|
|
   |
Юрий Чебан в одном из первых интервью после победного финала в Рио-де-Жанейро рассказал, что хотел, чтобы его тренер вместе с ним взошел на пьедестал почета, и даже обговаривал такую возможность с организаторами. К сожалению, регламент не позволил осуществиться желанию олимпийского чемпиона. Что ж, такова тренерская судьба — оставаться в тени своих воспитанников. А ведь В. М. Сорокин, опекающий Ю. Чебана с 2001 года, имеет самое непосредственное отношение еще к двум олимпионикам.
— Признайтесь, Вячеслав Михайлович, когда шестьдесят лет назад только ступили на тренерскую стезю, мечтали об олимпийских наградах? Или подобные мысли вас не посещали?
— Не-ет, в молодости я не сомневался, что из любого олимпийского чемпиона сделать могу. Куда там! Потом очень быстро понял, что это не так. Во-первых, сначала нужно найти исполнителя — «золотую рыбку», ходить по школам, набирать детей. У меня на занятия приходило по 150 человек. Я не знал, куда деваться, меня хватали: «Дядя, дай лодку». Тогда я даже не знал, что в первую очередь следует убедиться, что они плавать умеют. Однажды мне даже пришлось прямо в одежде прыгать в воду: здоровый, красивый парень, каких так любят тренеры, перевернулся и стал тонуть. Во-вторых, поначалу не понимал: как это — почему для меня все просто, а до ученика не доходит?
— А почему выбор пал на каноэ? В пятидесятые годы, наверное, и лодок-то таких в Одессе не было?
— Это точно. Лодки были клинкерные, чуть ли не из досок. Так мы становились в гичке на колено и гребли. С годами лодки совершенствовались: раньше были в метр шириной, а сейчас — 28 сантиметров, у спортсменов только ноги помещаются. Почему выбрал каноэ? Индейцы, экзотика! Спортом занимался в основном рабочий люд. На предприятиях и в организациях инструкторы по физкультуре агитировали заниматься народной греблей, другими видами спорта. Люди приходили на занятия после смены, а когда раз в год устраивались сборы, то их освобождали от работы с сохранением заработной платы. Для меня это было важно, так как я трудился сначала учеником кондитера, а потом — мастером-кондитером (цех располагался на углу Пушкинской и Чкалова). А после окончания вечерней школы поступил в пединститут имени Ушинского.
— То есть с юности задумывались о тренерстве?
— Тянуло меня к этому делу. Все, что умел, старался передать другим. И это определило мой дальнейший жизненный путь.
— А у кого тренировались вы сами?
— Когда на море занимался, у меня тренера не было. Учась в институте, выступал за «Буревестник», где работал Евгений Викторович Лесяк, окончивший педин на несколько лет раньше. Вот кто настоящий фанат, это он меня практически заразил. О-очень сильно заразил. До сих пор не представляю себя без гребли. Сейчас — отпуск, так не знаю, чем бы заняться.
— Вячеслав Михайлович, где вы в те годы тренировались? Базы ведь как таковой не существовало.
— Сначала, как и все, в море. Потом стали искать более тихие места, так как море дышит, а лодки стали уже менее устойчивыми. Пришлось искать внутренние водоемы. Такой мы нашли неподалеку от крекинг-завода. Там мы и забазировались, построили из досок сарай. Руководил нами Лесяк. Потом и я, еще не окончив вуза, стал официальным тренером. Соревнования проводились на Хаджибейском лимане, это километров пять от нашего ставка. Ну, лодку ведь в трамвае не повезешь, берешь ее на плечи и тащишь. Отсоревновался — и назад. Потом перешли на 14-й километр Овидиопольского шоссе. Рядом со мной тренировал Витя Поляков, тоже воспитанник Лесяка. Ему я, когда пригласили в сборную Молдавии, передал Сережу Петренко, будущего олимпийского чемпиона.
— Могли предположить тогда, что ваш ученик вскоре выиграет две золотые олимпийские медали?
