Что делать с беспризорными детьми?

ИЗВЕСТНО, ЧТО БЕСПРИЗОРНОСТЬ ДЕТЕЙ является в настоящее время одной из острых социальных проблем, требующих безотлагательного решения. Каково количество беспризорных детей в Украине? На этот вопрос нет сегодня однозначного ответа.

В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРОГРАММЕ по преодолению детской беспризорности и безнадзорности, предложенной Министерством по делам семьи, молодежи и спорта в декабре 2005 года и рассчитанной на 2006—2010 гг., указывалось, что на профилактическом учете служб по делам несовершеннолетних находится почти 150 тыс. детей, которые бродяжничают и нищенствуют, склонны к правонарушениям, употребляют наркотические и психотропные вещества, алкогольные напитки. Отмечалось, что эти дети часто становятся жертвами сексуальных преступлений, вовлекаются взрослыми в преступную деятельность. По данным службы по делам детей Одесской областной государственной администрации, общая численность в нашей области детей-сирот и детей, лишенных родительской опеки, внесенных в «Единый банк данных детей, оказавшихся в сложных жизненных обстоятельствах», составляет 7149 человек (1841 ребенок-сирота и 5308 детей, лишенных родительской опеки). Но эти данные не дают представления о собственно беспризорных детях, живущих на улице. В различных источниках, относящихся к Украине в целом или к тому или иному региону, при обсуждении проблемы беспризорности называют разные цифры.

В Государственной программе ставилась задача сократить детскую беспризорность на 50%. Уже сейчас можно сказать, что эти благие пожелания останутся на бумаге, ибо тенденции к сокращению, уменьшению масштабов этого страшного явления не наблюдается. Вызывает сомнение и эффективность мер, предлагаемых для решения проблемы: сосредоточение внимания преимущественно на расширении сети детских домов семейного типа, увеличении количества приемных семей и соответствующих льгот. Все это очень важные и необходимые меры для профилактики детской беспризорности. Они, однако, не решают проблемы собственно беспризорных детей, «детей улицы», особенно тех, которые уже имеют солидный опыт пребывания там. Сформировался особый социальный слой, особая среда, которая, как трясина, затягивает детей, оказавшихся по тем или иным причинам вне семьи. Общение с этими детьми, изучение их образа жизни и личностных особенностей свидетельствует о том, что в данном случае требуется длительная социально-психологическая реабилитация и одновременно медицинское лечение. К сожалению, для совмещения этих функций отсутствуют необходимые условия, несмотря на множество всевозможных организаций и различного рода фондов. Мы считаем, что определение эффективных мер, направленных на реабилитацию именно этой категории детей, предполагает сотрудничество государственных и общественных организаций с научными группами, занимающимися исследованием данной проблемы, а также координацию работы различных ведомств: Министерства внутренних дел, Министерства образования и науки, Министерства по делам семьи, молодежи и спорта, Министерства здравоохранения.

ПРОБЛЕМА «СОЦИАЛЬНОГО СИРОТСТВА» (когда ребенок фактически является сиротой при живых родителях) и детской беспризорности уже в течение нескольких лет находится в поле зрения кафедры социологии Института социальных наук Одесского национального университета. Мы обратили внимание на то, что систематических обследований, имеющих научно обоснованную базу для изучения данного социального явления, в масштабах Украины или крупных регионов не проводилось. Причина — отсутствие необходимых средств для проведения исследований. Поэтому анализ состояния беспризорности в Украине, как правило, проводился на основе официальных данных, которые, как мы считаем, не вполне надежны. А главное — имеющаяся информация не дает возможности охарактеризовать специфику различных групп детей, находящихся «в неблагоприятных жизненных обстоятельствах» и, соответственно, определить эффективные меры, которые следует применять к различным категориям неблагополучных детей. Основанием для такого за"ключения является знакомство с системой учета беспризорных детей, а также предпринятый нами анализ информации, содержащейся в личных делах детей, прошедших через приюты

г. Одессы в течение последних 5 лет.

