За гуманізм, за демократію, за громадянську та національну згоду!
||||
Газету створено Борисом Федоровичем Дерев'янком 1 липня 1973 року
||||
Громадсько-політична газета
RSS

Культура

Происшествие в Южной Пальмире

№18—19 (11155—11156) // 24 февраля 2022 г.
Происшествие в Южной Пальмире

Глава восьмая.

Рубины Финкельштейна

— Человек, похожий на генерального прокурора… — почему-то всплыло у Маши в голове, пока она поправляла лифчик из тряпичных масочек, лихорадочно вспоминая, где лежит остальная одежда, и думая о том, что вообще делать дальше.

Возвращаться в город, да ещё и на опознание утопленника, когда на расстоянии вытянутой руки — море, горячий песок и бабушкина библиотека, казалось безумием.

Размышления её были прерваны самым неожиданным и бесцеремонным образом.

— Мария Александровна? Маша?

У распахнутого окна в саду стоял мужчина и с любопытством её разглядывал.

Маша вспыхнула и быстро завернулась в простыню.

Нет, он не был похож на Хемингуэя, скорее на Джо Дассена. Толком разглядеть его она не успела, очки, как назло, тоже куда-то запропастились. Одно было понятно — что-то неуловимое отличало его и от Кости, и от Петрухина.

— Отвернитесь, пожалуйста. Мне нужно переодеться.

— Конечно. Я подожду вас снаружи.

Через несколько минут кое-как приведшая себя в порядок Маша обнаружила незнакомца возле персикового дерева.

— Вчера съела последний, — почему-то смутившись, сказала она.

Времена настали удивительные. Несколько лет подряд из друзей мужского пола у неё были лишь туфли сорок пятого размера вместе с гирей, а сейчас мужик просто пошёл косяком.

«Стоп, Маша. Стоп. Может, он по делу. Или вообще грабитель», — мысленно одёрнула себя она.

Хотя на грабителя незнакомец похож ну никак не был. И вообще — в нём было что-то нездешнее. Начиная хотя бы с акцента.

Так и оказалось.

— Сон, вызванный полётом пчелы вокруг персика за секунду до пробуждения, — сказал незнакомец с улыбкой. — Простите, что побеспокоил вас. Надеюсь, не испугал.

Маша помотала головой.

— Наша встреча должна была состояться немного позже, — продолжил он. — Но, как обычно бывает в ваших… в наших местах, всё пошло немного не по плану. А сейчас уже и много. Ах, да, я совсем забыл представиться. Марк. Марк Финкельштейн.

Немой вопрос застыл в Машиных глазах.

— Да-да, я ваш… твой двоюродный дядя.

«Так, одним меньше», — проскочило у Маши в голове.

— Может быть, войдём внутрь и где-то сядем? В ногах правды нет, тем более, когда за сутки с небольшим проделываешь путь в семь с половиной тысяч километров.

— Да, конечно.

Видимо, не зря она притащила вчера в свою комнату два стула. Интуиция иногда срабатывает.

Всё ещё ошарашенная услышанным, Маша спросила:

— Но как? Почему? Ведь я ни разу за всю свою жизнь не слышала ни от родителей, ни от бабушки с дедушкой ни о каких родственниках, тем более заграничных…

— Разумеется. В советские годы хвастаться этим было не комильфо. Попросту опасно. К этому так привыкли, что молчали и после. Тем более, что отношения с братом у Йоси не всегда были ровными. Мягко говоря.

Машин телефон снова зазвонил. «Сёмин» — высветилось на экране. Она выключила звук и перевернула телефон экраном вниз.

— Расскажите… расскажи обо всём подробно.

— Уверен, ты никогда не слышала ни от бабушки, ни от мамы о том, чем же точно занимался твой дедушка Иосиф.

— Одни шуточки.

— Не буду тянуть и расскажу сразу — тем более, что тебе уже второй раз звонят и ждут в таком важном месте. Итак, у Йоси был младший брат, Самуил. Мой папа. Тогда, в конце шестидесятых, оба они были страстно влюблены в твою бабушку. Но ухаживали по-разному, потому что и сами были очень разными. Йося с самой юности был человеком практичным. «Чтобы выжить в совке, нужно быть шустрым веником», — эту его фразу папа часто повторял с улыбкой. Сам же папа, наоборот, был романтиком. Увлекался поэзией, живописью и души не чаял во французской культуре. «Праздник, который всегда с тобой» изменил его жизнь навсегда. Именно папа влюбил твою бабушку во Францию. Читал ей стихи. Рассказывал о Хемингуэе. А потом и вовсе начал уговаривать Зою бросить всё и уехать с ним. В общем, казался весьма странным.