— Сначала он сидел в байдарке, и ему там как-то все не удавалось: выворачивался, ломал лодку. Мне это надоело, так как ремонтировать лодки приходилось нам, тренерам. Пересадил его на каноэ, он тогда в девятом классе учился. Удивительно: он только стал в лодку и сразу стал двигаться. Я такого талантливого парня больше не встречал. Юрка — талантливый, но Сережа — это выше крыши. У него такое чувство воды, что мог идти на невысоком темпе, а лодка летела. Они с Александром Виноградовым в двойке в Монреале выигрывали с огромным преимуществом. Я считал, что он будет грести не одну Олимпиаду, а пять-шесть, но его хватило только на две. Перед московскими Играми выиграл чемпионат Союза в одиночке, но почему-то решил стать в двойку. И это была его ошибка. В одиночке — 100 процентов стал бы медалистом. К сожалению, Сережа — безотказный человек. Он сам себя за это ругает.
— До Чебана вы приложили руку к воспитанию еще одного олимпийского чемпиона.
— Да, в сборной Молдавии пять лет работал с Николаем Журавским, который в 1988 году в паре с Виктором Ренейским добился триумфа в Сеуле.
— С 1996 года вы трудитесь в Южном. Переходя туда, видели перспективу?
— Да нет. В моей семье произошла трагедия. Дочь погибла в автокатастрофе, вслед за ней ушла жена. Остались мы с сыном вдвоем. Руки опустились, жить не хотелось. И тогда позвонил председатель ФСК «Химик» Одесского припортового завода Сергей Чернышов (он сейчас параллельно возглавляет Украинскую федерацию гребли на каноэ) и предложил работу. Благодаря ей, работе, я немного ожил. А потом появилась цель. Женя Лесяк передал мне целую группу детей, среди которых был и Юра Чебан. Правда, некоторые коллеги его решение восприняли в штыки — почему Сорокину? Но Лесяк стоял на своем: «Я с Сорокиным работал и буду работать». Юру в греблю привела мама (сама в прошлом байдарочница), Лесяк его на колено поставил, а с 10 марта 2001 года с ним работаю я. И все эти годы нас опекает Одесский припортовый завод, взявший на себя основную тяжесть наших проблем.
— Тяжело работать с олимпийским чемпионом? У «звезд» характер обычно не сахар.
— Мы настолько притерлись, что понимаем друг друга с полуслова. Так, к примеру, я знаю, что если Юра нуждается в отдыхе, его лучше не трогать. У него необыкновенно развито предохраняющее чувство, он никогда не переработается. Ощущает: это нормально, а это чересчур. Но если работает, то на полную катушку. Тому, кто хочет с ним потренироваться, делать нечего: все сметет на своем пути, настолько заряжен.
Трудно было, когда делали первые совместные шаги. Юра прекрасно понимал, что он — непростой мальчик, что способен на высший результат. Он очень быстро вырос. В 2001-м — в четверке стал чемпионом страны среди юношей, в 2003-м на юношеском чемпионате мира в Японии (будучи на год младше соперников) стал серебряным призером. В 2004-м завоевал олимпийскую лицензию, хотя ему не только не верили, но делали все возможное, чтобы наши планы не осуществились.
— Это как же?
— Говорили, что ему, мол, еще рано. На соревнования, где разыгрывались путевки в Афины, не послали. В результате в Польшу нас вне команды откомандировал Одесский припортовый завод. И Юра всем недоброжелателям утер нос, завоевав лицензию.
— Однако в Афинах не сложилось...
— Он тогда приболел. В полуфинале финишировал четвертым, но, плохо соображая, проехал мимо пункта взвешивания лодок, и его сняли. Обидно, конечно, зато звездной болезни избежали. Кто знает, как бы сложилось, если бы он засветился на первой же Олимпиаде? А так мы двигались постепенно: в 2004-м — участие, в 2008-м — «бронза», в 2012-м и 2016-м — «золото».
— Особенно впечатлила его победа в Рио. Не случайно сам гребец признал ее самой важной в карьере.
