За гуманізм, за демократію, за громадянську та національну згоду!
||||
Газету створено Борисом Федоровичем Дерев'янком 1 липня 1973 року
||||
Громадсько-політична газета
RSS

Далеке-близьке

Авчинниковский, 14

№71—72 (11311—11312) // 07 сентября 2023 г.

Мой двор

И мне не требуется стряхивать пыль с воспоминаний. Они во мне сияют, как та звезда из романса, который услышала в своем Дворе. Да, это о нем писал Аркадий Львов, его роман переведен на основные европейские языки. И в моем Дворе родился КВН, потому что здесь обитал Валентин Крапива — сценарист и писатель.

А романс о звезде пел мой дедушка Шура. Он был добрый, но во Двор меня не пускал. Ха! И без того знала все тайны нашего Двора, потому что к моей бабушке Гале приходили «излить душу» и одолжить денег. Деньги лежали в правом верхнем ящике шифоньера, а в левом имелись сотни ключей — дедушка собирал их. Там был и золотой ключик. Представляете, Одесса клала ключи под коврик! И решеток не знала. Вольный город — так учил меня дедушка.

Это был Двор-интеллигент. Белье не висело. Наверное, его «сохли в духовке». У колонки не ругались — во Двор давно вошел водопровод. Не ругались и в квартирах, и только гаммы клавиш и струн соревновались в громкости. Кастрюли не дырявились, ножи были острыми, а старые вещи превращались в антиквариат, и точильщики-старьевщики-лудильщики зря голосили на весь Двор, уходя несолоно хлебавши. Но, как говорится, во Дворе не без урода — «голубую кровь» нашей Обители портил малахольный Васька. Раз в неделю он напивался и с топором догонял свою Феню, но никогда, слава Богу, никогда не смог этого сделать, чтоб ему пусто было!

Знаете, что такое полное счастье? Так слушайте. Когда я оказалась в Лоджиях Рафаэля в Эрмитаже, а затем в Ватикане, то увидела, что там находится совершенство. А в моей лоджии — этой нескончаемой галерее родного Дома — живет счастье. Это бабушка, дедушка, одноименные герои А. Львова, друзья и соседи. Это просто «тумбала, тумбала, тум-балалайка, рвется и плачет сердце мое…». Буду рассказывать дальше, и если начну заикаться от плача, то вы чихните, а я рассмеюсь и продолжу.

Бабушка придумала и воплотила в жизнь перегородку, и наша квартира обрела веранду. О, там происходили невероятные вещи! Вот это и было полное счастье. Первым делом мы помахали ручкой коммунальной кухне. На веранде установили примус с керогазом. Гуси, гуси! Га-га-га! Да, не только Паниковский любил пернатых — бабуля приобрела шипящего и, поместив его в авоську, подвесила и стала яростно кормить. Соседи приходили, цокали языками и ждали, что таки будет дальше. А гусь жирел. Наконец, он превратился в каплуна. Что было дальше — вы сами знаете. А потом дедушка забил гвоздь и повесил большой эмалированный зеленый таз. Ух, как не любила его! Вернее, стыдилась, потому что ходили в баню Исаковича бабушка, таз и я. Мне казалось, что весь Город смеется, что Город знает, как я сижу в неглиже в тазу. Поэтому всегда отставала и плелась за этим позорным тазом.

Раз в день во Дворе раздавался звон колокольчика — ура! Пора выносить мусор! Эту трель ждала так, как в школе ждешь перемену. Нет — скажу вам больше — «как ждет любовник молодой минуту верного свиданья». Что такое любовник — детям знать не положено, а о свидании не зря написала, потому что на звон выбегала ватага, моя ватага мальчишек. Так как я была «в заточении», мальчишки устроили дежурство, и когда я шла в сопровождении взрослых на футбол, в цирк, в Кировский садик, в гости, куда бы ни шла — они тащились следом. Вы не подумайте, что я целыми днями сидела и ждала колокольного звона!

