|
|
   |
24 января исполняется 65 лет со дня рождения одного из самых популярных певцов советской эстрады, нашего земляка Валерия Ободзинского.
В 1970-х годах мало кто из артистов мог сравниться по популярности с Валерием Ободзинским. Его имя набирали в афишах крупными буквами («красной строкой») вне зависимости от того, с кем он выступал в концертной программе. До сих пор помню афишу концерта в нашем Дворце спорта: громадными буквами набрано «Валерий Ободзинский», а ниже, более скромным шрифтом, — «Клавдия Шульженко». Вот это была слава...
Замечательную историю рассказал мне однажды народный артист Украины Михаил Бакальчук, много раз проводивший концерты с участием певца. Как-то во Львове проходило крупное всесоюзное совещание по идеологическим вопросам, и его организаторы, желая сделать приятное участникам, вручили каждому по одному билету (разумеется, бесплатному) на концерт гастролировавшего в тот момент в этом городе В. Ободзинского. Но многие из участников совещания обиделись: почему им выделили только по одному билету? Организаторы пытались сделать все возможное, чтобы добыть больше билетов, но их усилия оказались напрасными. «Изюминка» этой истории заключалась в том, что участниками совещания были... директора всех филармоний Советского Союза...
Между тем, достоверных сведений о певце сохранилось до обидного мало. Особенно это касается его дет"ских и юношеских лет. Посему и обилие догадок и мифов, начиная с момента рождения. По одним данным, В. Ободзинский родился на Дерибасовской, по другим — на Малой Арнаут"ской угол Петра Великого (!). Один из биографов договорился до того, что «так как родители Валерия были призваны в ряды Вооружённых Сил СССР, для защиты от врага родной земли, маленького Валерия воспитывала бабушка Домна Кузьминична...». Автору этого сочинения, по всей видимости, не пришла в голову простая мысль, что если родители (очевидно, и отец, и мать) были призваны в Красную Армию, то каким образом ребенок мог появиться на свет 24 января 1942 года в оккупированной Одессе?!
К счастью, остались еще люди, помнящие юного Валеру Ободзинского.
Несколько лет назад в одной из местных газет я опубликовал статью, посвященную нашему славному земляку. И вдруг через месяца полтора получил письмо из Москвы, написанное Людмилой Ивановной Ремезовой, которая училась вместе с В. Ободзинским в школе № 80:
«Валера Ободзинский. Обычный мальчик, худенький, бледный, небольшого роста. Вначале был совсем незаметен. Когда стали взрослеть, стали больше общаться. Все было очень строго, но в школе бывали редкие концерты (утренники), попозже и вечера с танцами (что-то вроде сегодняшних дискотек). В это время и узнали, что Валера поет. Но он был бунтарем, школьные песни не пел. Любил итальянские песни. Пел красиво, с надрывом, характерным для итальянских певцов. За это его и назвали «Карузо».
О семье Валерия почти ничего не знаю. Его воспитывали тетя и дядя (с чьей стороны родные, не знаю). Что произошло с родителями, не могу сказать. Жил Валера напротив школы, возле консерватории им. Неждановой.
С возрастом все меняются, и Валера, когда повзрослел, резко изменился. Стал модничать, подражать Элвису Пресли. Взбитый кок, брюки-дудочки, туфли на высокой каучуковой подошве, красные носки, пиджак с большими плечами, особая походка. Был ироничен, в школе — непокладистый, но галантен с девочками. И очень раним. Короче — душа артиста пряталась под маской этакой внешней расхлябанности.
В то время мы, уже не дети, но еще и не очень взрослые, вечерами ходили, гуляли по Дерибасовской ул. (по «Броду», по «Бродвею»). Это было модно, хотя для девочек и не очень прилично. Но мы с подругами рисковали, чтобы лишний раз послушать, как раскрепощается, поет Валера. Он пел «на публику», то здесь, то там, то прямо на улице. Вокруг всегда собирались зеваки, особенно молодежь. Его за это уважали даже хулиганы, становились чище, что ли. Никто не смел при Валере обидеть девочку, сказать при ней плохое слово. И он пел для людей, для себя, просто так.
