|
|
   |
Игры в Сеуле занимают особое место в истории олимпийского движения. В конце ХХ века холодная война между странами Варшавского договора и НАТО добралась и до спорта. Сначала из-за ввода советских войск в Афганистан Олимпиаду 1980 года в Москве проигнорировали официальные делегации США, Англии, Германии (ФРГ), Франции, Японии, Австралии и многие другие (всего более 60 стран), а через четыре года ответный «ход» сделал СССР: 14 государств во главе с Советским Союзом бойкотировали олимпийский фестиваль в Лос-Анджелесе. Историческая миссия Сеула заключалась в том, чтобы преодолеть раскол, собрать в столице Южной Кореи всех сильнейших спортсменов мира.
И вновь блестящего результата добились представители Одессы — два первых места и одно второе. И если медали волейболистов Ольги Шкурновой (она в составе сборной стала чемпионкой) и Александра Сорокалета, ставшего серебряным призером, в общем-то, ожидались, то триумф прыгуна в высоту Геннадия Авдеенко был воспринят как один из самых ярких сюрпризов Игр.
Он уже был титулованным атлетом — чемпион мира 1983 года по прыжкам в высоту, вице-чемпион 1987-го. Но в рейтинге олимпийского сезона одессит находился не на главных ролях. Накануне Олимпиады кубинец Хавьер Сотомайор установил мировой рекорд — 2 метра 43 сантиметра. 242 см имелись в активе Карла Тренхардта (ФРГ). Швед Патрик Шеберг и американцы Джим Картер с Томом Макканстом имели прыжки на 239 см. 2,38 м брали Сергей Мальченко (СССР) и Чжу Цзяньхуа (КНР); 2,37 — Диттмар Мегенбург (ФРГ). Максимальной высотой Авдеенко в олимпийском сезоне, как и румына Стефана Матея и соотечественников Игоря Паклина и Рудольфа Поварницына, была 2 метра 36 сантиметров. Да и лучший результат в карьере (2,38 м) уступал (по мнению многих специалистов, значительно) достижениям фаворитов.
За несколько месяцев до Олимпиады в разговоре со мной Геннадий высказался так: «Говорят, что в скором будущем сконструируют прибор, который сможет определять абсолютную высоту прыжка. Планка исчезнет, необходимо будет просто выше всех прыгнуть в отведенных для этого попытках. Это, конечно, интересно, но в данном случае мы имеем дело с совершенно другими состязаниями. Для меня важно преодолевать высоту именно в споре с конкретными соперниками именно в определенный момент. В этом я вижу прелесть соперничества».
Первым таким моментом жизни, ставшим ключевым в судьбе будущего олимпионика, оказался чемпионат СССР среди юношей 1980 года. Его тренер Борис Робулец начинал с прыжков с шестом, а затем специализировался на прыжках тройным. В этом качестве он и привез своего нового ученика. Но накануне старта выяснилось: в сборной Вооруженных Сил не оказалось достаточного числа прыгунов в высоту, и Робульцу приказали (армия есть армия), что называется, «закрыть вид». «Ничего страшного, Гена, — успокаивал тренер подопечного. — Вспомни, как прыгал, выступая за кооперативный техникум. Конечно, 190 сантиметров — не результат, но что с нас взять? Ни о чем не думай, на высоту внимания не обращай, на соперников тоже. Наш главный старт завтра, а сегодня — как получится».
А получилось так, что Геннадий прыгнул на 209 см и стал чемпионом. Зато на следующий день фактически провалил «коронку». «Ну и устроил он мне тогда головомойку, с улыбкой вспоминал, спустя годы, Борис Михайлович. — «На кой мне такое чемпионство?!» — все время повторял».
Так Геннадий стал «высотником». В 1988-м на поездку в Сеул от Советского Союза претендовало пятеро — Паклин, Мальченко, Поварницын, Котович, Авдеенко (именно в таком порядке). Лидером считался Паклин, но постепенно все чаще рядом с ним стал упоминаться Авдеенко. В итоге именно эти двое и Рудольф Поварницын, первый в мире преодолевший высоту 2 метра 40 сантиметров, улетели в Южную Корею. А тренер Геннадия Б. Робулец в это время был озабочен тем, чтобы тоже попасть на Игры. Хотя бы в качестве туриста.
— Конечно, я знал, что в те времена существовал «закрытый террор» по отношению к тренерам из провинции, — раскрывал детективные подробности своего появления на Олимпиаде Борис Михайлович. — Все было связано с финансами. Партийные работники, комсомольские устраивали в команду своих родственников. Вместо специалистов, естественно. Но я по наивности думал, что ко мне это не относится. Все-таки в сборной двое моих учеников (Гена и его супруга Людмила), причем один из них — кандидат на медаль. Надо отдать должное хитроумности функционеров: до последнего дня они держали меня в неведении, убеждая, что еду без каких-либо вопросов. Заключительный сбор проводился во Владивостоке, и за сутки до вылета выяснилось, что меня в списках нет. Ребята улетели, я — в шоке. Лечу в обратную сторону, в Москву. Пришел в Спорткомитет разбираться, а там — никого: все отправились в Сеул «на жатву». Нашел какую-то секретаршу, спрашиваю: «Где билеты на Сеул продают?» Она то ли неопытной была, то ли от подобной одесской наглости растерялась (представляете, в СССР некто спрашивает, где продают билеты в Южную Корею) и назвала адрес — какой-то переулок возле Красной площади. Я — туда. Словно Остап Бендер, предъявляю три своих зарубежных паспорта (по линии Спорткомитетов СССР и Украины и Министерства обороны) с корейской визой. Мне отвечают, что в списках не значусь, а я убеждаю, что произошла ошибка. Что меня только что направили из ЦК комсомола, что мое присутствие на Олимпиаде необходимо Родине и партии. В общем, наговорил кучу всякого вздора, и в итоге девушка выдала мне вожделенный билет (на мое счастье какой-то профессор из Белоруссии не появился). 260 рублей своих кровных выложил.
