|
|
   |
Оторвав взгляд от его мертвого тела Розена, Карачаев видит, что барона в комнате нет. Вскочив на ноги, он тщательным образом осматривает кабинет, и, наконец, замечает замаскированный в камине лаз. Протиснувшись туда, обнаруживает за задней стенкой ступени, ведущие в цокольный этаж, а оттуда в катакомбы. Карачаев отыскивает запасной факел и входит с ним в мину. Эта часть хода ему, очевидно, неизвестна, а потому некоторое время он движется медленно и не вполне уверенно. Добирается до более широкого прохода и восклицает: «Ага, да это же путь к Морской мине!» Далее продвигается быстрее, уже знакомым маршрутом.
В это время Кондор уже далеко впереди. Его сопровождает Миллер, вошедший в мину со двора и поджидавший хозяина. Кондор подает ему знак не торопиться, а сам останавливается около какой-то ниши, нагибается и через мгновение достает оттуда небольшой чемоданчик и передает Миллеру, который нежно сдувает с оного предмета пыль.
Кондор. Держи-ка, Миллер... Пускай эти олухи копошатся наверху вволю!.. Черта лысого они найдут!.. (По ходу, со злобным восхищением): Но каков наш Клепо!..
Миллер (навостривши ухо). А что такое, хозяин?
Кондор (со сдерживаемым неудовольствием). Великий, однако, человек... Не вам, дуракам, чета... Ладно, пропади он пропадом... Коли хочет получать за геройство мизерное жалованье да пинки под зад, так пусть себе геройствует...
Миллер (не понимая). Виноват, хозяин...
Кондор (великодушно). Ладно, не твоего ума дело... (По деловому): Ты лучше вот что... В Морскую прямиком не пойдем... Раз уж так вышло, значит, Джамал с Совой и «поклажей» отпадают... Их, а стало быть, и нас там, поди, дожидаются... Возьмем левее, к Гаванскому спуску, в балку выйдем, ищи-свищи... Так вернее будет... Да и ходы те мало кому ведомы... А там верного шкипера в два счета сыщем... Голыми руками вздумали взять... Шалишь!..
Снова морской берег с узким пляжем, заваленным известняковыми глыбами. Объяснение Раши с Джамал-беем и Совой, то бишь Юсуфом, судя по всему, уже состоялось. Оба понимают, что жизнь их висит на волоске. Здесь же наготове воинственные Стамо и Джуффур с товарищами.
Сова (умоляюще). Госпожа Луиза...
Раша. Не смей называть меня Луизой, негодяй! Луизу вы давно сжили со свету, растоптали, уничтожили!
Сова. Госпожа Раша, не губите двух несчастных стариков, ведь столько воды утекло...
Раша. Видит Бог, пощадила бы вас, когда бы вы хоть сколько-нибудь остепенились да грехи свои тяжкие замаливали... А вы — вон что... (Кивает на вызволенных женщин): Горбатого могила исправит...
Сова. Это всё он (показывает взглядом на Джамала), он когда-то своротил меня с дороги благочестия... Молод я был, горяч, пожить хотелось... Не все ж палубу драять да зуботычины ни за полушку терпеть...
Джамал-бей. Это еще по совести надобно рассудить, кто кого с пути истинного сбил!.. Ходил себе честным шкипером в Рагузу да в Ливорно, покуда ты, поганый пес, на мою бедную голову не свалился...
Раша (с иронией). Что и требовалось доказать... Вижу достойных друг друга компаньонов... Уверяю, у вас еще будет вдоволь времени, чтобы выяснить отношения... Предостаточно времени...
Сова (радостно). Госпожа, да благословит вас... (Юсуф поперхнулся, чуть было не сказав «Аллах»). Так вы не намерены с нами тотчас разделаться?
Раша. Стану я руки свои марать... Нет... Но свое вы получите, так и знай!.. И, может быть, пожалеете еще, что не отчалили сегодня в мир иной... Мертвым позавидуете...
