Самое главное прилагательное

Часто взрослые, чтобы поддержать разговор с ребенком, спрашивают его: «Сколько тебе лет? Любишь ли маму— папу? Ходишь ли в школу? Любишь ли свою учительницу?». Самые главные прилагательные, какими дети обычно пользуются, чтобы охарактеризовать свою учительницу, — «добрая», и затем добавляют — «справедливая».

А вот что моя бабушка рассказала о своей первой учительнице...

Поступила бабушка в первый класс школы № 36 для девочек (теперь это Ришельевский лицей) в самом начале 50-х годов. В школе был только один первый класс, и в нем училось аж 57 девочек. Так как моя бабушка первые две недели в сентябре болела, то когда пришла в школу, оказалось, что все парты заняты, а за некоторыми уже сидело по трое детей. Мою бабушку «подселили» еще к двум девчушкам. Одна из них в школу всегда приходила с голеньким целлулоидным пупсиком. На протяжении всех уроков она держала его или в руке, или в кармашке передника.

Девочки в ту пору ходили в школу в коричневых платьях, черных повседневных передниках или в белых по праздникам. К платью пришивались белые полотняные или кружевные воротнички и манжеты. С третьего класса, когда девочки стали пионерками, появились в их школьной одежде красные шелковые или сатиновые галстуки. Сначала их школьницы носили с гордостью, потом частенько забывали дома, из-за чего учительница очень нервничала и делала замечания. Носили с собой в школу чернильницы и писали перьевыми ручками. Однажды каким-то образом чернила выплеснулись в глаза одной девочки. Белки глаз сразу стали ярко-сиреневыми. Все перепугались... Удивительно, но через несколько дней цвет белков восстановился.

Если бы мою бабушку в те годы спросили, какая у тебя учительница, она бы ответила: «Она недобрая и несправедливая». Моя бабуля поведала мне, почему еще ребенком сделала такой вывод.

Оказывается, каждую неделю в первом (или втором) классе проходил воспитательный час. Учительница устраивала там такое «шоу». Она вызывала к доске по своему усмотрению какую-либо девочку. Остальные школьницы должны были «очень-очень» честно ее охарактеризовать. Как правило, хорошего говорилось мало. Дети изощрялись в своей жестокости, поддерживаемые учительницей и угождая ей. А девочки, вызываемые для «порки», были совершенно нормальные. Никто ничего не воровал, не дрался, не сквернословил, они были коммуникабельными, хорошо учились. Упреки со стороны детей были такими: «Когда я пришла к тебе домой, увидела, что учебники и игрушки были разбросаны. Ты неряха!», «В среду ты чуть не опоздала на урок. Ты соня!», «Ты меня не угостила конфетой. Ты жадина!», «У тебя бант всегда съезжает с головы. Ты неаккуратная!». Несчастная жертва тут же судорожно на голове начинала искать бант...

Все обвинения выкрикивались с места, и надо было поскорее поднять руку, чтобы опередить других... Бедная растерянная девчушка, стоящая посреди класса, то краснела, то бледнела, а то и начинала горько плакать, не выдержав своего «воспитания» бывшими подружками.

От ужаса происходящего у моей бабушки колотилось сердце, пересыхало во рту, дрожали руки и ноги. Хотя она была спокойным, достойным ребенком, хорошо училась, ни с кем не ссорилась, все равно боялась такой общественной казни. Очередь до нее, к счастью, не дошла, ведь детей в классе было 57! Может быть, очередь не дошла еще и потому, что родители воспротивились.

После этого случая моя бабуля всегда стала делить учителей на добрых и на злых...

Тина Федорова