательные художники, самоотверженно служившие театру и беззаветно преданные своим друзьям-соратникам. Есть здесь и «скромный, мягкий в общении, но точно знающий, чего он хочет» балетмейстер Осик Меркович, нынешний директор театра кукол, взваливший на себя почти неподъемный груз реставрации помещения и создания в городе настоящего кукольного театра... Есть студент Гарик Файер, на которого Миша обратил внимание в театральном училище, где преподавал. С удивительным эпизодом участия практиканта из Одессы в судьбе знаменитого занавеса любимовского «Гамлета» ... Оказывается, нынешний главный художник Русского театра имел возможность остаться работать в театре на Таганке...
Не остается газетной площади, чтобы еще раз рассказать о творческих принципах и подходах к работе театрального художника Михаила Ивницкого, увлекательно и с глубоким пониманием изложенных в книге. Приведу лишь одну цитату:
«Ивницкий всегда подчеркивал, что с помощью даже очень примитивной пьесы нужно попытаться увидеть, что можно найти за ней, т.е. в том времени, в котором происходит действие, и создать свою драматургию в этом историческом моменте...»
Мне кажется, Зое Ивницкой в ее книге удалось осуществить этот принцип — она создала свою, неповторимую драматургию на материале тех далеких и близких лет.
Очень жаль, что у книги, изданной в США, конечно же, небольшой тираж, что в Одессу попали лишь несколько экземпляров... Книгу эту, безусловно, должны имеет театральные музеи — и в театре музкомедии, которому Михаил и Зоя Ивницкие отдали несколько десятилетий жизни, и в других театрах города, с которыми тоже связано их творчество. Такого живого, подробного и увлекательного среза одесской театральной жизни (и не только театральной) — от сороковых годов минувшего столетия до наших дней — не найти больше нигде. В ней еще и богатейший фотоматериал, рисунки, наброски, эскизы костюмов к спектаклям... Отдельной главкой — текст самого Михаила Ивницкого — удивительное воспоминание из военных лет.
Очень хотелось бы, чтобы нашлись заинтересованные издатели и меценаты для издания книги в Одессе. А желающих ее приобрести, думаю, будет немало. Ведь то, о чем мне здесь удалось рассказать, — лишь малая доля содержания этой удивительной книги.
Людмила Гипфрих