Невдалеке от этой группы мы видим приходящую в себя Ольгу Лишинскую. Укутанная поверх обычного своего наряда во что-то, очевидно, плебейское, но теплое, в какой-то потертый тулуп, в какую-то сермягу, она, недоумевая, щурится, вглядываясь в окружающий пейзаж и людей. Постепенно очертания зримого обретают некоторую четкость: навстречу ей по берегу неспешно бредут Текбеза и Мария Даво, ведя за руки маленькую девочку. Лишинская инстинктивно подается вперед, пытается идти вперед, падает на колени. Не рыдание, а какое-то завывание брошенной хозяином собаки, издает она, припав к ребенку.
Окрестности Михайловской мины. Хват с Топором безмятежно хлещут водку из горлышка, полагая, что нынешняя облава обошла их стороной. Внезапно на них набрасываются Лебедь и его соратники, сгребают и тащат трепыхающихся в катакомбу.
Тут же сцены бесцеремонного обыска «Пелопоннеса», «обжорок», «дешевок» и др. Полиция хватает всех подозрительных, беспаспортных, бродяг. На свет Божий извлекаются ворованные вещи и товары, контрабанда. Крупным планом — энергично распоряжающийся всеми этими мероприятиями полицмейстер Чернов.
В сопровождении Миллера Кондор быстро продвигается в сторону Морской мины. Дойдя до очередной развилки, он останавливается, поднимает факел повыше, прислушивается, заглядывает в левое ответвление, а затем поворачивает туда. Через некоторое время выработка в известняке заметно расширяется, переходя уже в естественную карстовую пещеру. Вдалеке едва брезжит свет, то ли от фонаря, то ли от близлежащих выходов к морю. Бликующие в этом свете сталактиты и сталагмиты придают гигантской полости какое-то волшебное, феерическое очарование.
Миллер (удивленно замирает). Красотища-то какая!
Кондор (тоже удивленно). А ты, братец мой, оказывается способен распознавать еще что-то, помимо «колесиков» (золотых монет) и «радужных финажек» (сотенных ассигнаций)... А ну топай, давай, не торчи соляным столпом!..
Кондор и Миллер, осторожно переступая и то и дело нагибаясь, проходят в глубь пещеры, лавируя меж шишковатыми карбонатными наростами. Неожиданно пространство освещается как бы настоящим заревом. Это явившийся вдруг на возвышении Джак поднял над головой пылающий факел.
Джак (с вызовом). Не пора ли вам остановиться, господа?! Надеюсь, vous ne refuserez pas (вы не откажетесь)?
Кондор (кажется, уже без особого удивления). Воскрес покойничек... Да еще как заговорил! (С нарочито театральной интонацией): Какие же еще сюрпризы готовит мне фортуна в воскресенье?
Джак (подстраиваясь под его тон). Кто знает, оперетточный злодей!..
Кондор. Этого мне только недоставало... Еще один лицедей, персонаж а ля Эжен Сю... Водевиль всё длится... Однако это становится занятно. Вы, верно, герцог Родольф, не меньше?.. Пришли наставлять падших?.. Его лавры не дают вам покоя?
Джак. Ничуть не бывало... Во всяком случае, я не потребую с вас шаблонного «благородного» раскаянья...
Кондор. Так что ж вам тогда надо? Остудить (то есть убить) меня не по благородному?
Джак. Ну что вы, c,est si banal (это так банально)...
Кондор. Что ж вы можете предложить небанального?
Джак (с иронией). О! Мои планы не разочаруют вас, барон! Вы, этого нельзя не признать, человек рисковый и, в общем, даже не жадный, скорее, щедрый... Вы мне даже импонируете, хотя в последние годы я основательно-таки удалился от светской жизни и не имею возможности оценить вас по достоинству, как вы того заслуживаете...
Кондор. Довольно комплиментов... Извольте говорить по существу...
Джак. Хорошо... Я скажу вам очень доступно... Обстоятельства сложились именно так, как сложились. И мы с вами стали именно теми, кем стали. Можно пенять на несчастливую судьбу и прочее, да только в том не вижу ровно никакого смысла. А посему нам с вами остается всего-навсего совместно ответить за вольно или невольно содеянное. Я так решил, и так будет.
