|
|
   |
Это древняя земля, где каждый камень пропитан исторической памятью...
Именно фараону по имени Потифару, правившему в древнем Египте энное количество лет тому назад, был продан в рабство коварными братьями — за двадцать сребреников! — многострадальный Иосиф, чья судьба стала прообразом жизни Христа Спасителя, также пострадавшего от предательства близкого человека.
Семнадцать лет прожил в Египте отец Иосифа — Иаков-Израиль, перебравшийся сюда, когда узнал, что его горячо любимый сын остался жив. Кроме Иосифа, у Иакова-Израиля было еще одиннадцать сыновей. Их семьи и стали основой, от которой взял начало еврейский народ.
Наконец, азиатская часть Египта — Синайский полуостров — стала ареной еще одних знаменательных событий, о которых рассказывается в Ветхом завете. В пустыню, где безжизненный песок упирается в отвесные скалы горной цепи, через расступившееся Красное море пророк Моисей вывел евреев, спасавшихся от гнева фараона.
На Синае до сих пор цветет неопалимая купина, из глубины ветвей которой Бог давал наставления пророку и наделял его способностью творить чудеса, а также возвышается холодным безмолвием гора, где Моисей получил от Господа две скрижали — каменные доски с десятью заповедями, которые в христианской вере получили название закона строгой правды. Затем Иисус Христос дополнил их законом Божественной любви и благодати, изложенным в Нагорной проповеди.
Вот на эту священную гору Моисея, у подножия которой расположен один из самых древних христианских монастырей — Святой Екатерины, — организован экскурсионный маршрут, пользующийся немалой популярностью у туристов.
Восхождение
Началось покорение горы оригинально — нас собрали у отеля в десять вечера.
Вспомнилось, что Господь вручил Моисею скрижали с первым лучом солнца. Поэтому, тем, кто желал повторить путь пророка, предстояло осилить... ночное восхождение, которое было назначено на 2 часа ночи, дабы к рассвету, «намеченному» египетской природой на шесть утра, успеть подняться на вершину горы.
Второй «сюрприз» — погода. Перед выездом нас предупредили: возьмите теплые вещи. Многие из нас «угрозу» всерьез не восприняли. Действительно, ну насколько ночью может быть холодно, если днем солнце жарит немилосердно? К счастью, лично я куртку теплую все-таки взял. Но — остался в шортах и в летних кроссовках на легкие носки.
...Сегодня, когда одолевает физическая усталость и, кажется, что не шевельнешь ни рукой, ни ногой, я провожу сеанс аутотренинга, спрашивая себя: а на горе Моисея разве было легче? Да в сто раз сложнее! И усталость тут же, как рукой, снимает...
Подъем на гору Моисея начался с раздачи фонариков каждому восходителю. Мудрое решение: тропа усеяна мелкими камнями и коварными выбоинами.
Учитывая, что шли гуськом (кроме нашей группы, восхождение совершали поляки, испанцы, англичане, итальянцы, корейцы, китайцы, немцы), а сбоку от тебя, прижимая то к камням, то к обрыву, чинно шествовал бесконечный караван верблюдов, предлагаемых погонщиками-бедуинами в качестве быстрейшего способа покорения горной вершины, приходилось очень внимательно смотреть под ноги, дабы не оступиться и не выпасть из ритма подъема.
Правда, в начале пути еще были силы на изучение окружающей обстановки. Над нами висело чернильного цвета небо с черными клочьями туч. Холодными обелисками застыли скалы, в свете фонариков оказавшиеся темно-коричневого цвета, без единой травинки-кустика, с живописными россыпями исполинских камней вокруг. Тропа, спиралью уходящая вверх и освещаемая огоньками восходителей, напоминала змею-мутанта, медленно, но уверенно взбирающуюся на вершину.
Вскоре, правда, от романтического настроения остались буквально крохи. Тропа стала уже и круче. Верблюды — если можно так выразиться — еще более ароматней, так как приходилось к ним прижиматься как можно ближе, дабы не оступиться на краю обрыва. Сильный ветер, который уже срывал кепки у подножия горы, к первому привалу в виде горного шале, где бедуины предлагали горячий чай, кофе и легкие закуски, приобрел такое холодное дыхание, что я с радостью закутался в зимнюю куртку и принялся скорбеть об оставленных в отеле джинсах и зимних ботинках, в которых прилетел из Одессы.