В школу Валера иногда приносил пластинки (где уж он их доставал, не знаю) с новыми, зажигательными ритмами — «рок-н-роллами». Но что вы! Этого было нельзя, на это был строгий запрет! Но молодое любопытство брало свое. Мы иногда собирались у кого-то дома, где был патефон. Ставили пластинку (иногда пленку на «костях», с записью) и слушали, пытались танцевать. Валера танцевал рок-н-ролл уже клас"сно! Да и партнерша у него была под стать ему. Они летали перед нами, как два мотылька... Но, повторяю, все было очень строго. Была в то время (57-58 гг.) так называемая «легкая кавалерия». Что-то вроде народной комсомольской дружины. Ходят, слушают. Где услышат этот развратный рок, так и нагрянут, стыдят. А потом, на Дерибасовской ул. угол К. Маркса, в «Окне сатиры», нарисуют тебя, вихляющего в танце, и фамилию напишут, и школу, и слово «Позор!»... Мы были комсомольцами, примерными учениками и очень боялись этого позора, т.к. нас за танец могли исключить из комсомола и даже из школы. Этот танец, «рок-н-ролл», был капиталистическим, чуждым. И мы понимали это, но уже дули ветры перемен. И молодость брала свое...».
Эти воспоминания, по-моему, замечательно показывают атмосферу, в которой рос будущий знаменитый артист. Хотя одноклассница, конечно, могла и не знать о другой стороне жизни своего товарища. В одном из редких своих интервью В. Ободзинский признавался, что в детстве использовал чарующие интонации своего голоса, мягко говоря, не по назначению. Он рос отъявленным «босяком», рано пристрастился к алкоголю, связался с «плохой компанией», с которой разработал нехитрую, но безотказно действовавшую комбинацию. Летом, на пляже, в пору всеобщей «расслабухи», он брал гитару и начинал «выводить рулады». Когда же заслушавшиеся отдыхающие окончательно теряли бдительность, в дело вступали друзья юного таланта, в результате чего кошельки «меломанов» изрядно теряли в весе. Так было, пока юноше не встретилась Валентина Семеновна Борохович — руководитель молодежного театра при Доме культуры медработников.
Лет двадцать назад Валентина Семеновна рассказывала автору этих строк, что впервые юного Валеру Ободзинского она увидела на Приморском бульваре, где он сидел в окружении откровенных «сорвиголов» и что-то напевал под гитару. Подобных сцен в ту пору можно было наблюдать множество, но голос у мальчика был такой, что заставил опытного педагога остановиться. Затем они разговорились, и Валерий, которому едва минуло 15 лет, признался, что очень хотел бы выступать на сцене. Так он попал в юношеский театр Дома медработников. Пробыл он там недолго, от маленькой сцены потянуло на большую, «настоящую».
О дальнейшей судьбе нашего земляка, его фантастическом взлете к славе и трагическом падении, написано уже много. Осталось немало тех, кто работал, дружил с В. Ободзинским. Так что «пост-одесские» страницы его биографии можно считать заполненными. Чего, увы, не скажешь о начальном этапе жизни. Сегодня разве что Михаил Бакальчук может кое-что рассказать о юном Валерке Ободзинском. Но, может быть, остались еще в городе его одноклассники, соседи по двору, товарищи по детским играм, дамы, за которыми он ухаживал в юные годы, друзья по театральной студии. Было бы хорошо, если б они откликнулись, вспомнили о детстве, юности и о «светловолосом, тоненьком пареньке с высоким лбом», который обладал одним из самых удивительных голосов на эстраде ХХ века.
Александр ГАЛЯС.