|
|
   |
Мы застаем наших спорщиков в том же положении, в каком их недавно покинули. То есть барон Сондер с плохо скрываемым раздражением посвящает своих деловых партнеров в детали, о которых они не имеют ни малейшего представления.
Барон. С вашей стороны, господа, действительно поступило предложение искусственно занижать гуртовые цены на зерно посредством перекупки на подступах к городу. Всё верно, и я не собираюсь приписывать себе эту заслугу. Но, говорю я, одно дело поставить задачу, а совсем другое — решить ее практически. Не мне вас учить, что производство продукта — только половина дела, а на практике и того меньше. Так и здесь. Вы что же, думаете, возчики зерна ни с того ни с сего, за здорово живешь, расстанутся со своим товаром за полцены? Нашли дураков… Мне пришлось измыслить целую индустрию, уж извините за прямоту, их облапошивания. Двести с лишком факторов вовлечены в дело. Они тотчас дают возчикам немалый аванс, и те, видя живые деньги, попадаются на нашу удочку, а там им не остается ничего иного, как дополучить только то, что мы захотим им дать…
Харин и Копфвилль недоверчиво пожимают плечами. (С усмешкой.) И каковы же были ваши аргументы?
Барон. Весьма солидные, можете поверить мне на слово. Или вы снова желаете знать подробности, могущие отягчить вашу совесть? Что ж, извольте… Доводы мои, собственно, вам известны… Ежели кто сильно артачится или подбивает на то же товарищей своих, селян, с тем разговор столь же короток, сколь и крут…
Копфвилль. И это вы называете индустрией?
Барон (с издевкой). Вы желаете еще подробностей… C`est bien dommage (очень жаль)… Ну хорошо же… Все городские мерщики также получают свою долю. Когда какие-нибудь обозы всё же приходят в Одессу в обход наших людей, они умеют так провернуть операцию с обмером, что нам вообще даром достается до полутора-двух пудов с каждой четверти зерна. Аванс факторы «смачивают» возчикам у наших же кабатчиков. Чем это кончается, тоже понятно. И так далее. Изъясняясь покороче, хлеб нередко приходится нам в половину биржевой цены! И в этом я вижу, уж извините мою прямоту, не вашу, а свою заслугу…
Харин. Однако, как бы там ни было, а доход этот временный. Поступают жалобы, прошения, число коих растет, и мы не можем перекрывать и перехватывать все…
Барон. Да, дело понемногу принимает скверный оборот, и даже готовится какое-то официальное распоряжение к прекращению перекупки зерна в окрестностях Одессы и во всем градоначальстве.
Харин. Кто же готовит это ваше распоряжение?
Барон. Да кто ж еще… Всё тот же новатор городского благоустройства — Чернов… И я хочу напомнить вам вашу святую обязанность, а именно защиту интересов нашей ассоциации!
Копфвилль. И что за субъект этот Чернов, кость поперек горла… Просто дурак какой-то, слово чести… Манна небесная свалилась прямо на голову… Прислали на хлебное место. Сам — гол как сокол. Как говорится, ни кола, ни двора. Стал обживаться, обустраиваться на новом месте… Жена молодая, детки… Соблазнов не счесть… Только захоти… Должен бы, кажется, соображать… Так нет же, не берет, дуралей, что ты с ним будешь делать…
Харин. На сделку не идет — жаль… (Ухмыляется.) Его же, дурака, и жаль! Так ведь имеются другие средства обуздания балбесов... Чернов, видите ли… Надо бы еще маленько подчернить это имечко…
Копфвилль. Не скажите, затея хлопотная... Полицмейстер горяч, но осторожен, да и исправен, шельмец, не подкопаешься…
Харин. Э, золотая вы голова, что за вздор! Мы его, «хорошего мальчика», и пальцем не тронем. На что нам… Мы, пожалуй, потоньше — возьмемся за обрамление, так сказать, за кого-нибудь из ближайших к нему чинов, из особо доверенных… Прищучим голубчика, а там, глядишь, брызги полетят туда, куда нам надобно. В общем — в нужном направлении…
Барон. Так принимайтесь же за дело без промедления, дражайшие компаньоны, а у меня и без того забот полон рот…
Барон и Харин входят в гостиную. Компания оживляется приветствиями. Между тем Копфвилль тут же приглашает Лисицына и Де Борзея на галерею для конфиденциальной беседы. Остальные остаются на месте и продолжают общение.