Прежде всего, приведем данные, свидетельствующие о характере учета беспризорных детей, определяемом централизованно в соответствии с документами, направленными из центральных ведомств. Выяснилось, например, что из 3326 дел, перенесенных нами на электронные носители, на 226 детей заведено по два дела, 115 детей имеют по три дела, по четыре личных дела имеют 74 ребенка, на 28 детей заведено по 5 дел и т.д. 8 детей имеют более чем по 10 личных дел! Иными словами, 50% детей, внесенных на основании данных учета приютов в исследуемый нами массив, упоминаются в нем два и более раз. Разумеется, дать качественный анализ такого рода данных очень сложно, поэтому пришлось вначале идентифицировать личные дела, ликвидировать дублирование, а затем переходить к анализу характеристик побывавших в приютах детей. Такой способ учета, с нашей точки зрения, не является корректным, т.к. реабилитация беспризорного ребенка предполагает индивидуальную работу с ним и понимание истории его небольшого жизненного пути, возможность иметь в поле зрения особенности его поведения в различные периоды жизни вплоть до совершеннолетия. Это так же необходимо, как и знакомство с историей болезни при лечении больного.

Но почему ребенок попадает в приют во второй, третий и более раз? Оказалось, что основной причиной выбытия из приюта и характеристикой направления выбытия является «самовольный уход». Из 55 пунктов (!), характеризующих направления выбытия (переданы родителям или родственникам, другим приютам, интернатам, детским домам и т.д.), на «самовольный уход» приходится от 60% до 70% всех поступивших в приюты в разные годы. Улица, таким образом, постоянно воспроизводит себя, причем положительной динамики в этом отношении не наблюдается. Парадокс состоит в том, что, несмотря на все тяготы уличной жизни, она, несомненно, привлекает детей, которые там уже побывали. Она полна приключений и порождает иллюзию свободы, отсутствия каких-либо обязанностей. Эти дети устраиваются группками, не имеют трудностей в добывании необходимых средств существования. Существует множество различного рода благотворительных организаций, которые обеспечивают им минимальный комфорт и делают их жизнь на улице вполне сносной и в определенном отношении необременительной. Например, благотворительный фонд «Дорога к дому» так определяет свои задачи работы с бездомными детьми: «Наша же задача — поддерживать всех детей, живущих в подвалах, люках, развалинах. Помочь им с одеждой, питанием, лечением. Они находятся под нашим постоянным контролем. Это примерно сто детей, которые знают нас в лицо и которых знаем мы. Вот сегодня нам стало известно, что этой ночью девочка умерла в подвале. Сейчас мы пытаемся помочь с похоронами» («Зеркало недели», 9.07.2005, № 26). Действительно, есть ситуации, когда помощь детям необходима. Но основное направление решения проблемы беспризорности, как мы считаем, должно быть иным. Более того: возникает вопрос, правильно ли это — создавать комфортные условия для жизни детей на улице? Так, в «Рабочей газете» (31.01.2007, № 16) помещена статья под названием «Беспризорникам должно быть некомфортно на улице». Наша точка зрения более радикальна: «Дети не должны жить на улице!» — а для этого необходима система научно обоснованных мер, предпринимаемых на государственном уровне.

ПРИВЕДЕМ ДАЛЕЕ ДАННЫЕ, свидетельствующие о всей серьезности сложившейся ситуации. Информация о времени нахождения на улице (до поступления в приют) свидетельствует, что больше всего детей пробыли на улице от года до 3 лет: их количество составляет более трети всех поступивших в приюты детей! Почти треть составляют те, кто находился на улице более 3 лет. Обращает на себя внимание и следующее обстоятельство: сравнение данных о времени нахождения на улице (65% поступивших находились на улице более года!) с данными о том, какова доля прибывших в первый раз, свидетельствует о том, что среди попавших в приют впервые много тех, кто имеет большой стаж пребывания на улице, но, тем не менее, не попадал в поле зрения соответствующих служб. Это может быть следствием различных обстоятельств: либо задерживающие службы работают неэффективно, либо не все задержанные дети регистрируются и «неопознанными» снова попадают на улицу, либо ребенок, уже бывший в приюте, регистрируется как прибывший впервые. В любом случае вышеприведенные данные свидетельствуют о значительных погрешностях в работе по преодолению беспризорности, о том, что нет достаточно серьезной системы учета беспризорных детей и эффективных мер борьбы с этим социальным недугом.