— Он был в такой спортивной ярости, что не оставил соперникам никаких надежд с первого гребка. Со старта вылетел, как из катапульты. Это не каждому дано, он ощущает: сейчас раздастся команда — и фью-ю! Соперники еще не все успели дотронуться до воды, а он уже уехал. Что говорить, настоящий лидер!
— Не было обвинений в фальстарте?
— Какой там фальстарт?! Это раньше специальные держатели ставились на корму, а теперь — автоматика, используются ловушки. Стартанул раньше срока — упираешься в преграду, дергаться бесполезно. Но у него еще финиш феноменальный. В Пекине он именно благодаря финишному спурту выиграл медаль (на пятисотметровке поначалу засиделся, пришлось догонять; там ситуация сложилась даже пожестче, чем в Рио). Когда решили сосредоточиться на спринте, Юра мне говорит: «Михалыч, что такое 200 метров? На дури как прошмаляю!». Я ему в ответ: «Ты что, сдурел?».
— Веселый у вас ученик.
— Еще бы! Он же с Дерибасовской, 1.
— Так в чем специфика спринта?
— 200 метров — это старт и финиш, все! Вот мы и отрабатывали. У меня всегда есть причины быть недовольным. У него тоже претензии: «Михалыч, сколько можно? И то я делаю не так, и это». А после гонки в Рио я ему сказал: «Вот это было ТАК». Но сколько ушло на это сил и нервов!
— Вы имеете в виду непростой отбор на Олимпиаду и инцидент в полуфинале?
— На отборочном чемпионате мира 2015 года он занял 9-е место, а нужно было попасть в восьмерку. Выпил перед стартом на ночь что-то и не мог заснуть. Утром гляжу — какой-то вялый: «Что случилось?» — «А, не спрашивай». Греб, как в замедленной съемке. Руководство сборной нас уже похоронило — мне, мол, пора на покой сваливать, а Юра себя изжил, истратил всю свою энергию. Зато после победы в Бразилии Юрка не удержался: «Теперь, Михалыч, подставляй места для поцелуев». Но это после победы. А тогда... Пришлось ехать в Дуйсбург, а потом в Рачице за лицензией. Но тут Океания отказалась, и лицензия автоматически перешла к Украине. Кто поедет в Бразилию? Юра выигрывает Кубок Украины, затем на двух этапах Кубка мира подряд обыгрывает своего конкурента Максимчука. Какие еще вопросы? Нет, его заставляют выходить на четвертую гонку. А ведь это дополнительная психологическая нагрузка.
— Судя по всему, в Рио Чебан поддержку со стороны руководителей делегации тоже не ощущал?
— Сложилось впечатление, что главный тренер Мотов только рад был бы его поражению, как это ни парадоксально. Ведь это он утверждал, что Чебан себя изжил. «Изжил», слово-то какое! И когда судьи ошиблись и отправили Чебана в финал В, где разыгрываются места, начиная с девятого, Мотов палец о палец не ударил для защиты спортсмена. Юра сам вместе с тренером Желяевым пошел разбираться. А потом главный тренер стал врать: «Я все порешал». Если ты порешал, так подойди ко мне и скажи, что все в порядке, а он прошел, не глядя, словно мимо столба. Он вообще много нелепостей сделал, из-за него Украина лишилась, как минимум, двух медалей. Сначала он отстранил от работы тренера, подготовившего женскую байдарку-четверку, и поставил в экипаж свою спортсменку, что не могло не сказаться на выступлении команды (4-е место). А уже в Рио не дал правильную сетку заездов.
— То есть?
— В первых заездах каноэ-одиночек на дистанции 1000 метров победитель напрямую выходил в финал. Наш гребец Алтухов не знал об этом и, экономя силы, «сплавил» гонку. А в итоге, наоборот, пришлось их тратить на полуфинал. Так что возникает вопрос: зачем Мотов туда вообще поехал?
— Если не считать инцидента в полуфинале, у Юры на Олимпиаде все складывалось нормально?