Харин (обращаясь ко всем). Надеюсь, вы тут не заскучали в наше недолгое отсутствие. Ариадна Ивановна! Ольга Семеновна! Вас не обижали наши плотоядные думцы да литераторы? (Кивнув Штейну.) За банкиров я, по крайней мере, спокоен…
Страхова. А вот и не угадали! Наш молчун вдруг выказал себя весьма остроумным, чтоб не сказать резким и опасным, полемистом!
Лишинская. Да что вы, Ариадна Ивановна, он просто душка!
Страхова. Милочка, не спешите поощрять столь нежданное и непривычное перерождение. Как по мне, так господин Штейн гораздо симпатичнее в первородном своем тишайшем виде.
Харин (Штейну). Ба, дорогой мой, что я слышу… В тихом омуте и впрямь черти водятся!
Барон. Вот это по-нашему! (Харину, со смешком, вполголоса.) Я бы, пожалуй, взял его в дело… Хотя как финансист он, надо полагать, орудует намного результативнее…
Харин (барону). Не выйдет, барон, не выйдет, Штейна я вам не отдам. Разве что взаймы, да под немалые проценты…
Страхова (прислушиваясь). Там, кажется, собираются заняться работорговлей?!
Услышав невинную, на первый взгляд, фразу Страховой, барон Сондер вдруг подает Ольге условный знак.
Лишинская (полушутя-полусерьезно). А вам сие в диковинку, милая Ариадна Ивановна?.. Слухами земля полнится…
Страхова. Вы намекаете на торговлю женщинами? Так это одни сплетни, верьте мне, милочка. Не в обиду будет сказано отсутствующему в данную минуту господину Бросулову, это всё газетная болтовня! Обратили ли вы внимание на то обстоятельство, что разговоры о продаже женщин в восточные серали непременно возобновляются накануне очередной подписной кампании? Тут уж такое соперничество в пошлостях. «Новороссийский телеграф» аукнется, «Одесский вестник» откликнется, а бросуловские «Ведомости» не отстают — негоже, мол, в хвосте плестись… А вы, дорогая, читаете с замиранием сердца…
Харин. Однако не заблуждаетесь ли вы, голубушка? Мы с бароном располагаем как раз противоположными сведениями… Не правда ли, барон?
Барон. Смею уверить вас, сударыня, что газетчики наши… (Не сдержавшись, хохотнул.) Врут, конечно, привирают в мелочах, лгут литературно, приукрашивая прозу и сгущая краски… Как говорится, ради красного словца… А между тем из Одессы ежегодно тайно вывозятся в Константинополь, Смирну, Александрию десятки, а то и сотни женщин. И это точно неоспоримый факт! Можете быть вполне уверены: мне недосуг пропагандировать не стоящие внимания безделицы. Посему обязан доложить вам, что торговля женщинами у нас давно сделалась особой статьей промышленности, как бы это чудовищно ни звучало и как бы ни ранило вашу хрупкую буколическую душу. При всех наших эпикурейских склонностях, мы не можем позволить себе быть совершенно незрячими, отрицая очевидное. C`est un fait. (Это факт).
Лишинская (подыгрывая барону, с нескрываемым интересом). Comment cela se peut il? (Как такое возможно?) Расскажите, расскажите, насколько можете, более подробно!
Страхова. Вот именно, настаиваем!
Барон. Хорошо же… Всё поставлено столь же просто, сколь и эффективно. Агенты-факторы колесят по южным городам, городкам, местечкам, приискивают красивых молодых девушек, предлагают им выгодные места служанок, горничных, поварих, кормилиц и проч. Далее им выдают небольшую сумму на проезд и, так сказать, на обзаведение, покупают пару дешевеньких платьев и кое-что другое из одежды, и при этом всё оформляется нотариусом. Вскоре выясняется, что девушки попали в кабалу, ибо рассчитаться за выданное и купленное (по чудовищно завышенным, разумеется, ценам) они не в состоянии. Так они и попадают в дома терпимости, а факторы получают комиссионные. Для вывоза женщин на южный берег Понта часто поступают иначе: те же агенты-факторы заключают фиктивные браки и приглашают своих жертв как бы в свадебные вояжи. Печальный финал, понятно, предопределен. Впрочем, нередко женщин заманивают на корабли и увозят силой.
