|
|
   |
26 ноября — День памяти жертв голодоморов
и политических репрессий
Память о великом голоде в Украине в 1932-1933 годах в нашей семье жила всегда. Время от времени и мама, и отец, и бабушка вспоминали о том, как ели «макуху» и лепешки из «лободы», как необыкновенно вкусна была «затирка» из последних остатков муки, как старшие члены семьи меняли вещи на продукты питания, спасая детей, как «пухли» от недоедания, как хоронили близких и соседей...
С этими знаниями я выросла. И, помнится, была очень удивлена, когда учительница в начальной школе резко и однозначно пресекла мою попытку рассказать о том, что голод в истории нашего государства был и унес миллионы жизней.
— Не было никакого голода! — прервала на полуслове и с осуждением.
Папе же она, пригласив в школу, напомнила, что дедушка мой, мамин отец, вернулся из лагерей только в 1954-м, после смерти Сталина, поэтому, мол, следите за тем, что ребенок ваш говорит и какие знания вы вкладываете ей в голову.
Папа, помнится, после этого как-то неловко и неубедительно пытался мне объяснить, что «есть правда и правда», и не все, что слышишь дома, нужно чужим людям рассказывать, особенно в школе. Мама при этом тихо, пряча от меня слезы, плакала, а дед, бледный, как полотно, бегал по дому, громко хлопая себя по брюкам руками. Дедушка Антон у нас вообще не умел ходить медленно, а когда нервничал или злился, — просто бегал. Молча! Так и умер, ни детям своим, ни нам, внукам, не рассказав, как жилось ему в сталинских застенках, в чем обвиняли, что видел, познал. В 54-м домой вернулся уже со справкой о реабилитации — полгода ее в Москве добивался, считая невозможным вернуться к без него выросшим детям без такой справки, они, мол, еще и на оккупированной территории в годы войны жили...
Словом, этот урок я запомнила на всю жизнь и больше никогда никому не рассказывала о том, что слышала от родителей о страшных 30-х годах прошлого века. Более того — боялась даже расспрашивать взрослых об этом, хотя вопрос — так что же все-таки тогда было? — мучил меня многие годы.
...Теперь вот думаю: как жаль, что боялась расспрашивать. Многих деталей, нюансов, имен и фамилий унесенных голодомором родственников теперь уже никогда не узнаю. Весьма приблизительно, например, знаю историю жизни любимейшего из близких — мужа тети, сестры отца, — дяди Коли, который сыграл особую роль в моей судьбе, имею в виду — в выборе профессии. Дядя Коля был журналистом, многие годы работал ответственным секретарем районной газеты на Тернопольщине. Родился же и вырос он в Николаевской области, как и тетя, в Западную Украину они уехали весьма юными, сразу же после войны, но это несколько другая история. Возвращаясь же к теме голодомора, отец рассказывал, что из одиннадцати детей семьи Выровых в 1932-м выжил только младшенький Коля. И его мама. Десять ее детей, его, следовательно, братьев и сестер, а также отец умерли от голода.
Дядю Колю, по моему твердому убеждению, тоже унес голодомор. Он догнал его шестьдесят лет спустя, в 1992-м.
Именно в том году, если помните, Украина впервые отмечала печальную дату — 60-летие голодомора. Появились публикации-воспоминания в газетах, выступления по радио, телевидению. Заговорили ученые-историки. Вышли книги с воспоминаниями очевидцев.
В Киеве тогда организовали и провели международную научно-практическую конференцию, посвященную этой трагедии, и дядю Колю, в числе других, пригласили на нее, как непосредственного участника и жертву. Конечно же, он поехал. Уже много писал на эту тему, готовил книгу, вел свое журналистское расследование (замечательно, кстати, рисовал, любил фотографировать)...
С какими впечатлениями возвратился домой из Киева, с той конференции, не смог рассказать никому и уже никогда не расскажет. 1992-й был тоже голодным в нашей Украине — развал и разруха. Вышло так, что в столице дядя Коля не смог поесть и купить себе в дорогу булку и кусок колбасы, а в тот период в поездах наших даже чаю нельзя было попить.
Голодный и холодный он ранним утром вышел из поезда в Тернополе на железнодорожном вокзале, откуда домой ему нужно было добираться еще электричкой. Зашел в привокзальный буфет, съел там бутерброд... Оказалось — с лептоспирозом. Есть такая инфекционная болезнь, о которой на тот момент врачи-практики напрочь забыли. Теперь «вспомнили» — то и дело читаешь сообщения о случаях заболевания, переносят инфекцию грызуны (мыши, крысы).
Поскольку на тот момент болезнь очень давно в нашей стране не проявлялась, то правильный диагноз дяде Коле поставили тогда, когда его уже нельзя было спасти. Умер в страшных мучениях. Хоронил его весь город Борщев, где он жил, работал и пользовался большим уважением как журналист, гражданин и патриот Украины. Рожденный и выросший на юге, он не был чужаком и в Западной Украине, прежде всего, потому, что искренне ее любил...
22 ноября Президент Украины В. Ющенко издал Указ, согласно которому в Украине должна быть основана новая традиция — в День памяти жертв голодоморов и политических репрессий, который в этом году отмечается 26 ноября, по всей стране проводить вечера-реквиемы, вечера воспоминаний о великих трагедиях в нашей истории, возлагать траурные венки из ржаных и пшеничных колосьев к памятным знакам, местам захоронений жертв голодоморов и политических репрессий...
Читая этот Указ, невольно вспомнила детские свои «уроки истории», дедов и родителей, познавших и голод, и репрессии, и войну, и разруху, причем неоднократно, но многие годы остерегавшихся рассказывать правду о них даже собственным детям. И дядю Колю — журналиста и писателя Николая Иосифовича Вырового, который хотел и мог очень много еще рассказать соотечественникам о прошлом и настоящем народа нашего и страны...
Сегодня в 16 часов минутой молчания почтит Украина всех своих граждан, унесенных голодоморами, замученных в сталинских застенках. Зажгите и вы, читатель, свечу!
Лариса БУРЧО.