Целесообразно указать также на следующее: когда соотношение находящихся в приюте «многоопытных» бродяжек с малоопытными или совсем неопытными равно 2 к 1, приюты могут становиться одним из источников пополнения улиц беспризорными детьми. При этом подчеркнем, что персонал приютов делает вроде бы все от него зависящее, чтобы нормальная, «цивилизованная», жизнь ребенку понравилась, и тем не менее дети самовольно покидают приют. Практически каждый третий упомянутый в массиве данных ребенок не задерживался в приютах более суток! Еще треть находилась в приютах менее недели. Очевидно, что за столь короткие сроки невозможно собрать не только полноценную информацию о ребенке, но и оказать ему необходимую помощь, повлиять на его судьбу. Иными словами, 2/3 детей, прошедших через приюты, возвращаются к своей прежней жизни.

ПРЕИМУЩЕСТВЕННЫЙ ВОЗРАСТНОЙ ДИАПАЗОН поступивших — дети от 11 до 16 лет, включительно. Распределение поступивших детей по возрасту (от 1 года до 18 лет) свидетельствует о том, что во все обследованные годы дети от 11 до 16 лет составляли до 70% детей, поступивших в приют в течение года. Но в наибольшей степени склонность к бродяжничеству выражена в возрасте 13—16 лет, о чем свидетельствует, в частности, сравнение контингента приютов и данных статистики. Соотношение девочек и мальчиков, поступивших за 4 полных и 1 неполный год в приюты, равно 1 к 3: мальчики поступали в приюты в 3 раза чаще, чем девочки. И это не определяется долей мальчиков и девочек указанного возраста среди населения. Например, по данным статистики, на начало 2005 года соотношение мальчиков и девочек было 51% и 49%, соответственно, тогда как соотношение поступивших в приюты детей выглядело как 75% мальчиков и 25% девочек. С полным основанием, таким образом, можно заключить, что склонность к бродяжничеству в большей степени выражена у мальчиков. Заметим также, что пропорции поступивших в приюты мальчиков и девочек в течение пяти лет примерно одни и те же.

По национальному составу поступившие дети, преимущественно, — украинцы. Немного среди них молдаван и совсем мало русских. Однако сопоставление данных о национальности с данными о месте рождения свидетельствует о том, что всех родившихся в Украине записывали как «украинцев» и только родившихся в России (их 2%) обозначили как «русские». Не подтверждается мнение о том, что в приюты поступает много детей из Молдовы, т.к. данные о государстве, где родился ребенок, свидетельствуют: Молдова является местом рождения лишь десятой доли поступивших. Основная масса поступивших за последние пять неполных лет в приюты детей — рожденные в Украине. Более половины поступивших в приюты родились в городах (41% в областном центре и 14% в городах областного подчинения). Местом рождения 38% детей являются села и поселки городского типа. Данное соотношение городских и сельских детей примерно соответствует статистическим данным о месте рождения детей в Одесской области.

Большинство детей, поступивших в приюты, имеют родителей: чаще — мать и реже — отца. При этом в 78% случаев место проживания родителей или лиц, их заменяющих, определено, а в 21% — место их проживания неизвестно. Немногие дети знают что-либо и о занятиях своих родителей, но все же о занятии матери знают больше, чем о занятии отца (о занятии матери нет данных в 47% случаев, а о занятии отца — в 67%). Эти цифры сами по себе интересны. Если учесть, что поступившие в приют дети преимущественно старше 8 лет, то их не"осведомленность о занятиях родителей свидетельствует либо об отсутствии контактов между родителями и детьми, либо о том, что детей не считали возможным информировать о занятиях родителей.

