|
|
   |
Ще не закiнчилась наша вiйна
Десять рокiв тому Борис Дерев`янко поповнив печальний мартиролог наших колег, якi вiддали життя за Правду.
За п`ять рокiв до нього загинув Вадим Бойко — тележурналiст i народний депутат, автор гострих передач про корупцiю в органах влади. За словами друзiв, вiн збирався оприлюднити своє наступне журналiстське розслiдування. Не встиг.
I Борис Федорович говорив, що опублiкує «бомбу», вiд якої здригнеться Одеса. Одеса здригнулася, але вiд злодiйського вбивства керiвника улюбленої «Вечiрки», популярної у мiстi людини.
Їхнi смертi навчили нас: журналiстiв вбивають не за те, що вони надрукували чи мовили в ефiрi, їх вбивають для того, щоб не встигли сказати чи написати... Але ж ми не для того обирали свою професiю, аби не бачити i не чути, що дiється довкруги. I наша душа, наше серце, наше сумлiння не дозволяють мовчати про всi злодiяння у великих i малих масштабах.
За це нас i ненавидять скоробагатьки, крадiї, корупцiонери усiх мастей. За нашi матерiали вони сплачують гонорари кулями i бейсбольними битами...
Але, якщо ми вiдступимося, хто ж скаже правду про те, що дiється у країнi?
Влада? Але кожного разу, коли гинув журналiст, на всiх щаблях владного Олiмпу лунали запевнення, що покарають злочинцiв, давалися доручення. А далi? Посадили вбивцю Бориса Дерев`янка — а хто замовив це злодiяння, хто проплатив? Цих не те що не посадили, а навiть не назвали.
Що сталося с Георгiєм Гонгадзе? Вiдповiсти на це питання вимагає не лише українське суспiльство, а й свiтова громадськiсть. За сiм рокiв у нашiй державi змiнилися кiлька генеральних прокурорiв i мiнiстрiв внутрiшнiх справ, але так нiчого i не з`ясовано. Так само, як досi не розставлено крапки у справах про вбивство Iгоря Александрова, загибель iнших наших колег.
Натомiсть влада прагне забрати у редакцiй збудованi за їхнiй кошт примiщення, продати їх у приватнi руки, а вже новi хазяї дiятимуть на свiй розсуд — викинуть редакцiї на вулицю чи задушать їх непомiрною орендною платою.
Органи влади, якi є спiвзасновниками комунальних газет, самочинно, всупереч українським законам, змiнюють редакторiв, не виконують своїх фiнансових зобов`язань, натомiсть створюючи свої «кишеньковi» газети.
Що їм до iнформацiйного простору держави, до права громадян на доступ до iнформацiї? За вузькопартiйними, корпоративними, а то й особистими iнтересами їм нiколи по-державному вiдрегулювати стосунки влади i ЗМI.
Наша Спiлка вирiшила щороку у третю п`ятницю вересня вiдзначати День пам`ятi українських журналiстiв, якi вiддали життя за Правду. 21 вересня вiдбудуться збори, вечори, марафони, присвяченi нашiй вiдважнiй i небезпечнiй професiї. Ми згадаємо усiх колег, яким передчасно обiрвали життя злочинцi, вкоротила вiку каторжна журналiстська робота.
Ми знову зажадаємо вiд законодавчої, виконавчої, судової влади, правоохоронних органiв, нарештi, чiтко вiдповiсти, коли будуть розкритi злочини проти журналiстiв, а виннi займуть своє мiсце за гратами.
Кажуть, доки не похований останнiй солдат, вiйна не вважається закiнченою.
Ми ж дотримуємося принципу: доки останнiй злочинець, винний у загибелi журналiста, не буде покараний, наша вiйна за життя колег не закiнчеться.
Iгор ЛУБЧЕНКО.
Голова Нацiональної спiлки
журналiстiв України.
Письмо без адреса
ЗДРАВСТВУЙТЕ, БОРИС ФЕДОРОВИЧ!
Не буду врать, что думаю о Вас ежедневно, но вспоминаю часто. То вдруг поймаю себя на мысли, что Вы о чем-то еще тогда, много лет назад, предупреждали, и вот оно сбылось. То посоветоваться нужно. То помощи попросить — Вы ведь всегда нам помогали...
Как живем? Все состарились. Умер Дима Романов. Женя Голубовский работает в журнале. Я — в банке. Совсем ничего не пишу, что-то как будто оторвалось.