Кондор. Каким же, позвольте спросить, образом?
Джак. Очень, знаете ли, простым и незатейливым... Я бы даже сказал, пошлым... Подойдите-ка сюда, поближе... Убежден в вашей отваге...
Барон без колебания продвигается между сталагмитами к возвышению, на котором стоит Джак. Миллер, по его распоряжению, остается на том же месте.
Кондор. Вот он я, Джак... Или как вас там на самом деле...
Джак. На что вам знать, кто я... К нашему делу это прямого отношения не имеет... С Даво я разделался, а вы тут не при чем...
Кондор. Ну, теперь-то вы мне хотя бы можете разъяснить, что вам такого сделал этот злосчастный Даво?
Джак. К чему вам знать?.. Это всё уйдет со мной, с нами... Видите этот бочонок?.. В нем порох. Я решил взорвать пещеру, а заодно все ее морские выходы, коль скоро полицейская власть до нее не добралась... Взорвать вместе с нами...
Услышав такое заявление, озадаченный Миллер стал отползать назад, к тому входу, откуда они только что явились. Чемоданчик, разумеется, он прихватил с собой.
Кондор (сохраняя присутствие духа): Хорошенькое дело... Мое мнение относительно нашей судьбы вас, конечно, не интересует... Вот уж никогда не думал, что сведу счеты с жизнью в столь неподобающей, прямо скажем, убогой и к тому же уединенной обстановке...
Джак. Ну да, это на миру и смерть красна... А тут — мало чести... Никакого форсу...
Кондор. Сгинуть в безвестности, ни за грош... Признаться, оная перспектива меня прельщает мало... (С сарказмом): А нельзя ли устроиться как-нибудь иначе... В волны дуэтом сигануть, в духе Дюма, но при большом стечении народа, а? Как вам такой вариант?
Джак. А ведь я абсолютно прав... Таким циникам, как мы с вами, на этом свете и впрямь делать нечего... Признайте же это...
Покуда Джак с бароном иронически пререкаются, а Миллер дожидается у входа, чья возьмет, подоспевает и Карачаев. Миллер прижимается к стене и не замеченный пропускает следователя в пещеру. Тот быстро оценивает обстановку и обнаруживает свое присутствие.
Карачаев (громко). Барон! Джак! Призываю вас к благоразумию! Оставайтесь на месте и позвольте мне говорить!
Джак (предостерегающе). Если вы двинетесь еще хоть бы на шаг, я взорву нас всех!
Барон. Надеюсь, что это так... Ибо и мне как-то не светит попасть из Сциллы в Харибду ...
Карачаев. Я только просил слова!
Джак. Говорите.
Карачаев. Вы можете мне не верить, но я готов отпустить вас обоих... Только не делайте глупостей...
Барон. Не мелите ерунды, господин следователь... Не на того напали... Так я вам и доверился... После кончины вашего единомышленника, сраженного вот этою рукой...
Джак. Что до меня, мне противна как свобода, так и несвобода... Через минуту я буду свободен как никто!.. Так что не тратьте сил на уговоры...
Карачаев. Опомнись, Джак, тебя ждет твоя девчушка, Софья, которой ты отдал столько души!..
Джак. Софьюшку от меня все равно заберут...
Карачаев. Барон! Клянусь вам всем святым, именно смерть доктора побуждает меня отпустить вас...
Барон. Странная логика, согласитесь...
Карачаев. Умирая, доктор просил меня простить вас... Даю вам слово, он и ранее не одобрял моей не вполне законной самодеятельности... Говорил, что вас следовало бы отпустить из Одессы с миром...
Барон. Предположим, я вам верю... Однако в данную минуту, признайте как факт, это не имеет ровно никакого значения, поскольку мы оба под дамокловым мечом Джака... И я ни за что не могу уговорить его последовать вашим вполне разумным доводам...
(Начало в номере от 16 мая. Печатается по вторникам и четвергам. Продолжение следует.)