От Афин до Афин

Продолжение. Начало в №№ 120, 131, 143, 160-161, 183 за 2007 г. и № 14 за 2008 г.

(Мюнхен, 1972 год)

ПОСЛЕ ДВЕНАДЦАТИЛЕТНЕГО перерыва летние олимпийские соревнования в 1972 году состоялись в Европе. ХХ Игры собрали рекордное количество участников и национальных команд. Впервые в них приняли участие спортсмены Албании, Верхней Вольты, Габона, Дагомеи, КНДР, Кувейта, Лесото, Малави, Саудовской Аравии, Свазиленда, Сомали, Того. В результате в 21 виде спорта медали оспаривали 7147 спортсменов из 121 страны.

К сожалению, праздник мирового спорта был испорчен кровавой трагедией, жертвами которой стали 11 израильских спортсменов, погибших в результате террористического акта радикальных исламистов из экстремистской организации «Черный сентябрь». Остро стал вопрос о досрочном закрытии Игр. Однако исполком Международного олимпийского комитета во главе с покидающим пост президента Эвери Брэндеджем (возглавлявшего МОК с 1952 года американца сменил лорд М. Килланин из Ирландии) высказался за их продолжение. «Мы не можем позволить, чтобы Олимпиада стала местом торговых, политических акций, чтобы кучка террористов уничтожила один из основных каналов международного сотрудничества», — говорилось в заявлении МОК.

Соревнования мюнхенской Олимпиады отличались исключительно высоким уровнем спортивных достижений. Было установлено 152 олимпийских рекорда, 49 из которых стали мировыми. Отличительная черта ХХ ОИ — широкое использование современных достижений техники (новейшее оборудование, служба срочной информации и т. п.). Телевидение сделало зрителями олимпийских состязаний более 1 миллиарда человек на всех континентах.

Исключительно успешно выступили на Играх советские спортсмены, выигравшие 50 золотых, 25 серебряных и 22 бронзовые медали. На втором месте оказались американцы (30, 31, 30), на третьем — ГДР (20, 23, 23). На этом фоне блистательно выглядели представители Украины: им были вручены 20 золотых наград, 8 серебряных и 14 бронзовых.

Истинным героем Олимпиады стал Валерий Борзов. Воспитанник тренера Бориса Войтаса из Новой Каховки, он, переехав в Киев, под руководством профессора Валентина Петровского достиг высочайших вершин в самой престижной дисциплине легкой атлетики — спринте. Он — первый европейский спринтер, нанесший поражение американским бегунам на обеих коротких дистанциях — 100 и 200 метров. Кроме того, в его активе — «серебро» в составе эстафетной команды 4х100 м. Через четыре года Валерий принесет в копилку сборной еще две бронзовые награды.

Настоящая легенда современного пятиборья — львовянин Павел Леднев, лидер советской сборной в течение трех Олимпиад. В Мехико на его счету 2-е и 3-е места, в Мюнхене — 1-е и 3-е, в Монреале — 2-е. Киевский метатель молота Анатолий Бондарчук в Мюнхене выиграл «золото», а через четыре года стоял на третьей ступеньке пьедестала почета, рядом со своим учеником Юрием Седых, ставшим олимпийским чемпионом.

Как никогда успешно выглядели одесситы. Яхтсмен Владимир Васильев, выступавший вместе с москвичом Борисом Будниковым в классе «Звездный», по сумме всех гонок занял 9-е место. Бронзовую медаль в составе волейбольной сборной завоевал Евгений Лапинский. К великому сожалению, этот выдающийся мастер ушел от нас в 1999-м году.

Звание олимпиоников в Мюнхене завоевали четверо — Юлия Рябчинская (гребля на байдарках), трагически погибшая через год после олимпийского триумфа; велосипедист Владимир Семенец (в тандеме с 

И. Целовальниковым), десятиборец Николай Авилов и стрелок Яков Железняк (упражнение «бегущий кабан»). Причем Авилов и Железняк свои выступления увенчали мировыми рекордами: Николай набрал невиданную доселе сумму — 8454, а Яков выбил 569 очков из 600 возможных.