Взгляд Марка упал на лежащий на столе томик Превера.

— Это русский перевод или оригинал?

— Перевод, — ответила Маша.

— Посмотри на полках. Должен быть и оригинал.

Маша вышла в комнату с треснутой стеной и через минуту вернулась с книгой в руках.

— Теперь открой её и посмотри на титульный лист.

На титульном листе красовалась размашистая подпись. Прочесть её Маша не смогла, но то, что книга была подписана Зое, было ясно и без перевода.

— Да-да, Превер подписал её твоей бабушке по просьбе моего влюблённого отца. Переслать эту книгу в совок было делом непростым, но он смог. Он вообще много чего мог.

— Так что случилось между им и Зоей?

— Ничего. Она выбрала более надёжный вариант. Это в корне изменило судьбу моего отца. Оставаться с разбитым сердцем в Одессе он уже не смог. К счастью, к тому времени евреев начали потихоньку выпускать, и ему разрешили уехать неожиданно быстро. Почти пятнадцать лет папа прожил в Израиле. Когда душевная рана затянулась, он начал, наконец, обращать внимание на девушек. Но маме первым делом рассказал о Зое. Собственно, не рассказать было невозможно — они продолжали с ней переписываться. Настолько, насколько это было возможно в те времена. А потом и с Йосей, и чем дальше, тем больше. Они смогли выработать собственный шифр — каждое письмо читали в КГБ. Позже мои родители перебрались в Канаду. Израильтяне любят Канаду. Но папа выбрал, конечно, самый французский город. Я родился в Израиле, но вырос уже в Монреале.

Марк поглядел на ошарашенную Машу и спросил:

— Покажешь мне дом?

— Да, конечно. Собственно, показывать особенно нечего.

— Это только кажется.

Марк внимательно оглядел каждый угол большой комнаты. Постоял у запылившихся портретов.

— А где же Гертруда?

Мысли лихорадочно заметались в Машиной голове. Казалось, что, сталкиваясь, они высекали искры.

— Откуда ты знаешь? Неужели…

— Нет. Не переживай. Авторский повтор Валлотона висит у нас дома, в Монреале. Но принадлежал он Зое — папа купил его специально для неё. Твоя бабушка никак не могла смириться с тем, что не может ни увидеть, ни потрогать подаренный ей шедевр. Потому и попросила кого-то из одесских художников сделать копию по фотографии.

Собственно, теперь он принадлежит тебе.

Машино сердце заколотилось ещё сильнее.

— Какое счастье, что домик в полном порядке. Ну, почти. Увидев на фотографии, которую прислала мне мадам — или у вас нужно говорить «пани»? — Николенко, здоровенный трёхэтажный дом, я страшно разволновался. К счастью, сын быстро объяснил мне, что это фотошоп. Но это было красноречивым сигналом того, что дело встало на неправильные рельсы. Потому я решил приехать раньше намеченного.

— Трёхэтажный дом?

Увидев Машино изумление, Марк улыбнулся:

— Значит, Рома всё же не проболтался?! Я был уверен в обратном.

— Рома?.. Вы знакомы?

— Сложно не быть знакомым с троюродным братом.

— О боже, так у меня был роман с родственником? — подумала Маша и так и застыла, раскрыв рот.

— Моя мама была двоюродной сестрой его мамы. Потому, собственно, я и прислал доверенность на его имя. Ужасно жаль, что он не обладал ни выдержкой, ни умением держать язык за зубами.

— Ты обо всём уже знаешь?..

— Конечно.

— Тогда объясни и мне.

— Идём обратно в твою комнату. Я уже увидел всё, что мне было нужно.

Старые венские стулья вновь заскрипели, но устояли.

— Отец рассказал мне обо всём за несколько месяцев до своей смерти. Он рассказал мне о Йосе и Зое, о портрете работы Валлотона, об автографе Хемингуэя и других автографах, которые он брал сам или покупал для твоей бабушки. А главное — о том, каким бизнесом занимались они с Йосей.

Машин телефон вновь зазвонил. Лейтенант Сёмин не унимался.

— Меня ждёт машина с водителем. Я отвезу тебя в Одессу. Но говорить при нём я не хочу, поэтому буду краток.

