|
|
   |
«Ну, здравствуйте! Вы не верили, а я пришёл». Так постучал в наш дом Covid-19. Да, мы с мужем, как и большинство наших сограждан, нельзя сказать, что не верили, но сомневались в его безжалостности. Никуда не ходили, сидели на даче с апреля. Меры предосторожности выполняли, соблюдали гигиену. В последнее время я так часто слышала от своего окружения:
— Валентина Ивановна, кто-то из ваших знакомых, близких заболел?
— Слава Богу, нет.
— Вот видите, всё это замыливание глаз. Надели на нас намордники, чтобы молчали, и списывают весь бардак на вирус.
Теперь, когда наша семья прошла все круги ада этой болячки и её лечения при нашей «прогрессивной» медицинской реформе, могу заверить: ковид есть. Лично с ним знакома. И хаос в медицинских учреждениях тоже присутствует.
Но обо всем по порядку. За пять месяцев карантина я всего один раз не надела маску, когда пошла на «Привоз». Через восемь дней мне стало плохо: поднялась температура — 37,5, ломота в теле, боль в глазницах и безумная слабость. Ни кашля, ни насморка не наблюдалось. Через сутки температура упала. Я подумала — обычный грипп. Растирание уксусом и питьё чая с малиной не давали никаких результатов. Температура то падала, то повышалась. Через двое суток заболел муж — температура 38,5, кашель, озноб. И у обоих неимоверная слабость. После четырех дней самостоятельной борьбы с недомоганием, мы пошли на приём к семейному врачу. Отсидели очередь, хотя у всех было назначено своё время. Но врач не успевает «обработать» пациента и документы за отведенный период времени, и потому образуется «живая» очередь.
В кабинете молодая докторша пила чай и была без всяких средств защиты. Услышав наши жалобы, она судорожно стала искать завалявшуюся маску, попросила отсесть подальше и стала долго оформлять формуляры в городскую лабораторию для взятия бесплатного анализа ПЦР. Её последнее напутствие: «Сидите дома, никуда не ходите, ждите лаборантов. Они могут приехать через 2—3 дня. Много вызовов».
Удивительно, но к нам приехали на второй день. Приветливый врач вначале узнал по телефону, дома ли мы, затем, облачившись прямо в нашем дворе в свой спасительный защитный наряд, поднялся в квартиру. Он был весь мокрый, пот стекал по лицу, застилая защитный экран, респиратор не давал дышать. Глядя на это и представляя себя на его месте, я искренне была ему благодарна. Уходя, он даже пообещал проинформировать нас о результатах.
И потянулись, как нам показалось, долгие дни и ночи ожидания приговора. Где-то в душе, муж и я понимали, что это именно вирус посетил нас. Мы оба молчали, чтобы не расстраивать друг друга, и не теряли последнюю надежду.
Шёл уже четвертый день нашей самоизоляции. Все запасы еды закончились. Так случилось в жизни, что родственников наших больше на небесах, чем на земле. Поэтому в магазин и аптеку пришлось идти мне с ковидом. Конечно, в маске, перчатках, но всё равно это неправильно. Ведь болезнь была в самом разгаре. А на улице, в магазинах, аптеках все без масок и не соблюдают дистанцию. Хотелось просто кричать: «Люди! Опомнитесь, всё очень серьёзно!». Но разве меня кто-то бы услышал и понял? Какой вирус — у нас курортный сезон!
Мы все так устроены: «пока жареный петух не клюнет…» или «пока гром не грянет…». Вот и пожинаем плоды своей беспечности во всём их многообразии.
На седьмой день после взятия ПЦР и сидения на самоизоляции стало совсем невмоготу. Узнав о своём положительном анализе на вирус, мы вызвали «скорую помощь».
— Инфицированы? — спросила девушка, совсем не похожая на врача «скорой». Без всякого костюма и даже маски, она закричала санитару: «Закрывай окна, садись в кабину!». А мы продолжали стоять во дворе перед машиной, смотрели на них, а они на нас.
— Ну, что стоите? Садитесь в карету!
Мы, еле-еле поддерживая друг друга, поднялись в машину, и нас куда-то повезли. По маршруту следования я поняла, что везут на Пастера, 3, в «инфекционку». Выгрузили у приёмного покоя. Здесь уже стояла очередь из больных и «скорых». Внутрь никого не запускали, и мы простояли на солнцепёке минут десять. Не выдержав, я вошла в приёмный покой и поинтересовалась, что нам делать, ведь даже присесть негде.