Золотые награды ХХ ОИ также получили: киевляне Валентин Манкин и Виталий Дырдыра (парусный спорт), Анатолий Поливода и Сергей Коваленко (баскетбол), байдарочники Екатерина Курышко, Владимир Морозов, Юрий Стеценко, Юрий Филатов, пятиборец Борис Онищенко к командному «золоту» добавил личное «серебро»; сумчанин Александр Шапоренко (гребля на байдарках), ватерполист Алексей Баркалов и велосипедист Игорь Целовальников (оба — из Харькова).

Серебряными медалистами стали: легкоатлеты Евгений Аржанов, Леонид Литвиненко, Владимир Голубничий, стрелок Борис Мельник, фехтовальщик Василий Станкович.

«Бронзы» удостоены: Григорий Крисс и Сергей Парамонов (фехтование), футболисты Олег Блохин, Виктор Колотов, Виктор Матвиенко, Владимир Онищенко, Евгений Рудаков, Михаил Фоменко, Юрий Елисеев, Анатолий Куксов, Вячеслав Семенов, дзюдоист Анатолий Новиков и волейболист Юрий Поярков.

Яков Железняк:

«Попасть на Олимпиаду мне было сложнее, чем выиграть ее»

Выступление стрелков-пулевиков на ХХ Олимпийских играх руководство советской сборной посчитало неудачным. Золотая, серебряная и бронзовая медали — этого тогда казалось мало. Вот и отправили команду домой сразу по окончании соревнований. Но Якова Железняка, ставшего победителем в упражнении «бегущий кабан» с мировым и олимпийским рекордом, и Бориса Мельника, завоевавшего «серебро» в стрельбе из винтовки произвольного образца, в качестве поощрения оставили в Мюнхене до закрытия Олимпиады.

Что в таких случаях делают советские люди? Правильно, спешат побыстрее выбраться за ворота деревни — иначе потом не выпустят. Возвращаются с покупками, а их уже встречают те, кого в команде никто не знал, зато они о спортсменах знали практически все. «Железняк, Мельник? Где это вы шляетесь? Немедленно отправляйтесь в расположение команды!»

Яков Железняк с внуком Леней.

— Тут до меня дошло, — вспоминает Ян Железняк, — сразу после теракта пропали два еврея! Мне даже стало жалко ребят, которых мы почему-то называли «двадцать шестыми»: ведь они отвечали за нашу жизнь.

— Видимо, это были самые тяжелые минуты на Олимпиаде?

— Самое сложное для меня было туда попасть.

— Звучит эффектно. Но нет ли здесь преувеличения?

— Судите сами. В первый раз на международные соревнования я поехал в 1965 году. Тогда на чемпионате Европы выиграл все, что только возможно. Весь год сложился на удивление удачно — чемпионат СССР тоже впервые выиграл. В общем, решил, что дорожка наверх мне коврами выстлана, что на небесах все для меня расписали хорошо. Дурной был. Наказание последовало черед год. На чемпионате мира был в хорошей форме, числился среди фаворитов. Но... На третьем или четвертом выстреле потерял чувство времени. Впервые в жизни это случилось — выцеливал, выцеливал, и вдруг обалдел — пелена какая-то. А это уже забор. Причем на медленном беге, когда кабанчик еле ползет (по правилам соревнований три серии производятся при медленном движении мишени и еще три — при быстром — прим. ред.). Увлекся: хотел как лучше, а вышло... Подходит судья, просит открыть затвор и показать патроны. Если осечка, разрешат перестрелять. Но какая там осечка — у меня патрончик целенький! Как ни старался потом, выше 6-го места подняться не смог. Это считалось провалом.

— Неужели один неудачный старт мог перечеркнуть дальнейшую карьеру?

