|
|
   |
У закрытой двери одного из кабинетов облгосадминистрации, где специалисты должны были обсуждать проблемы рынков региона, узнаю: «Заседание переносится на 19 августа — губернатор в отъезде». Человек шесть коллег-журналистов уже ушли, сообщил дежурный милиционер. Досадно, что никто не предупредил заранее, но делать нечего, да и не впервой такое. Ситуация сегодня в регионе пожароопасная, так что и властям здорово «припекает» — на месте не усидишь.
Чтобы компенсировать потраченное на дорогу время, пришлось срочно переориентироваться. Благо, не так далеко сквер Космонавтов, где сегодня полным ходом идут строительные работы. Подробности о них хотели бы знать наши читатели.
«В Одессе появилась собака Баскервилей?» — так называлась публикация в нашей газете (31 января 2009 г.). Тогда читатели сообщали, что кора на нескольких могучих деревьях в сквере Космонавтов варварски ободрана, и предположили, что их собираются уничтожить, чтобы на этом месте затеять строительство очередного кафе, ресторана или еще чего-то подобного.
Работники бювета, расположенного в непосредственной близости от пострадавших деревьев, дружно утверждали, что «поздней ночью кто-то выпускает огромную собаку», она-де и обдирает на деревьях кору. Эту версию поддержал и возглавлявший в ту пору «Горзелентрест» господин Бобыкин. Об этом он поведал журналистам на одной из пресс-конференций («У каждого одессита «по зеленому листочку»?», «Вечерняя Одесса», 23 июня 2009 г.). Приморская райадминистрация как хозяин района просто промолчала.
Сегодня в сквере Космонавтов идет реконструкция. Однако одесситов настораживает, например, то, что некоторые дорожки, выложенные плиткой, и впрямь широки — впору катить по ним не только легковым, но и грузовым машинам. В этом многие встретившиеся в сквере люди даже не сомневаются. «Посмотрите, эта ведет к кафе «Сегед», — обратила мое внимание Татьяна, — а вон та, огромной дугой, еще длиннее и шире, тоже, небось на что-то подобное нацелена».
У кафе «Сегед», рядом с жилым пятиэтажным домом, и без того около десятка машин, правда, заезжают они из Лунного переулка, но площадка, где они останавливаются, вспоминают жильцы, когда-то была засажена деревьями.
Прошлась по скверу. Одни канавы уже засыпаны, роют другие. «Для чего?» — поинтересовалась у рабочего, управляющего ковшом. «Для освещения»,— коротко проинформировал он. Посреди сквера — ограждение. Здесь, говорят, будет фонтан. А на месте снесенного кафе у дороги, которое когда-то даже поджигали, соорудят памятник космонавтам.
«С помпой идет реконструкция», — иронизируют одни одесситы, предпочитающие скромные дорожки, но побольше сохраненной зелени в сквере. «Будет порядок», — радуются другие. Но все хотели бы знать, чем дело закончится.
Не пощадила стройка, к сожалению, деревья. Сколько? Можно только гадать... Но видела сложенные в горку стволы нестарых еще «зеленых друзей».
«Кто ведет реконструкцию?» — поинтересовалась у загорелого озабоченного мужчины. «Город», — таков был ответ.
«Так кому и кто все-таки дал разрешение на вырубку деревьев?» — снова попыталась я узнать в инспекции по благоустройству. Но там тоже шли совещания. Секретарь попыталась соединить меня с начальником инспекции, не так давно занявшим этот пост, И. Д. Штогриным, однако после «соединительной» музыки последовали гудки.
Обрадовалась площадке с арбузами и дынями рядом со сквером Космонавтов. Обеденное время подходило к концу. Все равно забегу к друзьям, живущим неподалеку, с подарком — сладкой дыней. По крайней мере, в этом заверил молодой продавец, с трудом изъяснявшийся по-русски. Он же заверил, что бахчевые «из Херсона». Поверила на слово.
...Геннадий Иванович, откусив кусочек от дынного ломтя с широкой изумрудной полоской у корки, сердито сплюнул: «Дыня горькая. Небось, напичкали ее нитратами. Где ты ее купила?». Сказала. «Ты соображаешь, у кого покупаешь?» — постучал по собственному лбу.
...Продавец для чего-то понюхал разрезанную пополам дыню и молча вынул из кошелька 12 грн. «Мне лишнего не надо, — отсчитала я 2 гривни,— а документы на продажу товара есть?» Посуетившись еще минуту с кошельком, он промямлил: «Нет». Мысленно обругав себя за опрометчивую доверчивость к подобным продавцам и бахчевым «колодцам», двинулась я к трамваю, не обернувшись на льстивый зов. Похоже, меня хотели «отблагодарить» весомой купюрой.
На водопроводной, поджидая трамвай № 10, увидела на скамейке под палящим солнцем мальчишку лет пяти. Поодаль в жидкой тени — молодая женщина с годовалой малышкой на руках. Под деревом — кульки с какими-то пожитками. На бомжей не похожи. Едут, наверное, в Черноморку, предположила.
«Дай ей, — обращается женщина к сыну, кивая на один из кульков. Мальчишка, чуть покопавшись в нем, протягивает малышке... копченую, вроде охотничьей, сосиску — и девчушка начинает мусолить ее почти беззубым ртом.
«Что вы делаете? Разве можно такое ребенку, к тому же в эту страшную жару?! — изумилась я. — В инфекционной больнице сотни детей с острыми кишечными инфекциями. Вы что, хотите погубить ребенка? Лучше дайте ей кусочек хлеба с кипяченой водой».
«Вона так добре їсть їх», — невозмутимо констатировала мамаша и, протягивая мальчишке 5 гривен, скомандовала: «Купи в магазине воды. Только сладкой и холодной».
«Нельзя такому маленькому ребенку сосиску», — вновь попыталась я «вдолбить» правила питания мамаше. Та сделала вид, что не слышит.
Из дому позвонила я заведующей эпидотделом облСЭС Людмиле Красницкой. «Ну вот, с такими мамами разве может ситуация измениться к лучшему? — возмутилась она, выслушав мой рассказ. — В инфекционную больницу по-прежнему госпитализируют много детей. И в основном в возрасте от года до четырех».
Мария Стерненко