Страхова. Боже мой!..
Барон. Я предупреждал вас, но вы сами хотели знать подробности… Да, так вот в Турции и в Северной Африке существует целая индустрия подобной работорговли. Лишь изредка похищенным пленницам гаремов удается бежать и добраться в русское консульство… Можно предполагать, что оная «промышленность» широко координируется, причем, кем бы вы думали…
Страхова. Кем?
Барон. Ни за что не догадаетесь…
Страхова (нетерпеливо). Не томите!
Барон (отчетливо, врастяжку). По-ли-ци-ей…
Страхова. Не может быть… Какой ужас!
Барон. А как бы иначе, без покровительства полиции, целая область преступной промышленности могла бы преспокойно существовать столь долго и успешно?! Возьмите во внимание уж хотя бы тот факт, что некоторое время назад контроль за проституцией и домами терпимости перешел из участков в ведение канцелярии городского полицейского управления… Это ли не показатель того, где сходятся все нити и где плетется паутина…
Харин, Штейн и Лишинская слушают этот диалог с большим вниманием, темпераментно всплескивают руками, издают односложные возгласы. В этот момент в гостиную возвращаются Копфвилль, Лисицын и Де Борзей.
Страхова. Господа! Господа! Какие страсти мы сию минуту услышали от барона! Я в отчаянии!
Лисицын. А что? Сгорела опера?
Де Борзей. Замостили Молдаванку?..
Страхова (преисполненная неожиданно свалившегося на нее счастья быть осведомленным лектором). Сейчас я объясню вам, господа, что происходит почти на наших глазах в нашем же нравственном городке. У нас процветает работорговля! Молодых женщин поштучно продают в Константинополь, Смирну и Александретту, в гаремы сладострастных восточных вельмож. За каждую женщину получают большие барыши. А руководит всем, представьте, городская полиция! Кошмар!
Лисицын. Ариадна Ивановна, дорогая моя, вы не начитались ли на ночь Эмара и Де Монтепена?
Де Борзей. По-моему, госпожа Страхова предпочитает Вальтера Скотта…
Страхова. Да перестаньте же насмехаться! Говорю вам: дело серьезное! Вот и барон может подтвердить.
Барон. Вполне.
Лисицын. Что такое?
Страхова. Именно то, что я вам сейчас сообщила!
Де Борзей. Как же так?!
Лисицын. Ну вот… А наши думцы в это время занимаются черт знает какими мелочами!
Де Борзей. Ну да, их занимают вопросы о переносе толкучего рынка со Старого базара на Прохоровскую площадь. Будто нет более важных дел!
Лисицын. Еще бы! Их волнует только личная выгода! Если отпустить толчок на новое место, зачахнет торговля в прилегающих к нему домах господ думцев и их компаньонов!
Де Борзей. Мы откроем глаза всем честным людям, выведем негодяев на чистую воду! Немедля поставим вопрос о проституции и домах свиданий на повестку дня! Кто там у нас в полиции заведует выдачей желтых билетов и свидетельств содержателям означенных домов?.. Слушайте, господа, да это же доверенное лицо городового полицмейстера!
Лисицын. Кажется, Болотов… Да-да, точно он!
Де Борзей. Послушайте, господа, да ведь оный Болотов — ближайший родственничек Чернова, его протеже!
Лисицын. Болотов! Вот именно! Мало того, их превосходительство поставил его на место прежнего смещенного секретаря Трофимова, и, разумеется, неспроста!.. Вот где собака зарыта! Тут-то и копнем поглубже, так, глядишь, и до работорговли докопаемся!
Харин. Всенепременно, господа. В конце концов, это ваш гражданский долг как избранных жителями Одессы в муниципалитет!
Барон (скрыто провоцируя). Вот-вот. Покажите бессовестным думцам, что дух справедливости всё так же силен и непримирим в ответственных и нравственных наших деятелях.
Страхова. Благословляю вас на правое дело, милостивые государи мои!
Лишинская (подзадоривая). Мы с вами, господа.
(Начало в номере от 16 мая. Печатается по вторникам и четвергам. Продолжение следует.)