После четырёх часов дня я играла на веранде. Мне эта игра была не очень нужна, просто в это время мальчик напротив — Боря Вайншток — занимал свой пост у окна. Бабушка и мама знали его семью. Он приносил клумбовые цветы каждый день. Утром бабушка открывала дверь, вытаскивала их из дверной ручки и ставила в вазы и в бутылки из-под молока. Как-то он принес букет, который ни во что не помещался, разве что в ведро. Мальчик смотрел на меня, а я на него. Он смотрел всё время, а я «подглядывала». Он казался золотым, потому что был рыжим. В этом молчании было всё! Ведь могла же позвать его одним взмахом руки, одним кивком! Скажите, вот скажите мне, откуда я знала, что нельзя нарушать молчание, что в этой бессловесности была музыка, было то высокое, которое называется божественным? Что в невысказанности, в мечтании, в воображении — вся соль, вся поэзия мира? Этот мальчик научил меня быть счастливой. Мы промолчали всё лето, а потом наступила школа. Моя парта находилась у окна. Весь сентябрь, в любую погоду мальчики менялись, как постовые у мавзолея, не сводя глаз с моей парты. Провожали и в школу, и из школы. А потом родители забрали меня обратно за границу, где папа служил военным летчиком-испытателем. Когда вернулась назад в одесское лето, бабушка сказала, что Боря уехал в Америку. Это мой «амаркорд» на всю жизнь.

Чуть не забыла рассказать вам о том, как много событий раньше вмещал день. Сейчас я ничего не успеваю, а бабушка успевала. Её кухня благоухала и шкворчала, Зингер вертел колесом и превращал материю в шедевры, бельё ослепляло. Участковая врач Мола Петровна торжественно клялась, что ни один одесский больной не лежал в такой белоснежности, и выпытывала секреты стирки. Бабушка вставала в шесть утра, готовила, а в двенадцать дня превращалась в Шамаханскую царицу — переодевалась в шик и блеск.

Праздник общения и вкушения был почти каждый день. Мне казалось, что родственники — это люди, которые всегда хотят есть, а к «есть» всегда есть «пить»! Потому что дедушка сам изготавливал вино. «Лидия» — аромат, «Изабелла» — терпкий мускат.

Как-то один из дней мой дедуля принёс раков, и они расползлись по галерее. И они совсем не пятились, как утверждал дедушка Крылов. Народ помог «собрать урожай», потом раков отварили и раздали.

Дедушку просили играть на гитаре. Песня про Марусю — про «фату мешковую и деревяшки на ногах» — была для меня «темным лесом», а польки с краковяком, Амурские волны на сопках Маньчжурии — волшебством. Так прониклась гитарой, что свою дочь уговорила научиться. Преподавал ей на дому сам месье Вадон, отец которого обучал Исаака Бабеля французскому.

Пока бабушка с дедушкой занимаются переделкой квартиры (от одной из комнат для кухни отнимают девять квадратных метров, а из кладовки сооружают санузел), я вас познакомлю с некоторыми жителями галереи. Мой папа работал за границей, а тогда жили «за железным занавесом», и для всех, понимаете, для всех я была желанной инопланетянкой. Взрослые с интересом рассматривали мою игрушку: лежит куколка в кроватке, нажимаешь кнопочку — и одеяльце поднимается, горшок выдвигается и куколка восседает. И еще был мальчик-голыш, которого надо было наполнить водой и нажимать на резиновый колпачок (и когда увидела писающего мальчика, символ Брюсселя, то сердце мое сжалось). Мальчика-голыша от меня прятали в буфет, но от детей сложно что-то утаить! Вы не подумайте, что меня интересовали Такие игрушки! Игрушки меня не интересовали вообще, несмотря на куклу с «настоящими» зубками, игрушечную мебель с роялем, сервизами и шарманкой, механических клоуна и карусель. Меня интересовали книги и люди.

Ида, о, эта Ида любила меня до затискивания! Она надевала на меня кружевную накидку и учила танцевать вальс. На ее носу восседали круглые очки с тяжелыми толстенными линзами, отчего глаза казались огромно-кукольными. Маникюрными ножничками мы стригли хвостики смородины для варенья, и она рассказывала мне свою жизнь. Говорила она не так, как говорили у меня дома — не склоняла слова по падежам и завышала интонацию в конце предложения. Ида, картавя, расспрашивала меня о стране, где мы жили по долгу папиной службы — как живут, что едят, а мне казалось, что не я «иностранка», а она. В ней было столько любви, столько ласки, что хотелось ее обнять. А я картавила и, балуясь, говорила: «Имею тебе сказать, что пога иггать патефон, что тумбалалайка хочет кугель!». Ида смеялась и просила еще. Мы ели кнедли и пели. «Тумбала, тумбала, тум-балалайка, рвется и плачет сердце мое…».

