|
|
   |
Целая неделя в сентябре была посвящена новому польскому кино, фестиваль которого был подарен одесситам городом-побратимом Лодзь и директором музея кино Мечиславом Кузьмицким.
ВОТ МЫ ТУТ криком кричим: за что нам несчастье выпало жить в такой бандитской стране при таком бардаке?! И пускаемся в бега, кто во что горазд, хоть и заробитчанами в Польшу. А поляки криком кричат: за что их угораздило жить в этой бандитской и нищей Польше: кричат герои фестивальных фильмов...
Наш Майдан против польской Солидарности — буза студентов-прогульщиков. Солидарность кровью рабочей была оплачена. Известно, чего рабочие добивались: чтобы сильные мира сего их за быдло не держали. Боролись. Вот теперь польские киношники погружены в исследования: на что же напоролись. Вспомним-ка давнюю тему польской киношколы: романтики-альтруисты, наивные патриоты, становящиеся пешками в больших политических играх. Да-с, пепел и еще раз пепел, безо всяких там алмазов, — вот итог революций. Сегодня молодые польские кинематографисты фиксируют в своих сюжетах, как благодарная родина откручивает головы вчерашним патриотам. Не гильотина, не расстрел, не концлагерь — просто загоняет отечество маленького человека в такой житейский тупик, когда сама возможность жизни видится роскошью. Фильмы, снятые в сегодняшней Польше, — это фильмы острых социальных проблем. Своего рода польский неореализм, хроника выживания человека из толпы.
И при этом кинохудожники Польши все-таки любят ее, эту нищую, страшную, криминальную и безжалостную родину. Нет в фильмах мастеров нового поколения модной чернухи. Есть картины жестокой действительности — и есть сострадание. Горестное сегодня в Польше кино.
Может быть, оно и не производит того потрясающего впечатления, какое производили на нас фильмы старой польской школы; может, рассказанные сегодня истории вовсе не являются откровением — «социально-бытовое» всегда выглядит мельче «притчево-философского». Но... сейчас не до философии: сейчас вообще такое время, когда «музы молчат» — скрытая гражданская война, можно сказать. Наверное, грядущие философы ее осмыслят...
В ЭТОЙ ВОЙНЕ за существование важно определиться, не с кем ты, а кто ты: самоопределение должно произойти на биологическом уровне — к разряду хищников ты относишься или к популяции травоядных. Надо понять свое место среди вида «гомо сапиенс», и не дай Бог тебе перепутать. Как это происходит с 19-летним Войтеком в фильме Славомира Фабицки «ВОЗВРАТ». Безработного юношу толкает в стаю хищников трудная любовь: парень полюбил женщину, которая лет на десять старше да еще и с ребенком, да еще и украинка-нелегалка. Пытаясь во что бы то ни стало помочь возлюбленной, Войтек поступает в охранное агентство, не подозревая, что функции охранника — тайное сутенерство и торговля наркотой на дискотеке, а также выбивание долгов: выбивание в буквальном смысле, с похищениями людей и нанесением тяжких увечий. В мирке местных «крутых», куда, переоценив свою биологическую суть, угодил парнишка, царят крокодильи законы. Но коготок увяз — всей птичке пропасть. Возлюбленная отрекается от любимого — бандита. А его попытка вырваться из бандитского сообщества оканчивается плачевно — жутчайшим избиением «отступника». Фильм С.Фабицкого — весьма жесткий фильм, повествующий о том, что цена компромисса может оказаться непомерной, даже если, что называется, «жизнь вынуждала».
Ох, вспоминала я «Землю обетованную» Вайды: хотите капитализма, ребята, так давайте без иллюзий. Без воплей о «правах человека» и «европейских ценностях». Как молодой капитализм танком едет по пресловутым «ценностям», круша семьи и ломая судьбы, рассказывает кинодрама Кшиштофа Краузе «ПЛОЩАДЬ СПАСИТЕЛЯ». Обстоятельства быта складываются для ее персонажей так, что самые близкие друг другу люди враждуют и поступают, как порядочному человеку поступать казалось стыдным — при той, уже прошлой, стабильной жизни. Воистину, сегодня «враги человеку домашние его». А все потому, что жить тесно — молодая семья с двумя детьми ютится на жилплощади авторитарной и властной мамы, а семейные сбережения сожрала аферистическая «строительная пирамида», и надежда на свой кров рухнула.