— Выйдите. У нас нет мест.
Но нам уже было всё равно, что звучало нам в ответ. Мы отрешённо приземлились на модные диванчики и на все вопросы врачей при оформлении отвечали на автопилоте. Так муж оказался в мужском отделении, а я — в женском, перепрофилированном из детского отделения специально для поступающих пациентов с коронавирусом.
Здесь начинается второе действие «ковидного балета». Меня поместили в двухместный бокс с двумя кроватями для взрослых, а две детские кроватки, по выражению нянечки, служили шифоньером для вещей и продуктов. Мне достался ещё и большущий санузел и, на мою радость, открывающиеся окна на первом этаже.
— Ты в изоляции. Никуда не выходишь, только стучишь в окошко, и кто-то подойдёт. Жди, — строго предупредила нянечка.
Я была рада, что, наконец, есть, где приклонить голову, ведь шёл уже десятый день заболевания, а мы не получали никакого лечения.
Свернувшись калачиком, уснула, не поняв даже, что вместо матраца у меня просто утончённая подстилка, а подушка, напоминала мягкий сухарик, из-за чего моя голова врезалась в металлические поручни кровати.
А вот и врач, и не какой-нибудь, а сам заведующий отделением. Больной всегда с надеждой ждёт своего спасителя, ожидая от него, если не грамотного лечения, то хотя бы вселяющего оптимизм, внятного и уверенного в победе над страшным недугом, человека. Мне повезло меньше, чем мужу. В их мужском отделении, хоть и лежало в палате 10 человек, зато профессор действительно лечил, думал, анализировал, «колдовал» над каждым больным. Хотя все были с одной заразой, но ведь все мы разные, и потому лечение в их отделении было гибким и индивидуальным. Когда встал вопрос о введении нового дорогого препарата, выделяемого государством для лечения больных коронавирусом, то врач, не задумываясь, видя состояние больного, предоставил лекарство супругу бесплатно.
А я с новой соседкой по палате слушали дремучие лекции нашего лечащего врача «о космических кораблях, бороздящих просторы Вселенной». Из всего сказанного нам стало ясно, что лечат нас отечественными препаратами, но они плохо работают, лучше, конечно, импортные. Но врач назвать их нам не может, тем более назначить. Ему за это «дадут по голове».
— И зачем мне это надо? — заключил он в конце.
Теперь о рентгене. Здесь тоже ничего вразумительного. По протоколу лечения болезни — надо сделать рентген, но на рентгеновском снимке можно и не увидеть того поражения лёгких, какое наносит вирус. Лучше делать КТ, но томограф в больнице стоит 1000 гривен! Врач не имеет права настаивать на КТ. И вот стоишь ты на распутье, поражённая не только болезнью, но и тем, что наговорил доктор. Естественно, пока ты соображаешь, где взять ещё тысячу гривен, тебя ведут на рентген за 40 гривен. Но снимок мой врач сразу не забирает, а проходит ещё два дня в неведении.
И только в понедельник ты уже сам бредёшь на КТ (Бог с той тысячей, здоровье дороже!), но при обходе, ближе к обеду, я узнаю, что второй раз облучаться на КТ мне не нужно было. Мой рентгеновский снимок отлично показал двухстороннее воспаление лёгких.
К тому времени инфекционная больница уже переполнена больными ковидом. Кладут даже в санузле, на кушетке, кроватей не хватает. Достают из подвалов ещё те, доперестроечные, а, может, дореволюционные, с панцирной сеткой. В моём боксе уже три ковидных. Лежим, «кайфуем» под капельницами с антибиотиками. Это непередаваемое ощущение, когда в основную капельницу тебе вводят все четыре кубика (т.е. суточную дозу) второго антибиотика. Вместо утреннего и вечернего укола — одновременный забойный коктейль. Сердце вылетает, печень отваливается. Некоторые больные не выдерживали — отказывались от такого лечения. Тогда врач снимал назначения, и больной оставался на одной аскорбинке и тавегиле против коварного вируса.
Если заботливые родственники настаивали на внимательном отношении к их родному человеку, проявлению милосердия и, в конце концов, выполнению врачебного долга, наш лечащий на следующем обходе вообще не подходил к такому «беспокойному» больному. А на его просьбы отвечал: «У меня в отделении таких, как вы, 40 человек. Почему вам я должен давать кислородный аппарат, их в отделении всего шесть штук? Почему до ковида вы не лечили сердце? Кто из специалистов захочет прийти к вам, инфицированным? Звоните, жалуйтесь. У меня уже половина отделения уволилась».