Раньше мне резало слух, когда вместо «и» говорили «ы» — мыска, и наоборот — риба, мило. А теперь для меня это музыка…

У Мары Лапидус было торжественно: бархатные портьеры — будто кулисы — отгораживали комнату от «современья». Много книг с «ятями» — мне Мара их дарила, особенно запомнилась Чарская. Я рассматривала картины. Бронза блестела, фарфор сиял, а рояль меня почему-то пугал (хотя когда сидела под ним, то было не страшно).

Мара носила парик. Как-то у нее зачесалась голова, и я увидела бритую Мару. Везде присутствовали какая-то тайна и то неведомое, что хотелось разгадать. Муж Мары, когда спал днем, вывешивал табличку «Прошу не беспокоить». Как-то Мара сказала мне: «Бери, что нравится». И я взяла 7 слоников. У бабушки они тоже были, только уже без хоботков — я ими рисовала на полу. Бабушка меня не ругала, но мне было стыдно.

У тети Бебы Берсудской всегда было много гостей, и они говорили на незнакомом языке. Там ели всё фаршированное — яйца, шейку, рыбу. Это было настолько «растворимо», что жевать не приходилось. Тётя Беба держала зубы в стакане — они ей натирали и надевались только для еды. Беба всё время накладывала мне в тарелку горы вкуснятины и давала с собой кусок пирога.

Бабушка тоже готовила шейку и форшмак, а фаршированные рыбу и яйца мы ели по праздникам.

У Валентина Крапивы собирались КаВээНщики, Аркадий Львов писал воспоминания, а мне разрешили дружить с девочкой из хорошей семьи Диной Варгафтик. Её папа был «большим человеком» — настоящий Завмаг. Динина мама Бэлла имела гордо посаженную тазобедренную композицию. Как она переносила свои выпуклости — ума не приложу. Мне казалось, когда-то она устанет и плюхнется оземь. И тогда мысленно посылала ей атлантов с улицы Гоголя, чтобы они вовремя её поддержали. По секрету скажу вам, что атланты поддерживали не саму Бэллу, а то, что находилось у нее сзади!

Это была необычная пара — маленький дядя Лёня (кстати, одноименный герой Аркадия Львова) и необхватная тётя Бэлла (Аркадий Львов её образ почему-то не охватил). Когда я увидела Пизанскую башню, то вспомнила Бэллу — такое «чудо в крендельках» она устанавливала на голову! Шиньон кренился, но не падал.

Хрусталь в их квартире горел огнем, он сжег бы книги, поэтому их там не было. Когда обильная Бэлла пыхтела, это означало одно из двух — или возвращение с «Привоза», или поглощение Привозного добра.

К ним часто приходили девушки и «молодые человеки». Дине и мне накрывали стол на кухне. Мы брали стаканы, приставляли их к стене и подслушивали: Бэлла сватала своих родственников, которых было ой, как много! Был какой-то запрет, какая-то взрослость, и это манило нас. Но музыка, анекдоты и смех нам быстро надоедали.

В то самое время в галерее назревала свадьба. Толик Хомицкий, сын одноименного героя Степана Хомицкого из романа «Двор» Аркадия Львова, надумал жениться. Он долго этого не делал, и все ждали события. Невеста оказалась толстой и немолодой. Она навезла живых кур из Усатово, и соседи дружно их обесперивали. На свадьбе у невесты было белое плиссированное платье, кое носила «вся Одесса» — моряки привозили их пачками. Толик ходил в рейсы, а невесту «по-человечески» не нарядил. Немолодая сказала фате «фатит» и даже проигнорировала шляпку-таблетку. Она гупала каблуками и громко смеялась. С тех пор у меня лёгкая непереносимость свадеб — со своей свадьбы мы сбежали после первой перемены блюд. Вот свадебное путешествие — это да! Но Толику оно не грозило, ведь молодожены скоропостижно развелись, хоть потом и продолжали жить в одной квартире.

