|
|
   |
Сегодня редко можно увидеть в поезде или трамвае юношу или девушку с книгой в руках. Молодые люди предпочитают мобильные телефоны, связанные с интернетом, листая которые можно читать что угодно, или, ткнув в уши телефонный проводок, слушать музыку.
Поэтому я был приятно удивлен, когда ехал недавно поездом в гости к другу в Нюрнберг и увидел, как сидящая рядом со мной молодая немка, достав из сумки книгу, начала ее читать. Но еще больше удивился когда, глянув на обложку книги, прочитал ее название. Это были «Одесские рассказы» Бабеля на немецком языке.
По удивительному стечению обстоятельств перед этой поездкой я был в Мюнхене, где отмечали День книги, установленный в Германии с 1947 года в память о книгах, сожженных нацистами. В Мюнхене этот день отмечают 10 мая. В этот день на одной из площадей города проходит собрание горожан. Люди зажигают свечи и стоят в глубоком молчании, пока представитель городского совета рассказывает о том страшном майском дне 1933 года, когда в центре города пылал костер из книг. А потом зачитываются фамилии писателей, чьи книги были приговорены нацистами к сожжению.
В 1933 году первый костер из «несоответствующих германскому духу» книг запылал в Берлине. Это было 8 мая. А двумя днями позже костры из книг пылали уже по всей Германии. В Мюнхене подготовка к сожжению книг началась 10 мая 1933 года на Кёнигсплац. По приказу нацистов на этой варварской акции, помимо горожан, должны были присутствовать преподаватели гимназий вместе с учащимися, профессора высших учебных заведений и студенты.
Перед тем как запылал костер из сваленных на площади книг, солист Мюнхенского оперного театра Курт Родек спел любимую песню немецких фашистов «Дойчланд юбераллес!», — «Германия превыше всего!». А потом руководитель студенческого общества выступил с речью, в которой проклял писателей, чьи книги были приговорены к сожжению. После этого зажгли костер и начали бросать в него книги.
Из немецких писателей в огонь летели произведения Генриха Гейне, Томаса Манна, Лиона Фейхтфангера, Анны Зегерс, Ремарка, Стефана Цвейга, Зигмунда Фрейда и других авторов, чьи имена знал весь мир. Из иностранных писателей это были переведенные на немецкий язык книги Джека Лондона, Эрнеста Хемингуэя, Фолкнера, Камю, Барбюса, Ромена Роллана, а из советских Максима Горького, Ильи Эренбурга, Михаила Зощенко, Исаака Бабеля и многих других.
...Сидящая в поезде рядом со мной немка, читая «Одесские рассказы» Бабеля, неожиданно рассмеялась и я, не выдержав, спросил:
— Нравится?
Она кивнула:
— Очень!
Тогда я рассказал ей, что 4 сентября 2011 года был в Одессе на открытии памятника Бабелю, где собрался почти весь город и приехали гости из разных стран мира, в том числе и прилетевшая из Америки дочь Бабеля Лидия с внуком Бабеля Андреем.
Немка отложила книгу и спросила:
— Так вы из Одессы? Как я хочу побывать в этом городе, о котором так интересно пишет Бабель!
Мы разговорились, и я узнал, что она — студентка филологического факультета Нюрнбергского университета и изучает творчество писателей, книги которых с приходом к власти в Германии в 1933 году нацистов сжигались на кострах. Зовут девушку Юта Вайс. Она немного говорит по-русски, поскольку изучает русский язык, чтобы читать Бабеля и других классиков русской литературы в оригинале. А о Бабеле сказала так: «Его фразы можно повторять бесконечно, как строчки поэта».
Когда я спросил, откуда у нее такой интерес к русским писателям, она сказала, что еще учась в гимназии увлеклась Львом Толстым, Чеховым, Иваном Буниным, стихами Александра Блока и Анны Ахматовой. Это увлечение и привело ее на филологический факультет университета. А однажды, уже будучи студенткой, зашла в букинистический магазин и услышала, как его хозяин, показывая покупателю потрепанную книгу, сказал, что она была запрещена при нацистах, и его отец прятал ее, подвергая себя опасности. Это была «Мать» Горького. Когда человек, купивший книгу, ушел, она спросила хозяина магазина, есть ли у него еще книги русских писателей, приговоренных нацистами к сожжению. Он сказал, что таких книг у него больше нет, но пригласил посещать в его магазине еженедельные литературные встречи. На этих встречах люди, интересующиеся запрещенными в годы нацистской диктатуры книгами, делают доклады об их авторах. Так впервые она услышала о Бабеле. О нем рассказывал старый актер, который даже прочитал на память рассказ «Король». Она поняла, что этот писатель видел и слышал жизнь с такой новизной, на которую способен далеко не каждый.