Из того, что известно о занятиях родителей, можно сказать следующее: 13% из всех поступивших в приют детей указали, что не работает отец, и 29% сослались на неработающую мать. Неработающие родители — наиболее наполненная из всех других, распределенных по характеру деятельности, групп родителей. У 7,3% (или 26% давших сведения) детей отцы — рабочие, 3,5% (или 12% из сообщивших о занятиях родителей)— неквалифицированные и 4% (или 14% сообщивших) — квалифицированные. Матери — неквалифицированные рабочие (таких по всему массиву 6,3%, или 12% сообщивших о занятии матери). Работников торговли среди матерей — 3% (или 6% сообщивших). Но есть и руководители: и среди матерей, и среди отцов их одинаковое количество — 0,3%, что означает, что примерно у 10 детей мать — руководитель и у такого же количества детей — руководитель отец. Примерно у троих детей занятие отца определено как «заместитель, начальник отдела». Заметим также, что в местах лишения свободы находились 3,3% матерей и 4,6% отцов. Матерей, занимающихся бродяжничеством и проституцией, около 20 человек (0,6% по всему массиву).

НА МОМЕНТ ПОСТУПЛЕНИЯ

В ПРИЮТ более половины детей не учились. 13% составляют те, кто «не учился никогда» — это больше доли детей (во всем массиве),

не достигших 8 лет. Основные причины непосещения учебных заведений — бродяжничество» и «плохие условия проживания, отсутствие жилья».

Другие неблагоприятные условия, свидетельствующие о неблагополучии семьи, указанные в числе причин непосещения учебных заведений (алкоголизм, наркомания родителей; невыполнение родительских обязанностей, лишение родительских прав; конфликты и насилие в семье; смерть обоих или одного из родителей; родители выгнали из дома; родители в МЛС), составляют все вместе 17,5%.

Среди причин направления в приют основное место занимает «бродяжничество»— 74%! Возможно, к этой же категории следует отнести и тех детей, кого называют «бомжами» (2%) и «попрошайками» (2%). Т.е. около 80% — это так называемые «уличные дети». В соответствии с этим сомнение вызывают данные о состоянии здоровья детей: более 68% квалифицируются как «здоровые». Тогда как из опыта общения с беспризорными детьми известно, что они, как правило, чем-либо больны. Зачастую это целый «букет» различных болезней, которые сопровождаются потреблением наркотиков и токсических веществ. Поэтому есть сомнения и относительно данных, содержащихся в карточке, называемой «Особенности поведения ребенка»: лишь у незначительной доли (от 0,5% до 2%) указано курение, употребление токсических веществ и наркотиков. На самом деле среди пришедших «с улицы» детей, тем более имеющих некоторый стаж пребывания там, скорее непотребление различных «токсических веществ» (так же, впрочем, как и некурение) является исключением и в этом смысле — «особенностью». Такие дети требуют длительного лечения и одновременно специального воспитания, обучения и содержания. С полным основанием можно утверждать, что функционирующие детские лечебные и другие учреждения не имеют условий для содержания таких детей и для работы с ними.