— Не сказал бы. В Рио мы прибыли 31 июля. Два дня ушли на акклиматизацию. 2 августа вышли на воду. А там в это время «академики» тренируются и состязаются. Расстояние для тренировки — 300 метров. И стою я, как буй, на месте, и ничего не вижу. У гребцов работа, особенно длительная, довольно монотонна, можно заснуть на такой работе. Поэтому тренер должен контролировать каждый гребок. Обычно используется катер или велосипед. Так в Лондоне было, там я за технику не волновался. А в Рио волнение очень большое было. Смотрю, что-то не то: со стороны кажется, что все нормально, а по ходу — не то. Две ночи не спал, мучился, думал. К счастью, выяснили: просто затяжка гребка, и все. Поправили технику перед финалом, на разминке, понял: все встало на место.
— Вопрос, которым вас, наверно, замучили: что дальше? Будет ли Юра продолжать?
— Моя мечта: увидеть Чебана трехкратным олимпийским чемпионом. Но это как карта ляжет. Ему надо только захотеть: талант плюс энергия плюс желание дают потрясающий резонанс, тогда он неудержим. На следующей Олимпиаде дистанцию 200 метров собираются передать женщинам. Но Юре не обязательно выступать только в одиночке. Он и в двойке может достичь феноменальных результатов. Я ему сказал: «Подумай хорошо. Считаю, что ты можешь продолжать».
— Теперь, наверное, ваша задача — найти подходящего напарника?
— Так я его уже нашел. Они даже несколько раз уже гребли вместе. Но, повторяю, все зависит от желания самого Чебана.
— В гребле ведь можно долго выступать?
— Бригитт Фишер на шести Олимпиадах гребла, завоевала 8 золотых медалей. Герт Фредриксен взошел на олимпийский пьедестал в 40 с лишним лет. Юра вполне может пойти по этому пути. Спортивное долголетие — это непростое дело. Гребец устает не только физически, но и морально. Требования большие, а тут еще тренер такой попадется, как Сорокин, — привередливый. И Чебану это не нравилось. Пацаном, бывало, готов был разорвать меня на клочья. А потом пришло понимание. Теперь мне его заставлять не надо.
— А от чего оно, долголетие, зависит, Вячеслав Михайлович?
— Я всегда говорил: грести нужно правильно. Необходимо рациональное приложение усилий спортсмена для продвижения лодки вперед. Ключевое слово — «рациональное». Поначалу Юра под рациональным подразумевал, чтобы ему было легко. Я убеждал его: «Нет, Юрчик, легко — это в шашки, шахматы, в «чапаева». А наш спорт без пахоты невозможен. Это со стороны кажется, что ты баловством занимаешься, а у тебя глаза на лоб лезут». Так что значит грести правильно? Это когда весло в воде стоит, а лодка едет мимо весла, а не наоборот, когда весло тянется, а лодка стоит. Не устаю повторять: воду не бьют, на нее наступают. Вот этого мы и добиваемся.
— Как, по-вашему, чья заслуга в успехе больше: спортсмена или тренера?
— Если не найдешь исполнителя, каким бы гениальным ты ни был, ничего не произойдет. Это раньше мне казалось, что любой может стать чемпионом — только трудись. Но есть труд в радость, а есть — в каторгу. И тут уж без тренера не обойтись. Не каждому это дано. Почему из великих спортсменов редко хорошие тренеры получаются? Они думают, что одного их слова достаточно для достижения результата, не понимают черновой работы. Не снисходят до похода по школам, поисков талантливых ребят, сразу хотят быть главными тренерами, старшими. Вот Евгений Лесяк, несмотря на возраст, до сих пор ходит на уроки физкультуры, набирает детишек. Вот это я понимаю, вот это — преданность спорту. «Золотую рыбку» найти нелегко. Вот, смотрите, Сережа Петренко выиграл Олимпиаду в 1976 году, а Юра Чебан свою первую победу одержал в 2012-м. 26 лет прошло!
— Как же распознать такого спортсмена?
— Так у него на лбу написано: «Олимпийский чемпион».
— Но почему же тогда столь редки тренерские находки?
— Так эту надпись еще надо суметь разглядеть и прочесть.
Анатолий Мазуренко