|
|
   |
Утро следующего дня. Дом Даво окружен полицейскими чинами и толпой зевак. Возгласы. Слухи. Толки. Давка. Ругань. Наконец двери магазина отворяются, выходит господин в военной форме, обличающей высшую полицейскую власть, и в сдержанной манере объявляет народу некоторые подробности кровавой драмы, пытается урезонить и успокоить толпу.
Чернов. Господа, будьте же рассудительны, соблюдайте порядок. Произошло страшное преступление, и мы тем более должны быть сдержаны и организованы, дабы трезво оценить случившееся и принять надлежащие меры. (Пауза). Нынешней ночью убит небезызвестный вам и многоуважаемый в обществе негоциант Даво. Принадлежащий ему магазин драгоценных вещей разграблен. Дочь Даво Мария бесследно исчезла.
Голоса из толпы:
«Как его убили?»
«Допрошены ли приказчики, прислуга?»
«Они арестованы?»
«Девушка похищена? Сбежала?»
«Какой кошмар!»
Чернов. Господа, еще и еще призываю вас к сдержанности! Поверьте, полиция примет все меры к розыску виновных! Мы рассчитываем на помощь и полное содействие всех граждан в таком серьезном расследовании. Доставленные вами сведения могут оказаться бесценным подспорьем. Со своей стороны я, как городовой полицмейстер, обещаю информировать обывателей обо всех подробностях открытия преступников. Полагаю, уже в завтрашних газетах вы прочтете удовлетворительный отчет об интересующих вас обстоятельствах. А теперь убедительно прошу вас разойтись и не мешать блюстителям порядка собирать факты и опрашивать свидетелей. Сделайте мне личное одолжение, отправляйтесь по своим делам.
Толпа редеет, однако не расходится, так как на место ушедшим являются новые лица. Чернов в сердцах машет рукой и удаляется назад в дом Даво. Панорама разграбленного магазина: распахнутые шкафы, разбитые витрины, выпотрошенная конторка-касса, расколотый сундук, осколки стекла, кожаные футляры и коробочки из-под драгоценностей, кое-где — незамеченные грабителями отдельные украшения, цепочки. На полу — брошенные счета, конторские книги. Среди всего этого беспорядка бродит явно раздосадованный Карачаев. Вынимает изо рта незажженную сигару, комкает ее, а затем ломает на куски и швыряет под ноги.
Чернов (входя). Ну?!
Карачаев. Ну и ну...
Чернов. Воистину: шел в комнату — попал в другую... Словно бы нарочно... Только что в газетах ни с того, ни с сего поминали антикварное, иначе не назовешь, дело Редноса... Случайность?! Я вас спрашиваю... И — на тебе... Будто предумышленно подстроил кто... Похоже, вы правы, Карачаев. Ваш Кондор — не досужие сплетни, не мистика... И покровители его, вижу, пустились во все тяжкие...
Карачаев (снова комкает сигару). Как всё скоро, как скоро... И как нескладно...
Чернов. Да прекратите же портить сигары! Может, вы наследство табачного фабриканта получили? Берете же дорогою ценою за углом, в Греческом переулке, у Крионы Папа-Никола... Да, так что ваши хваленые информаторы?
Карачаев. Как я вам уже докладывал, надежные люди внедрены в шайку. Стали поступать любопытнейшие сведения. Не хотел торопиться с отчетом. Взял дело на полный контроль. Или, по крайней мере, думал, что взял. И вот вам...
Чернов. Вы меня удивляете, Петр Осипович. И в данном случае удивляете нехорошо — своей самонадеянностью... (Темпераментно). И это ваше неизбывное: ждать, выжидать, не торопиться... Вот и дождались... Нынче имеем результат. И он не в нашу пользу... Ладно, делать нечего, идемте наверх.
Карачаев (обращаясь к занимающимся осмотром полицейским чиновникам). Свериться с книгами — что пропало. Оставшееся запротоколировать. И глядите у меня, с этими безделушками (пинает ногой лежащую на полу золотую цепь для часов с изящными брелоками в виде сердечка, якоря и креста) не баловать! Хвост оторву!
Полицмейстер в эти мелочные пререкания не вмешивается; с брезгливой миной, похрустывая подошвами, переступает битое стекло, бумажный сор и направляется к лестнице на второй этаж. Следователь нагоняет его в пролете. Заходят в спальную Даво, где над телом колдует безучастный ко всему толстяк Розен.
Розен (самому себе). Какой, однако, крепкий стилист поработал...
Чернов. Что вы там мелете, доктор, какой еще стилист?
Розен (с иронией). А такой, ваше высокоблагородие, что загнал стилет одним ударом вершка на два с лишком... Это ли не мастер-практик... Чтоб так умело наносить удары, следует хорошую школу заплечных дел пройти... Вот и надо вам стилиста искать.
Чернов. Поищем, поищем, доктор. Петр Осипович, у вас кто есть на примете, из «зубы проевших» (то есть профессионалов)?
Карачаев. Да уж, не пижон (в данном случае — дилетант) работал: обратная кобылка (рецидивист). В другой раз сказал бы, что Чумак, и, ей Богу, не ошибся бы. А теперь вот думаю иначе...
Чернов. Это отчего же?
Карачаев. Чумак, как вам ведомо, одиночка, жиган, бубновый туз (каторжник). Делиться не любит, с шайкой ни за что не пойдет. И вообще мудрено для него очень. Тут другой след, рука другая...Может статься, кража-то демонстративная. Чтоб истинные цели скрыть: убийство или похищение. Придать делу вид ограбления. А то и по двум зайцам ударить — свое дело сделать да вас скомпрометировать.
Чернов. Что ж делать-то будем?
Карачаев. Деваться некуда, придется расшевелить наших агентов. А как не хочется торопиться... Как не хочется...Вы же знаете, Валериан Михайлович, я-то хотел найти вдохновителей, наших с вами подлинных противников... А так, пожалуй, мы главарей спугнем да подвергнем наших информаторов и агентов смертельной опасности. Мы берем на себя большую ответственность...
Чернов. Видно, не время, Петр Осипович, изобличать высокопоставленных покровителей. Не говоря уже о том, что мы не вполне убеждены в самом их наличии. Эти благие намерения придется отложить до лучших времен. А теперь не до жиру, быть бы живу...
Говоря это, полицмейстер подходит к окну и глядит на улицу. По тротуару и мостовой по-прежнему снуют любопытные. На противоположной стороне улицы неподвижно стоит пожилой угрюмый шарманщик, близ которого скачет умилительная девчушка лет пяти-шести. Прохожие отлично знают эту неразлучную пару. Раздаются возгласы: «Здравствуй, дедушка Джак!», «Как дела, малышка?», «Ну-ка, крутани ручку». Им охотно подают милостыню. Чернов равнодушно наблюдает эту картину, погруженный в свои мысли. Поворачивается к Карачаеву и Розену. Нижний чин сливает Розену воду из кувшина, тот моет руки над тускло поблескивающим металлическим тазом. Следователь стоит, скрестив руки на груди.
(Начало в номерах от 16, 18, 23, 25, 30 мая, 1, 6, 8, 15, 20, 22 июня. Продолжение следует.)