МЫ НЕОДНОКРАТНО ОБРАЩАЛИ ВНИМАНИЕ на необходимость создания в нашем регионе специализированного центра медико-социальной реабилитации для беспризорных детей, в котором совмещались бы функции социальной и медицинской реабилитации. Но никаких реальных шагов для его создания не делается. Те же детские учреждения, которые порой растут, как «грибы после дождя», о которых пишут в газетах и которые показывают на экранах телевизоров, даже при самоотверженном труде работающего с детьми персонала, свидетелями чего мы неоднократно являлись, не могут решать проблему беспризорных детей достаточно эффективно. Объясняется это, в частности, тем, что при создании их и не предполагается соединение функций воспитания и лечения. Так, например, из публикации о вновь созданном в Одессе «Центре социально-психологической адаптации для детей» следует: несмотря на то, что в штате центра имеются врачи — невропатологи, педиатр, психиатр, пять медицинских сестер, — центр не имеет права лечения детей и поэтому пользуется услугами детских больниц. («Одесский вестник», 20.12.2007 года). Как указывается в данной публикации, названной «Причал любви и надежды», в «причал», на содержание которого выделено более двух миллионов гривен, не очень-то стремятся попасть в силу своих особенностей «дети улицы». Центр, рассчитанный на 50 мест, не всегда бывает переполненным. Заметим, что не бывают переполненными и благоустроенные приюты, в которых вроде бы все есть для «нормальной» жизни, но которая не является «нормальной» для «детей улицы» в силу укоренившихся у них привычек.

ГДЕ ЖЕ ВЫХОД? Как не только совместить функции лечения, воспитания и обучения, но и задержать ребенка в таком учреждении на относительно продолжительный период, чтобы иметь время, необходимое на реабилитацию?

Соответственно, должны быть предусмотрены меры для удержания ребенка в данном заведении в течение этого периода. Подходит ли зарубежный опыт решения аналогичных проблем, который мы охотно заимствуем благодаря использованию всевозможных грантов? И детские дома семейного типа (ДДСТ), и различные благотворительные организации (у нас — «Дорога к дому», «Светлый дом», «Живая надежда» и др.) — все это «оттуда». Но «наши» проблемы, когда «уличная жизнь» определенной категории детей постоянно воспроизводится в угрожающих обществу масштабах, такого рода организации решать эффективно не в состоянии.

Аналогичное заключение можно сделать и относительно приютов. И именно самые трудные дети, которых задерживают на улице в процессе различного рода рейдов, в конечном счете, оказываются вне системы социальной и медицин"ской реабилитации. Даже в «Светлый дом», например, отличающийся относительно свободным режимом, не принимают не только больных, но и употребляющих наркотики и токсические вещества. Организаторы «Живой надежды», как следует из одноименной публикации, вообще отказались от работы с беспризорными, ибо «такие дети часто уходят и не возвращаются, а без связи со школой или семьей трудно проследить их дальнейший путь» («Одесский вестник», 26.01.2008 года). Поэтому у организаторов фонда, читаем в публикации, возникла идея «оказывать помощь детям из неблагополучных семей, имеющим адресную регистрацию, посещающим школу, но при этом лишенным элементарных условий для занятий дома и испытывающим разнообразное негативное воздействие». Что и говорить, идея благородная. И можно только благодарить этих людей и всех тех, кто им помогает. Но что же делать именно с беспризорными детьми? Как дать им шанс на выживание и на возможность стать полноценными членами общества?

В ЗАПАДНЫХ СТРАНАХ в настоящее время вообще стремятся следовать принципу «передать решение этих проблем благотворительным фондам и общественным организациям». Но ведь там совершенно другая ситуация: беспризорности детей, как относительно массового явления, там не существует. Может, обратиться к отечественному опыту и разобраться с тем, почему так быстро смогли преодолеть беспризорность после гражданской и Отечественной войн и военной разрухи? И вот здесь мы подходим, с нашей точки зрения, к самому главному — тому, что свидетельствует о нашей демагогии и ханжестве, а в конечном счете, о нашей безответственности. Оказывается, все дело в том, что «тогда» использовались репрессивные меры, пригодные лишь для тоталитарного советского общества, а для нашего, демократического, общества, подписавшего к тому же Декларацию ООН о ненасилии над детьми, такие методы не годятся. А как быть с опытом Макаренко, система воспитания которого вернула к полноценной жизни десятки тысяч беспризорных детей, многие из которых впоследствии стали учителями, врачами, специалистами в разных областях народного хозяйства? Все это не годится? От всего нашего прошлого мы должны полностью отказаться? Может, согласиться с тем, что во всех жизненных ситуациях дети сами вольны выбирать свой образ жизни без подсказки взрослых и любые способы ограничения их безудержных желаний и влечений являются незаконными и безнравственными? Как сказал в беседе с одной из нас попечитель «Светлого дома» отец Александр: «Это дети свободы». Хороша свобода, если она обрекает «детей улицы» на вымирание! Ведь как бы ни подкармливали их «добрые люди», большая часть таких детей, в конечном счете, просто погибает от тяжелых болезней, пагубных привычек, наконец, просто от жестокости криминалитета, орудием которого «уличные дети» чаще всего становятся. Использование их в порноиндустрии, проституции, распространении наркотиков и других противоправных деяниях разве не является насилием над ними, причем насилием, которое губит детей? Может, пора прекратить этот своеобразный «геноцид» (если употреблять популяризируемое в настоящее время слово) детей, у которых, благодаря попустительству взрослых, нет будущего?