Причем ужаснее всего то, что «средний человек» оказался совершенно не готовым жить при капитализме. Он тащит на себе родовое проклятие «совка». Молодые герои «Площади Спасителя» инфантильны и безответственны. Затурканный деспотической мамой молодой муж только и может проявить свое мужское начало, заводя любовные интрижки, в которых самоутверждается. Его юная супруга — очень узнаваемый тип: маргиналка, по-своему добрая и честная, но, что называется, без царя в голове; не способная элементарно упорядочить быт, она полагает, что, родив двоих детей, уже имеет право на всестороннюю опеку — родственников ли, государства ли. Автор фильма дает нам развернутый социальный анализ трагического кризиса семьи в убедительных, ярких художественных образах. Семья рушится — и новоявленная Медея пытается отравить малолетних детей и заодно чикает себя ножичком по запястью. По счастью (если здесь вообще уместен этот словесный оборот), все трое выживают, — но что ждет их дальше? И... кто виноват?
ОХ, ЭТА ЗАГАДОЧНАЯ славянская душа: при таких-то раскладах она еще и находит поводы для смеха. Давненько не приходилось мне смотреть умную, тонкую, щедро и со вкусом сдобренную черным юмором комедию, — почитай, со времен комедий Данелия! Рекомендую: «СТАТИСТЫ» Михала Квечиньски. Отменный сценарий: о судьбах людских, о превратностях и крутых поворотах судьбы. Фильм о том, что в жизни всегда есть выход, причем и не один — жизнь в принципе многовариантна. Вот только знать нам не дано, какой вариант сработает и к чему приведет. Положим, наметился некий хеппи-энд в отношениях героини с непутевым возлюбленным, пожизненным шатуном-бродягой, эдаким философом-индивидуалистом, который неведомо чего ищет, такой себе Пер Гюнт, — на некоторых тонко чувствующих женщин подобные типы действуют неотразимо. Да, но что будет, если любовь восторжествует? Да развалится хорошая семья! Героиня уже замужем. Пусть и не по любви. Пусть и мучается, что любовь свою вроде как предала, что Сольвейг из нее не вышло, — но зато добрый, талантливый человек заменил ее сыну отца, приняв мальчишку как родного. Вот и «думайте сами, решайте сами»...
Фильм буквально начинен такими неоднозначными коллизиями, и все они сконструированы изобретательно и остроумно, все герои балансируют на лезвии между «да» и «нет». А находят герои друг друга на съемочной площадке: китайцы снимают в Польше свое «мыло», а поляки, в массе, без работы, и в этом смысле вылизанный туристический городок «Статистов» отмечен такой же безнадегой, как и жуткие промышленные трущобы «Возврата». Но даже безнадега может вывернуться счастливым случаем — благодаря безработице люди нашли друг друга, поляки сдружились с китайцами... а мы от души посмеялись.
Не всякое истолкование житейских драм оказалось для меня приемлемо у молодых польских киношников, — так, не могу я принять слишком уж буквальную символику фильма Марека Котерского «МЫ ВСЕ — ХРИСТЫ», проводящего параллель между страданиями без вины виноватых, ибо наследственных, алкоголиков и... страстями Христовыми. Это уж, братцы, перебор, наивно-беспардонное смешение принципиально разнокатегорийных явлений — из благих, понимаю, идеологических побуждений, из «милости к падшим», но все же...
...С благодарностью восприняли поклонники польской киношколы показ старого классического фильма — «СВИДЕТЕЛЬСТВО О РОЖДЕНИИ» Станислава Ружевича: три новеллы об искалеченных войной детских судьбах. Фильм суровой фактуры, снятый в безыскусной документальной стилистике, в котором прекрасно играют дети. Именно манера документального, вне изысков, повествования подсказывает, откуда «растут ножки» у сегодняшнего «неореализма» польского кино. Значит, эта грань многогранной польской киношколы оказалась актуальной сегодня: придуманный сюжет выполняет функцию документальной фиксации. А предаваться философии еще будем, все утрясется: ведь жизнь имеет в запасе множество выходов, да и вообще жить — роскошный дар! Эту мысль, представьте себе, исподволь внушают фильмы, показанные на фестивале.
Тина АРСЕНЬЕВА.