|
|
   |
Недавно в трамвае я услышал разговор двух пожилых женщин. Одна жаловалась другой, что в один из жарких июльских дней ей стало плохо и она вызвала «скорую помощь». Врач сделал ей укол. Она дала ему 15 гривен. Больше у нее не было. Врач с недовольной миной сунул деньги в карман и сказал: «С такими деньгами на «Привоз» не пускают». И вспомнился мне один случай...
Мы шли с грузом зерна из Канады в Одессу. Шторм встретил нас сразу по выходе в Атлантический океан и не отпускал до самого Гибралтара. И все бы ничего, если бы не пришлось остановиться. Наш «Аркадий Гайдар» начало качать так, что в буфетной побилась вся посуда, а во многих каютах посрывало столы.
Случилось это ночью. Мне позвонил капитан и попросил подняться на мостик. Там я увидел нашего врача Бориса Евсеевича Каминского. Капитан нам сказал, что с идущего навстречу западногерманского судна получена радиограмма. У жены немецкого капитана начались роды. Врача на их судне нет. Растерявшийся немец просит находящиеся поблизости суда, на которых есть врач, оказать помощь.
— Я готов, — коротко ответил Борис Евсеевич.
— Ну вот, — кивнул капитан. И обратился ко мне, стармеху:
— А вы проверьте мотобот.
Океан бушевал. Такелаж, надстройки, грузовые лебедки — все блестело от захлестывавших судно волн. И даже высоко стоявшая над океаном луна была такой яркой, словно и ее умыл шторм.
Показались огни западногерманского судна. Они то взлетали вверх, то исчезали в волнах, словно разбушевавшийся океан старался их погасить.
Мотобот был в полном порядке. В него сели старпом, несколько матросов, механик и врач. Боцман отпустил тормоз шлюпочной лебедки, мотобот пошел на воду, заработал мотор, и вскоре моряки скрылись из виду.
Ждали мы долго.
От пены океан был белым. Пронзительно свистели на ветру снасти, и казалось, бешенству стихии не будет конца.
Поднявшийся на мостик боцман откинул капюшон плаща и, вытирая мокрое от брызг лицо, сказал:
— Сказилась Атлантика! Сколько плаваю, такой ее не видел!
А капитан молчал. Только нервно прикуривал одну сигарету от другой...
Уже светало, когда мы увидели мотобот. Он то взлетал к затянувшим небо облакам, то исчезал из виду.
Боцман побежал на шлюпочную палубу готовить к подъему мотобота шлюп-тали, а капитан перевел рукоятку машинного телеграфа на «малый вперед». Нужно было развернуть судно, чтобы прикрыть мотобот, когда он подойдет к нашему борту. И вот мокрый, уставший, со слезящимися от ветра глазами, на мостике появился врач.
— Мальчик! — потирая замерзшие руки, весело сказал он. — Такой бутуз!
Когда океан немного утих, ко мне зашел капитан. Усевшись в кресло и закурив, сказал:
— Удивительный человек наш врач. Я читал его личное дело. В автобиографии он пишет, что во время войны в Минском гетто немцы расстреляли всю его семью. А он радуется появлению на свет нового немца. И в каких условиях он его принимал!
Вот какая история о враче вспомнилась мне, когда я услыхал в трамвае разговор пожилых женщин...
Аркадий Хасин