И тут понимаешь, что мы все, как по ту, так и по эту сторону несчастные люди, подопытные кролики в злополучной медицинской реформе. Медики с их мизерной зарплатой для борьбы с такой смертельной болезнью, медицинские учреждения с их нищенским обеспечением, убогие больничные условия, где пациент чувствует себя вдвойне больным, и аптечный бизнес, делающий на крови людей большие, никем не контролируемые деньжищи.
И только наши депутаты и чиновники от медицины ударно рапортуют: «Украина готова к коронавирусу!» И предлагают: «Если вдруг в больнице намекнут на оплату или выдадут список того, что надо докупить, звоните на «горячую линию» НСЗУ».
Ну что сказать, если бы все пациенты стали звонить по каждому списку, который приносят медики, то действительно «горячая линия» просто бы сгорела.
Зато порадовало питание. Рацион и вкусовые качества желают, конечно, лучшего, но зато всё цивилизованно. В запаянных пластиковых контейнерах горячие блюда. Для людей, у кого нет близких, кто бы мог позаботиться о них, — это выход. Они хотя бы не умрут с голоду.
Сколько семейных трагедий принесла эта свалившаяся на нас неизведанная болезнь. Жена заболела первой — заразила мужа, или мать — взрослого сына. Теперь домашние на полном серьёзе обвиняют их в этом. Разрастаются семейные склоки. Те, кто остался дома, не спрашивают, как их близкие чувствуют себя, что может им нужно, а выдвигают всё новые безапелляционные претензии. Срабатывают элементарный эгоизм и страх. Пандемия обнажила проблемные болевые точки в медицине, в обществе, в отношениях между людьми.
Нас хотят сделать «европейцами». Но, исходя из наших сложных жизненных реалий, мы вынуждены совершать несовместимые с этим понятием поступки ради спасения своих близких. Кому сказать, не поверят. Врач, зав. отделением одной из одесских больниц, родственница моей соседки по палате, нашла на свалке инфекционной больницы деревянную доску, приволокла её и передала через окно сестре, чтобы панцирная сетка её кровати не прогибалась до пола.
Если мы хотим действительно победить коронавирус, как это сделали уже многие страны, надо сплотиться, всем украинским миром честно и добросовестно выполнять свои человеческие и должностные обязанности. А, может, даже делать невозможное, превозмогая себя, как наши отцы и деды уничтожали фашистскую чуму.
Хотелось бы хоть изредка видеть главврача Одесской инфекционной больницы, делающего обход вверенного хозяйства. Не грех и пообщаться с больными, даже инфицированными, узнать их жалобы, услышать мнения о медперсонале. Ведь не из кабинета, а изнутри, из гущи народной всегда лучше видны тёмные пятна твоей деятельности. Но это, если руководитель в поиске…
Наверное, в такое трудное время для Одессы необходима поддержка и проверка вышестоящего начальства — горздравотдела. Глядишь, и не только в мужском ковидном отделении больницы начнут лечить дорогостоящими лекарствами, выделенными государством специально для тяжёлых больных. И люди быстрее пойдут на поправку не только в мужском отделении.
Наше разобщение, ненависть, культивируемые последние годы, к добру не привели. Пора понять: все мы люди «одной группы крови», и коронавирус не знает границ. Может, начнём перенимать опыт, консультироваться, учиться у коллег из близлежащих стран, успешно борющихся с этой болезнью. Сегодня это необходимо как воздух. Одними траншами болезнь не победить.
Медицинское украинское сообщество, которое варится в своём болоте, не расширяющее рамки своих познаний, покрывается тиной, и люди уже сегодня ощущают это на себе. Ведь современная терапия и медицинское оснащение в борьбе с вирусом, применяемые в ряде стран, на порядок выше, что доказывают мировые показатели.
Почему я так подробно описала свою историю «коронации ковидом»? Очень хочется, чтобы одесситы меня услышали: коронавирус есть! Личный карантин ослаблять нельзя. Каждый человек на 90 процентов сам себе врач, начиная с ношения маски и до внутренней установки на жизнь, на победу над врагом, на крепость духа. Только все вместе, думая не только о себе, но и ближнем своём, мы выйдем из хаоса пандемии победителями.
А настоящим, истинным врачам Одессы — наш респект и здоровья!
Валентина ГАЙДАЕНКО