Нашими соседями слева были тётя Ира и дядя Гриша Кривошеи. О моём Дворе писал и В.П. Нетребский — в его книге есть фото этой супружеской пары. Когда дядя Гриша умер, у тёти Иры появился жених, который до этого был кавалером моей самой лучшей подруги Марии Ефимовны Балабан. Мир тесен!

Сосед справа — дядя Сёма — работал на железнодорожном вокзале, и всем помогал приобретать билеты. Раньше всё надо было «доставать» — дефицит…

Мы жили на третьем этаже, а под нами — Фира Наумовна. Это был самый уважаемый человек нашего Двора — администратор театра. Когда я выросла, она подарила мне контрамарку на Смоктуновского. А еще во Дворе жила билетёр Оперного. Наверное, поэтому я стала театралкой, а потом и руководителем театрального коллектива. И это всё Двор. И это всё люди — душа Двора. Который всегда со мной. Который всегда во мне. С тремя девочками из самого лучшего в мире Двора дружу до сих пор.

Дом сохранил старинные ворота и колёсоотбойные тумбы. Когда мой будущий папа поздно вечером провожал свою девушку, мою будущую маму, то звонил дворнику и благодарил его денежкой за то, что тот открывал ворота. Мне хочется расцеловать эти ворота, потому что это не ворота, а врата в мой Эдем. Брусчатка во дворе — серо-синяя лава. Три парадных, три лестницы — мраморная, кованая и деревянная. Моя — кованая, широкая, ажурная, гофрированная, танцующе-закрученная, сказочная, вечная… Ступени — будто юбочка плиссе. Балясины — о! Словно кружева. Ничего не видела красивее брабантских кружев! И если их покрыть золотом, можно сусальным, как в нашем Оперном, то будет по Гумилёву: «… сыпется золото с кружев, с розоватых брабантских манжет…». Колонки, сараи, дворницкая, арка, общественное заведение — это в каждом дворе, а вот архитекторы у всех домов — разные. У нас — С.А. Ландесман и В.И. Кундерт. Дом принадлежал Д.П. Котляревскому, который занимался торговлей.

В самом здании имелись склады. О! Подвалы! Которые по высоте — минимум три подземных этажа! Как мне хотелось побывать там! Какой аромат нёсся из этих подвалов — чайный дух! Невыносимо яркий, сладостный и вкусный. Сногсшибающий. Ищу до сих пор чай с тем ароматом. Сейчас тысячи сортов, но — эрзацы, суррогаты, подделки, труха, палки, ароматизаторы, усилители вкуса. Но я обязательно найду именно тот! Спасибо вышеуказанному домовладельцу, который купил землю и заказал проект архитекторам. Спасибо за Дом, в котором жила! Я познала полное счастье.

Лилия БАБИНЦЕВА



Комментарии
Добавить

Добавить комментарий к статье

Ваше имя: * Электронный адрес: *
Сообщение: *

Нет комментариев
Поиск:
Новости
08/11/2023
Запрошуємо всіх передплатити наші видання на наступний рік, щоб отримувати цікаву та корисну інформацію...
16/07/2025
Одещина впевнено впроваджує «Мрію», повідомляють в Одеській ОВА...
16/07/2025
Прем’єр-міністр України Денис Шмигаль офіційно подав до Верховної Ради заяву про відставку...
16/07/2025
Погода в Одесі 18—23 липня
09/07/2025
З6 по 16 липня в штаб-квартирі ЮНЕСКО (Париж, Франція) Комітет всесвітньої спадщини проводить 47 сесію. Серед інших, розглядаються питання, присвячені нашому місту, зокрема звіт про стан збереження «Історичного центру Одеси»...
Все новости



Архив номеров
июль 2025:
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
1 2 3 4 5 6
7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27
28 29 30 31


© 2004—2025 «Вечерняя Одесса»   |   Письмо в редакцию
Общественно-политическая региональная газета
Создана Борисом Федоровичем Деревянко 1 июля 1973 года
Использование материалов «Вечерней Одессы» разрешается при условии ссылки на «Вечернюю Одессу». Для Интернет-изданий обязательной является прямая, открытая для поисковых систем, гиперссылка на цитируемую статью. | 0.065