|
|
   |
Приблизился 40-й поминальный день после завершения земной жизни Аллы Степановны Деревянко. Осмелюсь еще раз поделиться своими мыслями о жене первого Редактора «Вечерней Одессы»...
Судьба подарила Алле Степановне счастье быть хранительницей домашнего очага, растить с мужем дочь — тоже Аллу, воспитывать с близкими, включая зятя Олега, двух внучек — Ольгу и Ларису. Это свое предназначение несла истово и мудро.
Но было у Аллы Степановны еще одно призвание — быть талантливым читателем. В молодости она работала корректором: в те давние годы представители этой важной профессии обязательно владели украинским и русским языками, имели навыки литературного редактирования. А еще в корректуре ощущался неизменно рваный, напряженный темп прохождения каждого номера газеты, учитывая, что гранки и контрольные полосы набирались и правились на линотипах в цехах типографии.
«Вечерняя Одесса» в первые годы выходила 6 раз в неделю, правда, дневным выпуском. И чтобы в четыре часа пополудни газета поступила в киоски, была доставлена многотысячным подписчикам, требовалась оркестровая слаженность всего коллектива — от редактора до курьера. Деревянко трудился практически без выходных и отпусков. Это жена должна была понимать и принимать как осознанную необходимость.
Я много раз видел завершение редакторского рабочего дня (благо, живу рядом с газетно-издательским корпусом): Борис напоследок открывал неизменную папку и вкладывал в нее два экземпляра свежего номера газеты. А войдя в квартиру, наверное, также спокойно-уверенно передавал папку в руки жены. Газета была его отчетом, творческим паролем, страховым полисом.
Уже по заголовкам, по выносам на первую страницу острых материалов Алла Степановна намечала порядок чтения публикаций, радуясь журналистским удачам, угадывая шишки, которые посыпятся на курчавую, с усиливающейся сединой голову супруга.
Я почти уверен, что Борис Федорович не приносил домой оригиналов будущих публикаций. Все решения принимались в стенах редакции. Жена, как и многие коллеги по работе, знала особенность его характера: подписанный в печать материал, особенно резонансный, должен быть опубликован незамедлительно. Газета ввязывалась в дискуссии, разоблачала безобразия, вступалась за обиженных, наступала на мозоли чинушам, партийным и советским работникам. Наверное, Алла Степановна иногда после прочтения таких публикаций и пыталась аккуратно узнать, каковы шансы газеты отстоять правду. И скорее всего, он и дома говорил то, что слышали от него многие: «Будем драться!».
В семье Деревянко все были и остались читателями. Он неустанно наращивал разноплановую домашнюю библиотеку. Да и в рабочем кабинете все шкафы вдоль стены были заполнены книгами. К тому же редакция подписывала такое количество периодики, что нынешние областные библиотеки могли бы завидовать. А как любил Борис Федорович радовать домочадцев новыми книгами! Не забывал приносить на несколько дней журналы со знаковыми публикациями. И вот эти-то публикации обсуждал в семейном кругу охотно. Впрочем, был я свидетелем таких обменов мнениями с Василием Фащенко, Иваном Рядченко, Николаем Огреничем. Культ книги, печатного слова этими людьми почитался как фамильное достояние.
Из множества подсказываемых памятью примеров приведу два разноплановых. Зимой 1991-1992 годов Борис спросил меня: «Ты читал «Квадро» Бориса Нечерды?». «Да, сто страниц машинописи одолел за неполную ночь. Так в Украине, пожалуй, еще не писали прозу». «Согласен, что не писали... Но печатать эту вещь с продолжением не стану. Мои внучки уже читают «Вечерку». Получаем большую почту от школьников. Да и с какими глазами я приносил бы газету в свой дом? Первый раз, считай, отказал Нечерде».
Повесть одессита не появилась и в газете «Юг» (Юлий Мазур также не согласился с нецензурщиной, без обиняков рассказанной автором в эпизодах об изнанке жизни. Лишь через пару лет в модернистском киевском журнале «Квадро» увидела свет — с купюрами. В Одессе на такую «хирургию» никто не пошел. А Борис Нечерда был удостоен Шевченковской премии (посмертно) за свои блестящие стихи, неоднократно публикуемые «Вечерней Одессой».
Уже после гибели Редактора я напечатал в «Вечерке» статью к столетнему юбилею Владимира Набокова. Позвонила Алла Степановна и похвалила, что автор и газета не пропустили памятную дату. Слово за словом, и я узнаю от собеседницы, что Набоков — ее любимый писатель. Поговорили мы и о романе нобелевского лауреата «Дар» — о символах и метафорах произведения, в то время имевшегося в Украине у немногих.
В большом охвате читательской памяти Аллы Степановны я убедился весной 1998 года. Приближалась годовщина непоправимой трагедии. А чуть раньше — и 25-летие «Вечерки». Лариса Григорьевна Бурчо пригласила меня в редакцию и, учитывая мой книгоиздательский опыт, спросила: «Можно ли в сжатые сроки выпустить книгу Бориса Федоровича?». Я не раздумывал с утвердительным ответом. Через день сидел в просторном кабинете, на столе у меня стояла пишущая машинка Редактора. В шкафу громоздились 25 комплектов подшивок газеты.
Конечно, новое руководство газеты создало самые благоприятные условия: ежедневно обеспечивался солидный объем набора и корректур для будущей книги. Вся трудность состояла в выборе публикаций: подшивки содержали не менее 30 тысяч газетных страниц. И здесь неоценимую помощь нам оказала советами, конкретными подсказками Алла Степановна. Книга «Судьбу выбираешь сам» в три десятка печатных листов и с отменным оформлением Владимира Миненко появилась ко дню рождения газеты — к 1 июля, очень дорогой дате для ее Основателя.
Еще более объемным вышел том публицистической прозы Б. Ф. Деревянко «Хочу быть услышанным», составителем которого была единолично Алла Степановна. Со временем она же подготовила к изданию отрывки из дневников Бориса Федоровича. Эти книги стали личностным приношением на алтарь памяти о муже, журналисте и писателе. Эта работа отняла много сил и здоровья у Аллы Степановны, но она исполняла миссию самоотверженно. Вместе с другими книгами о первом Редакторе «Вечерней Одессы» вышеназванные издания стали рукотворным памятником жизненному и творческому подвигу Незабываемого.
Анатолий Глущак