Разумеется, мы отдаем себе отчет в том, что радикальное решение проблем беспризорных детей — это ликвидация нищеты и бедности. По данным личных дел воспитанников приютов, среди причин беспризорности 81% составляют различного рода материальные трудности (включая плохое жилье либо его отсутствие) и только 19% — смерть родителей. Тюремное заключение родителей, их алкоголизм и наркомания, насилие со стороны родителей, конфликты с матерью или отцом — все это вместе набирает лишь 40%. Ясно, что решение проблем бедности и нищеты — это задачи на годы, так же, как и создание различного рода условий, способствующих нормальному развитию ребенка: повышение уровня и качества школьного образования и воспитания, использование многообразных и доступных для различных групп детей форм проведения внеучебного времени и содержательного досуга, наконец, пропаганда ценностей семьи и детей, повышение престижа и заработной платы персонала детских учреждений, а особенно тех, кто работает с беспризорными детьми. Безусловно, только система мер (среди которых, в частности, и своевременное выявление «неблагополучных семей», являющихся резервом детской беспризорности) может радикально изменить ситуацию. Однако первоочередная задача, которую необходимо решать срочно, — убрать детей с улицы, создать такие способы и формы реабилитации, которые были бы эффективны и которые давали бы ребенку шансы на выживание и достойную жизнь. С нашей точки зрения, ссылки на недопустимость какого-либо принуждения в данном случае — лишь оправдание нашего нежелания напрячься и приложить усилия, которые действительно необходимы. В конце концов, рейды различных служб по местам пребывания «уличных детей» и задержание последних, привод их в приюты — это тоже принуждение, насилие, но насилие бессмысленное, потому что через непродолжительное время дети опять оказываются на улице, что дает возможность представителям служб задерживать их снова и снова и тем самым увеличивать количество «задержаний», демонстрируя активную деятельность.

МЫ ГЛУБОКО УВЕРЕНЫ, что крайне необходимо на законодательном уровне перестроить всю систему мер, направленных на преодоление беспризорности, и в первую очередь:

— создать централизованную, научно обоснованную электронную систему учета беспризорных и безнадзорных детей, на основании которой можно было бы определить местонахождение ребенка, проследить изменение его состояния, динамику поведения;

— разработать критерии и определить управленческие механизмы, позволяющие дифференцировать (стратифицировать) безнадзорных и беспризорных детей на группы для их дальнейшей реабилитации в местах, соответствующих степени дезадаптации детей и имеющих необходимые условия для оказания персональной (адресной) помощи;

— перепрофилировать имеющиеся учреждения в различные центры реабилитации, соответствующие разным категориям детей, предусмотрев создание специального центра медико-социальной реабилитации, в котором были бы совмещены функции лечения, психологической реабилитации, обучения и воспитания.

Ирина ПОПОВА.

Кандидат социологических наук, доцент.

P.S. Авторы просят рассматривать данную публикацию как открытое письмо председателю областной администрации Н. Сердюку, одесскому городскому голове Э. Гурвицу.