У нас теперь издается огромное количество книжек. Каждый, у кого есть деньги, или кто может найти деньги (не очень большие), получил возможность писать и издаваться. Все так и делают. Читать, правда, практически нечего. Так что в свободное время перечитываю классику — Достоевского, Толстого, Чехова.
Партий много, и выборы идут постоянно, с очень небольшими перерывами.
Правды теперь не то что не боятся — она никому не нужна. У тех, кто лезет по жизни вверх, на нее нет времени. Те, кто уже упал на дно, знают, что правды нет.
Появилось много украинцев, которые очень не любят русских. Видимо, в советское время это чувство в них просто давили. Ничего хорошего в советском «катке» не было, но что хорошего в процветающей ненависти?
Из детей перестали растить Павликов Морозовых, но я не верю в то, что мальчишка-беспризорник, которого вчера волок за шиворот из супермаркета верзила-охранник (как бы чего не украл!), будет хорошим и добрым, когда вырастет. Вы не волнуйтесь, пацана я отбила, но если бы он был один...
Понимаю, что пройдут годы, и у нас тоже будет какая-никакая Швеция. Но бабушка, стоявшая на улице и просившая «кусочек хлебушка», до украинской Швеции не доживет. Хотя это уже не так волнует, как раньше, — кого сегодня, как Карамазова, тронешь слезой ребенка?
Мы очень редко ходим друг к другу в гости. Да что там, мы и звоним друг другу не часто. Хотя приятели есть. Видимся большей частью в ресторанах и кафе. Теперь и у нас приглашение домой — знак особого уважения. Съесть можно все, что угодно, тряпку купить любую, поехать — куда хочешь. Но все это, если есть деньги. Они есть не у всех.
Осталась семья. Но очень маленькая — муж, жена, дети. Правда, дети... Ну, в общем, они очень заняты. Им нужно успеть, пока молодые, прорваться, протолкнуться в эту жизнь. Все большую популярность приобретают брачные контракты. Они заменяют собой бескорыстие, верность, преданность и порядочность. В такой обстановке нелегко жениться, потому много холостяков.
Появились по-настоящему богатые люди, и богатство вовсе не является синонимом подлости и жадности, как по-прежнему думают многие бедные. Хороших и плохих людей среди богатых и бедных поровну. Впрочем, нет — плохих среди бедных даже больше, страх оказаться на обочине постепенно вытесняет остальные чувства.
Все стало гораздо проще. Исчезли все эти «ах, неудобно», «это будет неловко», «я не смогу этого сказать»... Стеснительность считается глупостью, застенчивость — идиотизмом, интеллигентность — чудачеством. Кто в себе эти вредные качества не переборол — с краю. На краю плохо — то глупость и примитивизм до зубной боли раздражают, то пошлость и вранье нервируют, то повсеместное хамство покоя не дает. В общем — сплошное нытье. К центру протиснулся — лучше. Меньше замечаешь, слабее реагируешь, хотя иногда бывает стыдно. Правда, все реже.
Я иногда пытаюсь себе представить: где бы были Вы? Не знаю. Ни с краю, ни в центре — нет места. Да Вы не расстраивайтесь — таких, без места, не скажу что много, но есть. И в основном — кто поумнее и поталантливее. Чем умнее и талантливее — тем чаще без места. А если еще и с совестью... Кстати, такие понятия, как «совесть», «честь», «честность», утеряли свой первоначальный смысл. Нового никто не придумал. Так пока и живем...
Дураков — немереное количество. И только недавно меня осенило — их и раньше было не меньше, просто теперь — свобода. Ни правил, ни красного света на дороге — езжай как хочешь... Разобьешься? Никто даже не вздрогнет — твой выбор. Вот мы и едем, бежим, бредем, кому как вздумается.
Попытки, прости Господи, присобачить к нашему общественному устройству человеческое лицо оказались тщетными. Видимо, это лицо на туловище, собранном из страха, жажды денег, зависти и лжи, не приживается.
А в общем, ничего. Лето, солнце — жить можно. Тем более, что вопрос «зачем?» тоже отпал сам собой.
Простите меня, Борис Федорович, за грустное письмо. Но, согласитесь, и повод для него не веселый. Черный день, печальная дата.
А по Вас мы скучаем. Правда-правда, скучаем. Не нужно было Вам, все равно ведь... Жили бы как все, да что теперь говорить...
Простите нас.
Ваша Юлия ЖЕНЕВСКАЯ.