— Тут еще обстоятельства сложились... У нас, «оленебоев» (стрелков во «бегущему оленю» — предтече «кабана»), веселая гоп-компания сложилась. Ганя Никитин, Валерьян Мазин, Саша Забелин — все парни не промах. Особенно Мазин! Вокруг него всегда шутки, смех, подначки. Остальные тоже не отставали. После тренировки нередко позволяли себе расслабиться. Но в меру. И пошла о нас соответствующая слава, хотя тот же Никитин исключительный режимщик был. Я же никогда в «белых воронах» не числился, от коллектива не отставал. Как-то вызывает меня главный тренер сборной СССР Андреев (очень закрытый был человек, дистанцию со спортсменами держал постоянно) и спрашивает: «Железняк, как часто вы пьете?» — Отвечаю: «На Новый год, 1 Мая, 7 ноября, свой день рождения, день рождения мамы, жены, детей, друзей». «Хватит. Чтобы остаться в сборной, вам этот список нужно сократить». «Не знаю, что вы обо мне думаете, но ваш источник информации лжет».

Понятно, что такой разговор мне вистов не прибавил. Так попал в злостные нарушители режима — в пьяницы и дебоширы. Но рук не опустил, сделал выводы из неудачи на чемпионате мира, в 67-м набрал отличную форму. Команду пугали какой-то решающей контрольной стрельбой, но я не волновался, чувствовал, что в сборную попадаю железно. Жили мы в Мытищах, где расположено стрельбище. Как раз в это время проводился чемпионат ЦС «Динамо», и нам неожиданно объявляют: мы тоже должны участвовать. Но за день до старта выясняется, что из сборной стрелять будет один Железняк. Думаю, победа ничего мне не дает, так как сильнейшие не участвуют; значит, необходим результат. Отстрелялся классно, показав лучшую сумму в сезоне. Счастливый, иду с линии огня, навстречу — сборники, приехали тренироваться. Ребята поздравляют, а тренер по нашему виду подзывает: «Оружие не прячь, у тебя будет еще одна контрольная». Представляете, что это значит, когда стрелок полностью выложился — морально и физически?! Дальше — больше: выясняется, что стрелять будет не вся команда, а лишь я и один парень из Белоруссии, который максимум мог претендовать на место запасного. Понимаю: чистое «прибитие». Но почему выбрали меня? Подошел Саша Забелин, заслуженный мастер спорта, пистолетчик: «Ян, ты что, не понимаешь, что никуда не поедешь? Выиграешь сегодня — назавтра новую контрольную назначат. А когда сорвешься, скажут, что это решающая. Поверь моему опыту, вижу, что тебя просто не хотят везти, так что не рви жилы, береги нервы». — «Но почему?!» — «Подумай». — «Что думать?» — «Только шестидневная война закончилась. Надо бы соображать в твоем возрасте и с твоими делами». Долго еще гуляла шутка, пущенная каким-то остряком: Железняка считать одной из жертв шестидневной войны.

— И что же дальше?

— А что дальше? Демонстративно отстрелял, не целясь. Со злостью и улыбкой. Не дожидаясь результата, зачехлил винтовку и ушел. Никто из руководства ни полслова не сказал.

— Так можно было совсем закончить со спортом.

— Я и не собирался продолжать. На мне висели погоны старшины сверхсрочной службы, полгода нужно было дослужить. Неожиданно присваивают офицерское звание (это старший тренер «Динамо» Западинский — удивительный человек, в группе Зорге разведчиком в Китае и Японии работал — постарался как-то компенсировать нанесенную обиду). Ладно, думаю, закончу институт, а потом уволюсь. На соревнования ездить перестал — только на внутренние, по службе. Солдат тренировал. Вес набрал. Так на старом багаже протянул два года.

— Что же заставило вернуться в большой спорт?

— Включение «бегущего кабана» в олимпийскую программу. Это теперь все грамотные, а тогда в нашей закрытой стране Олимпиада была, как манящая сказка. Хоть глазочком хотелось взглянуть: что это такое?!

— Пришлось начинать с нуля?