Ты прекрасно знаешь, что Одесса славится не только писателями и музыкантами, но и жуликами, и контрабандистами. Контрабандой Йося и занимался. А папа ему помогал. Нет, не «Бриллиантовая рука». Всё было практичнее и прозаичнее. Особенно хорошо шли джинсы. Но в те суровые времена Йося боялся купить даже автомобиль «Москвич». Светиться было страшно. Потому на все «нетрудовые доходы» он покупал драгоценные камни — их не так трудно спрятать. Особенно любил рубины. Папа, которому полагалась половина, был не против. Кое-что Йося смог с огромным риском ему передать. Но основную часть спрятал где-то здесь — в городской квартире боялся.

— В этой развалюхе? — вырвалось у Маши. — Но… неужели ни бабушка, ни родители ни о чём не знали?

— Он никому не доверял. Боялся, что проболтаются. Да и умер, как ты и сама знаешь, в самом начале девяностых. На смену коммунистам пришли бандиты, и Йося боялся за жизнь своих родных. Так что мой папа оказался единственным посвящённым. Но и сам рассказал мне об этом не так давно. Конечно, я немедленно решил купить участок. Никаких твоих контактов у меня не было, поэтому решил действовать через Рому. На случай, если он проболтается, назвал себя Рабиным — почти что Рубиным. Фамилия Финкельштейн, если бы Рома сболтнул лишнего, тебя наверняка бы смутила. Потом уже, после сделки, я собирался приехать, найти тебя и обо всём рассказать. Но Ромина жадность и неразборчивость в друзьях сослужила, увы, печальную службу. Хотя он знал, что я его отблагодарю, причём скупиться не буду.

— Это ужасно…

— Нам нужно действовать быстро. Стать счастливым владельцем твоей дачи я так и не успел. А в свете сложившихся обстоятельств промедление смерти подобно.

Через несколько минут они сидели рядом на заднем сиденье новенького «Мерседеса», мчавшегося в Одессу. Хотя мчаться по этой дороге не так-то просто.

Маша до сих пор не могла поверить в то, что всё это происходит именно с ней. Её размеренная, почти сонная жизнь за неделю превратилась в остросюжетный детектив. Причём сюжет его уже перевалил через экватор.

Вопросы переполняли её.

— Но… почему портрет? — не сдержавшись, шёпотом спросила она у Марка.

— Уверен, Рома полагал, что это подлинный Валлотон. Хотел заработать и на этом.

— Ну а Зоя… Зоя всё-таки хоть раз была в Париже?

— Нет. Конечно, нет. При этом знала обо всём, что папа для неё покупал. Представляешь, сколько раз она корила себя за то, что не уехала с ним, да ещё и не зная, что её муж — подпольный миллионер?

— Да уж.

За окном машины замелькали улицы города.

— Постой… куда мы едем?

— Как куда? В морг, в Валиховский переулок.

— Ты знаешь и об этом?

— Конечно. Мне сразу же позвонили. Я высажу тебя за пару кварталов. Никто не должен ни видеть меня, ни знать о моём приезде.

Евгений Деменок



Комментарии
Добавить

Добавить комментарий к статье

Ваше имя: * Электронный адрес: *
Сообщение: *

Нет комментариев
Поиск:
Новости
08/11/2023
Запрошуємо всіх передплатити наші видання на наступний рік, щоб отримувати цікаву та корисну інформацію...
16/07/2025
Одещина впевнено впроваджує «Мрію», повідомляють в Одеській ОВА...
16/07/2025
Прем’єр-міністр України Денис Шмигаль офіційно подав до Верховної Ради заяву про відставку...
16/07/2025
Погода в Одесі 18—23 липня
09/07/2025
З6 по 16 липня в штаб-квартирі ЮНЕСКО (Париж, Франція) Комітет всесвітньої спадщини проводить 47 сесію. Серед інших, розглядаються питання, присвячені нашому місту, зокрема звіт про стан збереження «Історичного центру Одеси»...
Все новости



Архив номеров
июль 2025:
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
1 2 3 4 5 6
7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27
28 29 30 31


© 2004—2025 «Вечерняя Одесса»   |   Письмо в редакцию
Общественно-политическая региональная газета
Создана Борисом Федоровичем Деревянко 1 июля 1973 года
Использование материалов «Вечерней Одессы» разрешается при условии ссылки на «Вечернюю Одессу». Для Интернет-изданий обязательной является прямая, открытая для поисковых систем, гиперссылка на цитируемую статью. | 0.029