|
|
   |
Окончание. Начало в номере за 18 февраля.
БУКВАЛЬНО пару месяцев назад производители земляных работ на проспекте Шевченко, поблизости от Дворца спорта, — люди бывалые, но и те были несказанно удивлены необычной находкой. Григорий Анатольевич Кучинский, бульдозерист с 20-летним стажем, подцепил на глубине 2,5 метра небольшую чугунную корабельную пушечку, изготовленную не позднее начала XIX столетия. При осмотре стало очевидным, что в прежние времена она была примерно наполовину врыта в землю или вмонтирована в цемент, то есть использовалась в декоративных целях. Самое занятное, что в жерле ствола оказалась специально заложенная туда старинная винная бутылка зеленого стекла с длинной «шеей», то есть те, кто эту пушку устанавливал, совершили некий ритуал возлияния. И в этой истории нет ничего необычного: пушки жаловали не только городам, но и военным героям. Общеизвестно, например, что две пушки были пожалованы заслуженному солдату графу
А. Ф. Ланжерону и вмонтированы по обе стороны ворот его дома. Имитированные орудия по сию пору встречаются у подворотен, а служили они не только для декоративных, но и для вполне утилитарных целей: чтобы въезжающий во двор гужевой транспорт не разбивал ворота.
ХОРОШО, НО КОМУ эта пушка принадлежала, как оказалась на месте находки, что стоит за церемонией ее установки на этом участке? Честно говоря, поначалу мной овладел вопрос: а не одна ли это из похищенных в прежние времена «полуденных пушек»? Это соображение подкрепляется, во-первых, тем, что по своим габаритам она вполне могла использоваться как сигнальная. Во-вторых, территория, лежавшая за старым ботаническим садом, между будущими Французским бульваром, Аркадией и Малофонтанской дорогой, с давних пор служила местом, где мазурики, скажем, «растырбанивали слам» (делили добычу), потрошили уворованные несгораемые шкафы, кассы и т. п. — в старой периодике имеется на то великое множество указаний. Впрочем, во всех первоисточниках говорится о том, что бульварная сигнальная пушка была медной, и этот аргумент не в пользу данной версии.
Тогда я пошел другим путем, а именно изучил давние планы этой местности и вынес их на современную топографическую основу. И вот что оказалось. Первый участок по дороге от площади 10 Апреля в направлении Дворца спорта, по сути, весь позапрошлый век, принадлежал купеческому семейству Маразли — сперва Григорию Ивановичу, а затем его знаменитому сыну, Григорию Григорьевичу. Протяженность этого участка вдоль улицы составляет примерно 215 метров, порядка 100 сажен. Следующими за ним участками владели другие крупные греческие негоцианты — Родоканаки, Папудовы, Маврокордато. Так вот, пушечку нашу отыскали на границе владений Маразли и Родоканаки, что, как мне представляется, многое поясняет.
Все перечисленные особы активно занимались хлебным экспортом еще в первые десятилетия позапрошлого столетия. В связи с этим они занимались регулярными морскими перевозками. Возможно, кого-то сегодня поразит тот факт, что тогда вовсю процветал морской разбой, а в периоды военных действий — и каперство. Известно, например, что во время военных действий негоцианты даже испрашивали у Ришелье патенты на крейсерство, чтобы вредить французам. А потому на большинстве торговых судов имелись пушки, причем, как правило, по нескольку штук. Разумеется, на каких-нибудь легких коммерческих бригах эти орудия не могли быть большими, однако и они оказывались довольно эффективными в сражениях с такими же малотоннажными пиратскими судами.
Подобные столкновения были отнюдь не редкими даже во времена Воронцова, не говоря уже о более отдаленных. В одной из своих книжек я рассказывал о нападении средиземноморских пиратов на караван российских судов в сентябре 1827 года вблизи острова Хиос. Поначалу корсарам удалось даже захватить одно из судов, но затем оно было отбито с помощью пушек, причем палили сначала картечью, а затем ядрами. Шкипер «Графини Воронцовой», опытный морской волк Иосиф Силич, отогнал пиратскую бригантину, за что по представлению Воронцова получил медаль «За усердие» на Владимирской ленте.
Как было сказано, суда, обслуживавшие Маразли, Родоканаки, Папудова и других хлеботорговцев, были снабжены именно такими орудиями, каковое и обнаружилось в котловане. Что может означать установка на дачном участке отслужившей свой срок пушки, сопровождавшаяся распитием дорогого вина? Вероятно, это либо память о списанном судне, обогатившем своего хозяина, либо о конкретной морской виктории. Не исключено, что это некий фетиш, семейная реликвия, знак, установленный Г. Г. Маразли в память об отце (1770—1853), составившем состояние как раз морской коммерцией. Как знать, возможно, эта пушка когда-то спасла им жизнь или же входила в оснащение первого принадлежавшего семейству судна. Эта же версия один к одному проецируется на отца и сына Родоканаки — Федора и Перикла. Понимаю, что всё это вещи чисто умозрительные, однако, согласитесь, весьма вероятные.
А ЧТО ЖЕ БУДЕТ с этой мемориальной пушкой, спросит читатель? Сохранится ли она? Будет ли выставлена для всеобщего обозрения? Ведь большинство из тех, что выставлены на всеобщее обозрение (скажем, у аркадной стены старого карантина), пребывают в удручающе плохом состоянии. К счастью, этой пушечке сильно повезло. Доброе дело восстановления и реставрации, вплоть до лафета, взяло на себя семейство известных одесских архитекторов Повстанюков. Приведенная в полный боевой порядок, пушка будет общедоступно экспонироваться, так что всякий желающий одессит сможет в прямом и переносном смысле прикоснуться к истории города. Впрочем, и надзор за этой реликвией тоже будет надлежащий, дабы не повторились казусные истории, подобные похищению бульварной полуденной пушки 150-летней давности.
Олег ГУБАРЬ.