|
|
   |
Не помню уже, когда в одесском издательстве «Оптимум» вышла моя книга «Порт приписки — Одесса». В этой книге я писал о судах Черноморского пароходства, которые в годы войны между Советским Союзом и гитлеровской Германией вывозили из осажденной фашистами Одессы оборудование заводов, раненых, эвакуированных и доставляли в Одессу оружие, медикаменты, войска, постоянно подвергаясь налетам фашистской авиации и атакам вражеских подводных лодок.
Каждый рейс был поистине героическим. За годы той войны многие суда погибли. Но экипажи боролись за живучесть своего судна с невероятным упорством. Тушили пожары, заделывали пробоины и покидали судно тогда, когда видели, что гибель его неминуема. Особенно тяжело приходилось в минуты гибели судна кочегарам. Если матросы и штурманский состав, находясь на палубах, еще могли вовремя спустить шлюпки и оставить гибнущее судно, то кочегары, стоя у раскаленных пароходных топок, обеспечивая ход и маневренность судна, не всегда успевали выбежать наверх, и уходили на дно вместе со своим пароходом.
Героически вели себя в осажденной Одессе и жители. Фашистские самолеты бомбили город и днем, и ночью, сбрасывая фугасы и зажигательные бомбы. На крышах домов дежурили женщины, старики и даже дети, чтобы успеть затушить, засыпать песком попавшую на крышу дома зажигательную бомбу. Готовясь к уличным боям за жизнь родного города, одесситы строили на улицах баррикады и устанавливали перед ними противотанковые ежи. А когда немецкие и румынские войска были уже на подступах к городу, в районе Дачи Ковалевского, то одесситы ездили на трамвае к линии фронта, доставляя защитникам города не только еду, но и помогали санитарам перевязывать раненых. А бывали случаи, когда эти женщины брали в руки оружие убитого красноармейца или краснофлотца и стреляли по наступавшим врагам.
Никто не кричал тогда о патриотизме, но он был не на словах, а в героических действиях защитников родного города…
Не так давно мне позвонила читательница «Вечерней Одессы», узнав в редакции мой телефон, и спросила, где купить мою книгу «Порт приписки — Одесса». При этом она сказала, что была в Германии у своих друзей, уехавших несколько лет назад из Одессы, и видела у них мою книгу, в которой я подробно писал об обороне родного города, получившего за героизм одесситов звание «Город-герой».
В разговоре со мной она добавила, что преподает историю в старших классах средней школы. И в сегодняшних учебниках по истории об обороне Одессы в годы войны говорится как-то вскользь и невнятно.
Я посоветовал этой женщине купить мою книгу в лавке Всемирного клуба одесситов. Но этот разговор порадовал меня тем, что, покидая родной город в поисках лучшей жизни, одессит всегда остается одесситом. И тут мне вспомнились несколько характерных случаев на эту тему.
После 1959 года, когда на Кубе произошла революция, и к власти пришел Фидель Кастро, ставший большим другом Советского Союза, наши суда стали постоянно ходить в эту страну с всевозможными грузами, помогая крепнуть молодой республике. В Гаване открылось представительство Черноморского пароходства. И вот однажды на теплоходе «Аркадий Гайдар», когда мы пришли в Гавану, капитана и меня, как старшего механика, пригласил в гости представитель нашего пароходства. Фамилии его я не запомнил, но хорошо помню прекрасную виллу, в которой он жил, сменив бывшего хозяина, бежавшего в США кубинского богача, испугавшегося новой власти.
Что меня тогда поразило, это небольшой парк, окружавший виллу. Благодаря новому хозяину-одесситу, он носил название парк имени Шевченко, как и знаменитый одесский парк. А дорожки вокруг виллы носили названия одесских улиц — Дерибасовская, Ланжероновская, Деволановская (эта улица находится в порту, и о ней не знают даже многие одесситы). Вот такая была встреча в Гаване с родной Одессой.
А потом был случай в Риге. Мне пришлось вызволять из милиции нашего моториста Анатолия Бойко, который подрался в ресторане с латышами, оскорбившими, как он мне потом рассказывал, Одессу. Оскорбление состояло в том, что сидевшие с ним в ресторане за соседним столом латыши, узнав, что он одессит, заявили: «А, так ты из города знаменитых жуликов!». И члену нашего экипажа в отчаянной драке пришлось отстаивать честь родного города.
Несколько лет тому назад я был с женой в Израиле. И как-то, идя по центральной улице Иерусалима, мы услыхали вой полицейских сирен. Люди стали куда-то бежать, и мы за ними. И вдруг все остановились перед заслоном полиции. Часть улицы была огорожена желтой предупредительной лентой. На мостовой лежал какой-то небольшой предмет, возле которого, присев на корточки, что-то делали двое полицейских.
Теракты в Иерусалиме — не редкость. Но это не был теракт. И стоявшие на тротуаре люди с интересом следили за действиями полицейских. Мы с женой стояли у входа в кафе, и когда я смотрел, чем же заняты полицейские, меня кто-то слегка ударил по плечу. И я услышал: «Молодой человек, вы можете немного отодвинуться — я тоже хочу посмотреть». Я обернулся. У входа в кафе на высоком табурете сидел пожилой еврей с седой щетиной на давно небритом лице. В руке он держал металлоискатель, которым, как это принято в Израиле в связи с терактами, он проверял всех входящих в кафе. Такие же проверки ведутся в Израиле при посещении магазинов, ресторанов и при входе в автобусы. По той интонации, с которой были произнесены слова «молодой человек», я понял, что имею дело с одесситом. И спросил его: «Вы, случайно, не из Одессы?». Он ответил мне, как это принято в Одессе, вопросом на вопрос: «А вы тоже оттудова?». Я рассмеялся: «Ну да!».
«Ой, — сказал мой собеседник, — и где вы там живете?». — «На Черемушках».» А я жил на Молдаванке, — тяжело вздохнул он, — на Степовой. Это же Дерибасовская Молдаванки. Когда-то на Степовой был кинотеатр «Серп и Молот», а я жил рядом. И что вы знаете — этот кинотеатр мне снится по сей день, хотя я знаю, что там уже давно нету ни «серпа», ни «молота».
Я посмотрел внимательно на этого человека — глаза его были влажными, казалось, он вот-вот заплачет. «Будете в Одессе — передайте от меня привет. А фамилия моя — Бершадский», — сказал он.
Попрощавшись, я про себя подумал: «Одессит— везде одессит».
Аркадий Хасин