|
|
   |
Рассказ Раши как бы прерывается, и мы снова в Одессе начала 1870-х. Поздний зимний вечер. Карачаев, Розен и Чернов, все в партикулярном и не слишком презентабельном верхнем платье, следуют по какой-то подозрительной темной улочке.
Чернов (кутаясь в воротник, с досадой и недоумением). Куда это вы нас ведете, Карачаев? Скажите же, наконец! И что за авантюра! «Парижских тайн» начитались?! Истинно в вашем духе! Ребячество какое-то! Недостает только быть опознанными и задержанными до выяснения собственными подчиненными… А какие пойдут слухи, могу себе представить…
Розен. Какие, какие… Обыкновенные… Что городовой полицмейстер со всей своей камарильей по вечерам переодеваются да шалят по темным углам, обирая законопослушных обывателей…
Чернов. Господи!
Карачаев. Положитесь на меня, Валериан Михайлович, это вам не «Жизнь за царя», авось, один не выдаст, другая не съест.
Чернов. Сейчас же замолчите, богохульник! Дернуло же меня связаться с двумя такими олухами…
Розен (наставительно). Вы, ваше высокоблагородие, мои главные правила знаете: во-первых, начальство надо развлекать, во-вторых…
Чернов. Во-вторых, помалкивайте, вот что я вам скажу.
Карачаев. Не извольте беспокоиться, господа «грабители», мы уже на подходе. Вон, за тем домом, видите?
Чернов (напряженно всматриваясь в темноту). Тьфу на вас, ни черта там не разобрать…
Карачаев. Да вон же окна кабака светятся, а рядом — дом Микулича, за ним — та мина, куда я и обещался вас доставить. Одно из бойких мест сбора и выхода трущобных героев. Покараулим, сами увидите и услышите.
Чернов. Дом Микулича? Вы что, белены объелись, Карачаев? Он же на Дерибасовской!
Карачаев. Вы полагаете у него один только дом?! На Молдаванке мы, на Пишоновской, близ Внешнего бульвара, слыхали о таких?
В этот самый момент где-то поблизости раздается приглушенный, но при том душераздирающий вопль.
Чернов (в сильном волнении). Слыхал, слыхал! Как же, Молдаванка! А вы сами-то слыхали?!
Карачаев (невозмутимо). А чего, в самом деле? Эка невидаль… Молдаванка — она и есть Молдаванка. Обыкновенное дело: напились и бузят.
Слышен еще один вопль. А вслед за тем отворяется дверь кабака, откуда выходят три другие подозрительные личности. При ближайшем рассмотрении это, впрочем, оказываются слегка выпившие рабочие каменоломен.
Карачаев. Эй, друзья, не хотите ли получить по рублику, а то и по «стремчаговой» (трехрублевой ассигнации) за плёвую минутную работу?
Один из рабочих (с недоверием, а затем и угрозой). Проваливай, мил человек! Не цепляй честных обывателей! А то ведь у нас для острастки разной тати добрый инструмент имеется (потрясает лопатой, другой ломиком, а третий заступом и веревкой)!
Карачаев. Да кто ж вас задирает, люди добрые! Мы сами на крик прибежали. Человек какой-то волком воет из-под земли, вот послушайте, надо бы выручить его оттуда…
Рабочий (с опаской). Почто я знаю, человек ли… Волком воет… Может, вовкулак какой…
Раздаются новые вопли. Рабочие прислушиваются, убеждаются в справедливости доводов Карачаева и берутся за лопаты и ломы. Чернов и Розен тоже подходят поближе и наблюдают за работой. Наконец из образовавшегося отверстия доносится отчетливый крик: «Спасите! Спасите!» Еще несколько минут, и дыра расширена до такой степени, что туда может пролезть человек.
Карачаев (орет в дыру). Давай, вылезай! Хватай веревку!
Совместными усилиями рабочие извлекают из ямы некое барахтающееся и бьющееся в истерике человеческое существо, которое в первые мгновения не в состоянии вымолвить ничего членораздельного. Но мы, конечно, узнаем в изнемогшем оборванце сбежавшего от палачей Свидерса, два-три дня блуждавшего подземными лабиринтами без еды и питья.
Свидерс (стоя на коленях). Боже мой! Боже мой! Благодарю, благодарю! Спасители мои! Господь вознаградит вас!
Карачаев (обреченно глядя на Свидерса). Ну вот, на тебе…
Чернов. Хотите сказать, что знаете его?
Карачаев. Во всяком случае… Вы хотели видеть трущобного героя? Вот он!
Свидерс (умоляюще). Я жертва! Уверяю вас! Я только жертва! Незамедлительно представьте меня полиции! Вот увидите, я сделаю признания, которые послужат к общественной пользе!
Карачаев. Считайте, что представление полиции уже состоялось…
Управление полиции. Знакомый кабинет Чернова. Все трое наших путешественников присутствуют при дознании Свидерса, которого сами же отпаивают чаем.
Карачаев. Итак, при каких обстоятельствах вы попали в ту мину, откуда мы вас вытащили?
Свидерс. Что ж, нечего отпираться, я был в шайке. Главный вожак или, лучше сказать, начальник наш — Кондор… Слыхали?.. Из-за него я и оказался в каменном лабиринте, где провел без пищи и питья без малого три дня. А казалось — вечность…
Карачаев. Он что же, поступил с вами так, как это делали пиратские капитаны, бросавшие провинившихся на пустынных островах?