— Неужели кассирша выписала билет без какой-либо официальной бумаги?
— Ну да! И еще обратила мое внимание, что регистрация пассажиров начинается через час. А Москва — не Одесса, расстояния другие. Как был в застиранной рубашке, дорожных брюках и тапочках, с пластиковым пакетом с документами и деньгами, так на такси и помчался в аэропорт. Еле успел. На контроле снова спросили про списки, я соврал, что их уже унесли в самолет. Почему так рвался в Сеул? У Авдеенко — талант огромный, но характер... Не Авилов, скажу прямо. Тот — вулкан, взрыв, если что не так, и по морде мог дать. А Гена — слишком мягкий, слишком деликатный, ранимый. Для него дружеская поддержка много значит. Вот он, оставшись в одиночестве, накануне и квалификацию прошел с трудом. Приехал я на запасной стадион, смотрю, идет мой ученик — весь бледный, сгорбленный, еле ногами шевелит. Я ему: «Эй, одессит, очнись! Голову повыше!» Гена аж подпрыгнул от неожиданности. Сразу повеселел, стал расспрашивать. «Сейчас не об этом, — отвечаю. — Сосредоточься. Забудь о соперниках. Только ты и высота. Пусть они борются друг с другом, а ты — только с высотой».
— Судя по результату, подействовало.
— Все высоты брал с первой попытки. Да, у соперников, у тех же Паклина с Поварницыным личные рекорды были выше, но они стабильностью не отличались. Кроме того, соперники, особенно иностранцы — Шеберг, Мегенбург, Тренхард и другие — не выдерживали затяжной борьбы. А у Гены с выносливостью и нервами было все в порядке.
Соревнования длились шесть часов. Первыми из фаворитов сошли с дистанции Паклин и Тренхардт, вслед за ними — Мегенбург. Высоту 236 см взяли четверо — американец Харви Конвей, швед Патрик Шеберг (рекордсмен Европы) и Рудольф Поварницын с Геннадием Авдеенко. Но лидировал одессит, потративший меньшее количество попыток. Когда же ему покорились 2,38 метра, соперники борьбу прекратили. Случилось то, о чем несколько месяцев назад говорил Гена: «Обыграть конкретного соперника в конкретном старте». Вот он, момент истины.
А что в это время делал «незаконно» прорвавшийся на Олимпиаду тренер?
— Сидел на трибуне в окружении американцев. Они, естественно, болели за Конвея, который в итоге стал вторым, но, догадавшись по моему поведению (я и вскакивал, и прыгал, и орал что есть силы), что их сосед — тренер Авдеенко, стали поддерживать и его. Скандировали: «Ге-на! Бо-рис!» С ударением на первом слоге. Когда Гена выиграл, подхватили меня на руки и понесли. А мой пакет (тот самый!) с документами и деньгами остался на трибуне. Спохватился я уже в час ночи. Но радость захлестнула такая, что махнул рукой: «А! Пропади все пропадом! Бог с ними, с документами!» И пошел на банкет. Зато на следующее утро наступило отрезвление. Сообщил начальству о пропаже, стали искать — без толку. Через трое суток нервотрепки пошел «сдаваться» в консульство. Там удивились: «Робулец? Так на следующее утро американские студенты ваши вещи принесли. Мы их еще три дня назад вашему руководству передали».
— Ну и нравы! В чем причина такого отношения?
— Во-первых, зависть, во-вторых, призовые. Видимо, хотели каким-то образом их у меня отобрать. Позвонил я старшему тренеру сборной по прыжкам: «Если через час документы не будут у меня, об этом случае узнает весь мир». Тот: «Что ты, Борис, мы просто пошутили. Ждали, когда ты с коньяком придешь». Но так не шутят.
— Какими были ваши первые действия после того, как эта некрасивая история завершилась?
— Подошел Гена и сказал: «Борис Михайлович, может быть, пойдем в магазин и новую рубашку вам купим?». И в самом деле, Олимпиаду выиграли, призовые получил (около трех тысяч долларов), теперь можно было и о гардеробе подумать.
Еще в 1991 году заслуженный мастер спорта Геннадий Авдеенко уехал из Одессы в Белоруссию, где проживает и сегодня. Олимпийский чемпион, чемпион мира, неоднократный призер мировых первенств много лет преподавал физкультуру в школе № 8 города Молодечно.
Заслуженный тренер СССР и Украины Борис Михайлович Робулец после шести лет работы в Австрии, где подготовил чемпиона Европы среди юношей Мартина Лебеля, вернувшись домой, понял, что его опыт и знания на родине по большому счету востребованы не будут. Трудиться в ДЮСШ за «тарелку супа» не пожелал и на заработанные деньги открыл... столярный цех.
Анатолий Мазуренко