Но где было найти его книги? В обычных книжных магазинах их не было, и Юта начала обходить все букинистические магазины, искать на «блошиных рынках», которые в Германии называются «фломарками». «Одесские рассказы», которые она читала в поезде, ей выслало одно из немецких издательств. Но ей хотелось найти книгу Бабеля, изданную в Германии до 1933 года. И такую книгу она нашла!
Обходя во Франкфурте «блошиный рынок», где прямо на земле, на газетах или на протертых ковриках, были разложены всевозможные старые вещи, в том числе и книги, она вдруг увидела «Конармию» Бабеля, изданную каким-то берлинским издательством в 1929 году. Книги продавала, сидя на низенькой скамеечке, пожилая немка.
Схватив свою находку и уплатив за нее не очень большую сумму, Юта спросила женщину, как к ней попала эта книга. Та ответила, что живет в пригороде Франкфурта в небольшом доме, который давно купила с мужем у старика, бывшего преподавателя гимназии. Его сын в годы нацистской диктатуры был арестован гестапо и отправлен в концлагерь Дахау, откуда уже не вернулся. И недавно, очищая с мужем чердак дома от старой рухляди, они нашли там несколько книг, среди них эту.
— И этот Бабель сейчас у вас? — спросил я свою соседку по поезду.
— Нет, — ответила она. — Прочтя «Конармию», я долго хранила ее у себя. А потом узнала из одной телевизионной передачи, что в Мюнхене живет коллекционер Георг Зальцман, который много лет коллекционирует книги, приговоренные нацистами к сожжению.
К этому коллекционеру попал в руки черный список, составленный в 1933 году берлинским библиотекарем, ярым приверженцем Гитлера. Этот список и был взят нацистами за основу при осуществлении их варварских акций. Согласно этому списку Зальцман в течение многих лет неутомимых поисков собрал около 10 тысяч выживших в годы гитлеровского террора книг. Для их хранения ему пришлось возле своего дома сделать специальную пристройку. Не так давно он умер, завещав свою коллекцию библиотеке университета Аугсбурга, который когда-то заканчивал.
Понимая, какую ценность имеет найденная мной изданная в 1929 году «Конармия» Бабеля, я передала книгу в фонд этой библиотеки. А сама читаю и перечитываю «Одесские рассказы»...
КОГДА МЫ ПРИЕХАЛИ В НЮРНБЕРГ, где меня встречал на перроне мой друг, я познакомил его с Ютой, и мы пошли ее проводить. Девушка жила недалеко от вокзала, рядом с угрюмым зданием Нюрнбергского земельного суда, в котором с 20 октября 1945 года по 1 ноября 1946 года проходил исторический судебный процесс над главными нацистскими преступниками. Поравнявшись с этим зданием, мы невольно остановились. Я сказал, что оно знакомо мне по кадрам кинохроники, которые снимал на Нюрнбергском процессе знаменитый советский кинодокументалист Роман Кармен и которые я еще мальчиком видел в одесских кинотеатрах. Юта помолчала, а потом тихо сказала:
— Да, мы, немцы, знаем, что здесь судили страшное зло.
Мы распрощались с ней возле ее дома, и я пожелал ей стать доктором филологических наук. Она улыбнулась и сказала, что обязательно добьется этого почетного звания, тем более что тема для будущей докторской диссертации у нее есть — Бабель!
Вот такое было у меня интересное знакомство...
В 1995 году в центре Берлина, на площади, где в мае 1933 года запылал первый костер из запрещенных в нацистской Германии книг, установили памятник работы израильского скульптора Ульмана. Памятник представляет собой пустые книжные полки, установленные ниже уровня мостовой и закрытые сверху стеклом. Табличка рядом гласит: «На этой площади 8 мая 1933 года нацисты сжигали не соответствующие их идеологии книги». А ниже на той же табличке выгравированы пророческие слова Генриха Гейне: «Там, где сжигают книги, впоследствии сжигают людей»...
Аркадий Хасин