Свидерс. Пиратский капитан? Хорошо сказано. Очень хорошо. Да только он не стал со мною церемониться. Приказал убить, да и только…
Карачаев. Как же вы оказались в катакомбах?
Свидерс. Меня приговорили в Судейской мине. Там была заварушка, и я сбежал. Да вот дороги не знал. Во второй раз всего-то под город спустился. Доверия еще большого не снискал. Я с этой братией недавно якшаюсь.
Карачаев. За что ж такой суровый приговор?
Свидерс. Было за что. Да только уж больно сурово… Джаку и мне поручили похитить дочь негоцианта Даво…
При этих словах все присутствующие, разумеется, непроизвольно подаются вперед, многозначительно переглядываются, однако ни одного возгласа благоразумно не издают.
Свидерс. Мы нехорошо исполнили поручение Кондора. Он строго требовал лишь одного: доставить к нему Марию Даво и ни под каким видом не посягать на чью-либо жизнь и имущество. Вопреки четкой команде, Джак убил Даво, а его подручные разграбили дом и магазин…
Чернов (нетерпеливо). А что стало с девушкой?
Свидерс. Хоть я и взял девушку, не причинив ей, поверьте, никакого вреда, ее у нас тут же выхватили из рук. Кто-то знал все подробности нашего плана и ждал нас в подземелье. Предупреждая ваш вопрос, скажу, что не знаю, кто бы это мог быть. Кондор не поверил моему объяснению, заподозрив в измене. И тогда-то последовал суровый приговор…
Карачаев. Понятно. А теперь доложите нам, кто такой этот ваш главный начальник Кондор.
Свидерс. Я сказал вам, что в этом воровском сообществе новичок. Немного мне еще ведомо. Знаю наверное, что он большой барин, живет открыто в городе, красивый такой, статный, брюнет, отчаянный храбрец, привык повелевать, внушать почтение и трепет даже самым бывалым, лет ему не более тридцати.
Карачаев. А Джак?
Свидерс. Ну, этого-то весь город знает. И вы в том числе.
Чернов (не удержавшись). Как так?
Свидерс. Кто ж не знает старого шарманщика Джака?!
Розен (вполголоса). Я.
Чернов. Это того самого, что с девчонкой ходит?
Свидерс. Вот именно.
Чернов (нервически выскакивает из кресла и подходит к окну). На днях только видел их из окна. Хорошенькое дело… Зато теперь он у нас на карандаше…
Свидерс. Нет, не на карандаше он, извините, а на дне морском. Кондор и его приказал убить. В ту же ночь его и утопили. Сова с Филином унесли в Морскую мину и — в море…
Розен. Что за птицы такие?
Свидерс. Птицы ночные — прозвища такие. Похоронная команда. Когда кого приткнули, так они подбирают и — концы в воду, чтоб, значит, вглухую… Да, еще Данилкина, товарища моего, тогда же зарезали…
Карачаев. А этого-то за что?
Свидерс. За меня вступился. Отчаянный был да с форсом (то есть с гонором). Это уже без Кондора и первых помощников его. Когда Данилкин с Лебедем пошли против четверых — Хвата, Топора, Вьюна и еще одного, имени не знаю, что меня охраняли. Лебедь тогда еще Вьюна приткнул. А покуда они дрались, так я и убег. Подсобить надо было, мы б их втроем одолели, да я не в себе был. Лебедь потом видал, да не выдал. Пожалел меня, простил...
Карачаев. Стало быть, нет там полного единодушия?
Свидерс. Нету. Лебедь и Данилкин, да и я из другого хороводу (сообщества), что ли, это отдельная статья...
Карачаев. Сова, Филин, Хват, Топор и прочие… Это всё уличные прозвища… А фамилии?
Свидерс. Настоящих имен я не знаю, да только дайте повидаться мне с одним из товарищей моих, так он укажет вам обиталища некоторых головорезов, это уж я вам обещаю… Да, еще одно: главный сподручный у Кондора зовется Клепо… Хваткий тип и вместе вроде как благородный какой, «мосью», а может, жоржик особенный какой-нибудь, но не кугут (то есть не из простонародья), это точно… Тароват (состоятелен, талантлив)!.. Сказывают, Кондор к нему одному благоволит, выделяет из прочих, доверяет…
Карачаев (иронически-недоверчиво). И что за странная личность…
Свидерс. Не знаю, а только он за меня и Джака заступался перед Кондором, убеждал помиловать…
Чернов. Ладно, будет с тебя на первый случай. Утром продолжим, а то и я уже впадаю тут с вами в беспамятство. Выспаться бы надо.
Письмоводитель. Не хотел тревожить ваше высокоблагородие, да внизу один господинчик дожидается аудиенции.
Чернов. Что это ему ночью приспичило?
Письмоводитель. Не знаю, видел только, что вы с ним пару раз конфиденциально беседовали и велели всякий раз к себе допускать без докладу.
Чернов. Наушничать явился… Так, может, не без пользы… Черт с ним, пустите… А за этим (кивает на Свидерса) пришлите…
(Начало в номере от 16 мая. Печатается по вторникам и четвергам. Продолжение следует.)