И это было только начало! После второго привала над нами началась гроза! Самая настоящая — с устрашающими молниями, набатными раскатами грома. Для полного соответствия с картиной восхождения пророка Моисея не хватало только того, чтобы от горы шел дым и она раскачивалась бы от подземных толчков.
А потом, как только мы вышли из третьего по счету шале, пошел... снег! Через несколько минут началась метель. Или пурга. Или вьюга. В общем, откуда-то с неба повалил густой снег. Как будто мы совершали восхождение не на Синайском полуострове, а где-то на Аляске.
Температура воздуха упала настолько, что свежевыпавший снег не таял. Тропа моментально стала неимоверно скользкой. Хорошо, что ноги, «защищаемые» шортами, перестали реагировать на холод и снег. Зато видимость упала практически до нуля: осатаневший от безнаказанности ветер развернул непрекращающуюся метель прямо нам в лица, а карманный фонарик около половины пятого утра — на самом, как говорится, «интересном месте» — посчитал, что его миссия закончилась. Ну, и верблюды. В зоопарке они казались мне такими милыми и толерантными...
Последний этап восхождения — подъем при десяти градусах мороза по семистам обледеневшим ступенькам, уходящим отвесно вверх в расщелины скал — запомнится надолго. Механически переставляя ноги, беспокоясь лишь о том, чтобы не поскользнуться и не упасть от пронизывающего до костей ледяного ветра, размышлял только об одном: что, интересно, у меня случится раньше — инфаркт или инсульт? Или все произойдет одновременно?
Повернуть назад не позволяли остатки силы воли. Действительно, Моисей же поднялся на эту гору, а он был гораздо старше меня. И пожилые иностранцы, восстанавливающие дыхание на более широких ступенях, упорно продолжают восхождение. А мне что — слабо?
Другое дело, что следовало найти вразумительный ответ на другой глобальный вопрос: а зачем я вообще полез на гору Моисея? В шесть часов утра, когда мы достигли вершины, пришло понимание.
Гора Моисея — это вам не Ай-Петри, где поднявшегося ожидает награда в виде шашлыков, шурпы, лагмана, восточных сладостей и разнообразного на вкус и градус вина. Достигнув вершины, мы увидели заваленную громадными камнями площадку, где ютилась маленькая церквушка и была установлена мощная железная решетка над обрывом, обращенном к восходу солнца.
Поднявшиеся первыми, вцепились в эту решетку задубевшими от холода пальцами. Подтянувшийся арьергард «горновосходителей» заполонил оставшуюся территорию площадки, забираясь на камни, дабы хоть краешком глаза увидеть темный комок облака на голубеющем небе (и откуда ночью шел снег?!), за которым скрывалось восходящее солнце.
Все замерли. Замолкли разговоры. Вершина горы ощетинилась объективами фотоаппаратов и видеокамер. Неугомонный ветер вышибал из глаз слезы. Вспомнилось о том, что следует каяться и исповедоваться, ведь Бог появится с первым лучом солнца. Вдруг в памяти всплыли поступки, которые, казалось, давно пережиты и забыты. Болезненным ожогом запекли несправедливые слова, сказанные в минуты душевного помутнения родным и близким. Стало стыдно за мысли, подсказанные явно не Богом...
И вот — свершилось! Первый луч солнца, вынырнув из-за тучи, осветил своим знамением горы, которые теперь казались не такими агрессивными и негостеприимными, как были ночью. Горсти снега напоминали россыпи манны небесной.
Поляки и, что удивительно, корейцы запели псалмы. Многие крестились на восходящее солнце, которое все выше и выше забиралось по небосводу. В душе появилось чувство гордости за самого себя: будто сделал какую-то тяжелую работу, а теперь получаешь заслуженную награду.
Олег СУСЛОВ.
(Окончание следует.
Начало в номерах
за 22 и 29 марта с.г.).