— Если не с минуса. Друзья удивлялись: Ян, что с тобой? Единственный из шумной плеяды «оленебоев» я выходил на утреннюю зарядку, ровно в 23.00 укладывался спать. Ребята не хотели со мной в один номер селиться, знали, что вечером меня обязательно придут проверять. Но не обращал внимания — знал: пашу для своей пользы. Это были самые тяжелые минуты в моей жизни.

— Неужели так трудно обуздывать свои желания? Цель ведь того стоила.

— Не в этом дело. Если бы не цель, я бы давно все бросил. Потому что руководство сборной устроило мне форменный террор. На чемпионате страны 69-го года выиграл три медали. После соревнований сидим в гостинице, играем в кинга. Ребята закурили, я — нет. Открывается дверь, заходит целая делегация во главе с главным тренером сборной Евгением Ивановичем Поликаниным. Сразу ко мне: «Так, Железняк, а мы надеялись, что ты одумался».

Не спеша, вынимаю из кармана нераспечатанную пачку сигарет, демонстративно прикуриваю и задаю ответный вопрос: «От чего одумался? Может, расскажете мне?»

Он только рукой махнул, развернулся и ушел.

Ладно, рук не опускаю, продолжаю себя истязать. В 71-м выигрываю Спартакиаду народов СССР с рекордом страны выше мирового (мировые рекорды регистрировались только на официальных международных стартах). Команда едет на чемпионат мира, я — в Одессу. Но нервных движений, как в 67-м году, не делаю, надежды не теряю. Провалили мы чемпионат. Идет разбор полетов на коллегии Спорткомитета СССР. Поликанин докладывает, представляет список кандидатов: на два места в олимпийскую команду — шесть фамилий. Председатель спорткомитета Сергей Павлов спрашивает: «Скажите, а почему в сборной нет человека, который стреляет лучше шведов, американцев, немцев, которым вы проигрываете, чей результат выше мирового рекорда?» — «Железняк, действительно, хороший стрелок, но он нарушает режим». — «В чем это выражается?» — «Он курит». В зале — хохот. Павлов подождал, когда стихнет смех и выдал: «Значит, так. Если он принесет мне медаль любого достоинства, я не только официально разрешу ему курить, но еще и бутылку поставлю».

— С такой поддержкой путь в сборную был, наверное, открыт?

— Не взять меня уже не могли, но теперь Поликанину с компанией необходимо было доказать, что я именно такой, каким они меня выставляли. Чего только не было! И со сборов отчисляли, и слухи о том, что Железняк в решающие моменты ненадежен, распространяли, и новым оружием обделяли... Зато когда у меня, первого из наших стрелков на Олимпиаде, появился шанс выиграть медаль, не знали, как угодить.

— Как развивались события в Мюнхене?

— Регламент был такой: в первый день две серии медленного бега и две — быстрого. Во второй еще по одной серии. Первый выстрел. Прицелился: мушка уцепилась не в самый центр. Понимаю, что «девятка», но мушка, как тисками, зажата. И тут я впервые в жизни умышленно выстрелил в «девятку» — вспомнил 67-й год. Второй, третий выстрелы — снова «девятки». «Так, Железнячок, — думаю, — спокойно. Три выстрела — три потери. Соберись». И пошли «десятки». После первого дня отрыв от второго места — 4 очка. Ха, дайте мне четыре очка отрыва, и я переверну весь мир! На следующий день подвигов совершать не надо, нужно просто спокойно отстрелять на том гарантированном минимуме, который я имею. В команде — ажиотаж. Начали-то мы неудачно — ни одной медали даже близко нет. А тут — сразу золотая.

Следующим утром встал раньше всех. Позавтракал в одиночестве и отправился на стрельбище. Через какое-то время влетает Поликанин, нервный, небритый: «Ты здесь? Почему никому не сказал?» Как будто я перед ним когда-то отчитывался! Надо отдать ему должное, понял. Засылает ко мне Юрия Степановича Никандрова, который приехал в группе туристов. Мол, два одессита поймут друг друга. Ну, Степаныч — умница, говорит: «Янчик, меня прислали тебя поддержать, но ты, по-моему, сам знаешь, что делать. Не буду тебе мешать».

Осталось сделать последнюю серию, а мыслишки лезут: «Неужели выиграю?» По натуре я — очень эмоциональный человек, трудно было сохранять хладнокровие. Но не зря себя все эти годы «строил», каждое движение до миллиметра выверял! Последний выстрел, в тире — овация, а на душе пусто. В раздевалке пытался себя растормошить — я олимпийский чемпион! — не получается, даже обидно стало. Потом пошли поздравления — украинский министр Бака, наш Горбачев Евгений Георгиевич, Никандров. В номер ребята спиртного столько принесли, что на несколько дней хватило.

— А что Павлов, обещание сдержал?

— Тут вот какая история вышла. Пригласили меня на телевидение. По пути меня перехватывает Куприянов — председатель ЦС «Динамо», генерал.

— Пошли к Павлову!

— А что случилось?

— Он ведь обещал бутылку поставить!

— Зачем к Павлову? Пошли в мой номер: у меня выпивки — залейся.

— Э, нет, пусть слово держит.

Но мы председателя не застали. Впрочем, от этого мое настроение не ухудшилось. Олимпиада меня потрясла. Это, действительно, нечто фантастическое. Если бы не террористический акт, уверен, она и сейчас, спустя 36 лет, считалась бы одной из лучших в истории.

— Вам повезло, что стрелки отсоревновались до этих трагических событий?

— Наверное, да. С другой стороны, если ты сильнее всех, ничто тебе не может помешать. Помню, приходил в номер Коля Авилов, сокрушался: не отменят ли легкоатлетические старты, как в таких условиях выступать? Утешал его: «Все у тебя будет хорошо». И что, разве я оказался не прав?

— Пришлось начинать с нуля?

— Если не с минуса. Друзья удивлялись: Ян, что с тобой? Единственный из шумной плеяды «оленебоев» я выходил на утреннюю зарядку, ровно в 23.00 укладывался спать. Ребята не хотели со мной в один номер селиться, знали, что вечером меня обязательно придут проверять. Но не обращал внимания — знал: пашу для своей пользы. Это были самые тяжелые минуты в моей жизни.

— Неужели так трудно обуздывать свои желания? Цель ведь того стоила.

— Не в этом дело. Если бы не цель, я бы давно все бросил. Потому что руководство сборной устроило мне форменный террор. На чемпионате страны 69-го года выиграл три медали. После соревнований сидим в гостинице, играем в кинга. Ребята закурили, я — нет. Открывается дверь, заходит целая делегация во главе с главным тренером сборной Евгением Ивановичем Поликаниным. Сразу ко мне: «Так, Железняк, а мы надеялись, что ты одумался».

Не спеша, вынимаю из кармана нераспечатанную пачку сигарет, демонстративно прикуриваю и задаю ответный вопрос: «От чего одумался? Может, расскажете мне?»

Он только рукой махнул, развернулся и ушел.

Ладно, рук не опускаю, продолжаю себя истязать. В 71-м выигрываю Спартакиаду народов СССР с рекордом страны выше мирового (мировые рекорды регистрировались только на официальных международных стартах). Команда едет на чемпионат мира, я — в Одессу. Но нервных движений, как в 67-м году, не делаю, надежды не теряю. Провалили мы чемпионат. Идет разбор полетов на коллегии Спорткомитета СССР. Поликанин докладывает, представляет список кандидатов: на два места в олимпийскую команду — шесть фамилий. Председатель спорткомитета Сергей Павлов спрашивает: «Скажите, а почему в сборной нет человека, который стреляет лучше шведов, американцев, немцев, которым вы проигрываете, чей результат выше мирового рекорда?» — «Железняк, действительно, хороший стрелок, но он нарушает режим». — «В чем это выражается?» — «Он курит». В зале — хохот. Павлов подождал, когда стихнет смех и выдал: «Значит, так. Если он принесет мне медаль любого достоинства, я не только официально разрешу ему курить, но еще и бутылку поставлю».

— С такой поддержкой путь в сборную был, наверное, открыт?

— Не взять меня уже не могли, но теперь Поликанину с компанией необходимо было доказать, что я именно такой, каким они меня выставляли. Чего только не было! И со сборов отчисляли, и слухи о том, что Железняк в решающие моменты ненадежен, распространяли, и новым оружием обделяли... Зато когда у меня, первого из наших стрелков на Олимпиаде, появился шанс выиграть медаль, не знали, как угодить.

— Как развивались события в Мюнхене?

— Регламент был такой: в первый день две серии медленного бега и две — быстрого. Во второй еще по одной серии. Первый выстрел. Прицелился: мушка уцепилась не в самый центр. Понимаю, что «девятка», но мушка, как тисками, зажата. И тут я впервые в жизни умышленно выстрелил в «девятку» — вспомнил 67-й год. Второй, третий выстрелы — снова «девятки». «Так, Железнячок, — думаю, — спокойно. Три выстрела — три потери. Соберись». И пошли «десятки». После первого дня отрыв от второго места — 4 очка. Ха, дайте мне четыре очка отрыва, и я переверну весь мир! На следующий день подвигов совершать не надо, нужно просто спокойно отстрелять на том гарантированном минимуме, который я имею. В команде — ажиотаж. Начали-то мы неудачно — ни одной медали даже близко нет. А тут — сразу золотая.

Следующим утром встал раньше всех. Позавтракал в одиночестве и отправился на стрельбище. Через какое-то время влетает Поликанин, нервный, небритый: «Ты здесь? Почему никому не сказал?» Как будто я перед ним когда-то отчитывался! Надо отдать ему должное, понял. Засылает ко мне Юрия Степановича Никандрова, который приехал в группе туристов. Мол, два одессита поймут друг друга. Ну, Степаныч — умница, говорит: «Янчик, меня прислали тебя поддержать, но ты, по-моему, сам знаешь, что делать. Не буду тебе мешать».

Осталось сделать последнюю серию, а мыслишки лезут: «Неужели выиграю?» По натуре я — очень эмоциональный человек, трудно было сохранять хладнокровие. Но не зря себя все эти годы «строил», каждое движение до миллиметра выверял! Последний выстрел, в тире — овация, а на душе пусто. В раздевалке пытался себя растормошить — я олимпийский чемпион! — не получается, даже обидно стало. Потом пошли поздравления — украинский министр Бака, наш Горбачев Евгений Георгиевич, Никандров. В номер ребята спиртного столько принесли, что на несколько дней хватило.

— А что Павлов, обещание сдержал?

— Тут вот какая история вышла. Пригласили меня на телевидение. По пути меня перехватывает Куприянов — председатель ЦС «Динамо», генерал.

— Пошли к Павлову!

— А что случилось?

— Он ведь обещал бутылку поставить!

— Зачем к Павлову? Пошли в мой номер: у меня выпивки — залейся.

— Э, нет, пусть слово держит.

Но мы председателя не застали. Впрочем, от этого мое настроение не ухудшилось. Олимпиада меня потрясла. Это, действительно, нечто фантастическое. Если бы не террористический акт, уверен, она и сейчас, спустя 36 лет, считалась бы одной из лучших в истории.

— Вам повезло, что стрелки отсоревновались до этих трагических событий?

— Наверное, да. С другой стороны, если ты сильнее всех, ничто тебе не может помешать. Помню, приходил в номер Коля Авилов, сокрушался: не отменят ли легкоатлетические старты, как в таких условиях выступать? Утешал его: «Все у тебя будет хорошо». И что, разве я оказался не прав?

Анатолий МАЗУРЕНКО.

Фото Олега ВЛАДИМИРСКОГО.

(О выступлении Николая Авилова

на ХХ Олимпийских играх читайте в одном из ближайших номеров).

.

(О выступлении Николая Авилова

на ХХ Олимпийских играх читайте в одном из ближайших номеров).