|
|
   |
«Все эти разговоры, связанные с сантиментами, следует отложить до лучших времен», — так молдовский премьер Павел Филип прокомментировал возможное объединение Молдовы с Румынией в интервью The Guardian. Вместе с тем глава правительства Молдовы заметил, что «мы можем быть вместе с Румынией в ЕС».
В этом заявлении нет ничего нового. Однако зачем Павлу Филипу в очередной раз пришлось разъяснять, что Молдова является суверенным государством и вовсе не стремится к воссоединению с Румынией?
2018 год — знаковый для Молдовы. Осенью состоятся парламентские выборы, которые, скорее всего, дадут ответ на вопрос: «Какой внешнеполитический вектор изберет республика, будет она продолжать движение в Европу или сделает резкий поворот в сторону России?». Нынешний год также год 100-летия «Унири» — соединения Бессарабии с Румынией. Вернее, для кого-то — воссоединения, а для кого-то — оккупации, которая закончилась в 1940 г. с приходом советских войск и созданием Молдавской ССР.
Чтобы понять суть нынешних споров, требуется серьезный исторический экскурс как минимум до XIX ст., а то и еще глубже. Поэтому стоит хотя бы кратко остановиться на событиях века двадцатого.
15 декабря 1917 г., после Октябрьской революции, Сфатул цэрий (Совет страны), провозгласил Молдавскую демократическую республику на территории бывшей Бессарабской губернии. Новому государству была суждена недолгая жизнь. 6 февраля была объявлена независимость, а уже 27 марта 1918 г. Сфатул цэрий принял решение о соединении МДР с Румынией. Процесс этот проходил в условиях, когда Бессарабия была занята румынскими войсками, прибывшими по просьбе того же Сфатул цэрия, что давало основания говорить о его насильственном характере. Советский Союз не признал соединения, и Бессарабия на картах того времени обозначалась как оккупированная территория. На Левобережье Днестра в 1924 г. была создана Молдавская Автономная ССР в составе Украинской ССР, которой отводилась роль форпоста мировой революции.
В 1940 г. на основании Секретного протокола к Пакту Молотова-Риббентропа Бессарабия была присоединена к Советскому Союзу и ее территория распределена между двумя союзными республиками: Украинской ССР достались Хотинщина и южные районы Бессарабии, где был высок процент украинцев. На оставшейся территории была образована Молдавская ССР, к которой присоединили большую часть Молдавской автономии. Окончательно в этих границах союзные республики утвердились уже после Второй мировой войны.
«Молдовенизм» и румынофобия стали ключевыми парадигмами национальной политики в советской Молдавии. Тогда же сформулированы основные идеологические концепты и штампы, например, противопоставление молдаван румынам, описание румынского периода как периода угнетения молдаван румынами. Культивируемая румынофобия дала свои плоды уже в 90-е годы, когда перевод молдавского языка на латинскую графику и принятие близкого к румынскому государственного флага рассматривались на Левобережье как первые признаки румынизации.
Национально-демократическое движение в МССР, появившееся с началом перестройки, отличалось от других аналогичных движений в бывших республиках как раз наличием унионистской составляющей. Унионизм (от румынского Unirea — союз, единение) исходит из того, что молдаване и румыны — единый, искусственно разделенный народ. Унионизм быстро завоевывал симпатии граждан МССР. Особый успех имели две акции под названием «Мост цветов», когда жители двух стран смогли без каких-либо документов пересечь Прут, разделяющий Молдову и Румынию. В ходе первой акции 6 мая 1990 г. более одного миллиона румын посетило Молдову, что дало основания сравнить это событие с падением Берлинской стены.
Пик влияния унионистов приходится на 1990—1991 гг., когда пост премьер-министра Молдовы занимал один из лидеров Народного фронта Молдовы Мирча Друк. Именно на период его премьерства приходится гагаузский кризис и рост сепаратистских настроений в Приднестровье. Этот факт активно эксплуатируется приднестровской стороной и пророссийскими политиками Молдовы, которые предпочитают видеть виновниками приднестровского конфликта именно унионистов.
После 1991 г. унионисты уже не имели такого серьезного влияния. Участие Румынии в войне на Днестре в 1992 г. ограничилось помощью оружием и дипломатической поддержкой, хотя приднестровские идеологи рассказывали о том, что они воюют с румынскими солдатами. Примечательно, что Мирча Друк продолжил политическую карьеру в Румынии, а один из наиболее знаменитых унионистов 90-х, лидер Христианско-демократической народной партии (ХДНП) Юрие Рошка в последние годы пропагандирует учение одиозного идеолога «русского мира» Александра Дугина. Роль главного борца за единство с «матерью-Родиной» перешла от христианских демократов к Либеральной партии, а сейчас — к Партии национального единства.
Несмотря на то, что поддержка унионистских партий колеблется в пределах 10—12%, призраком унионизма продолжали и продолжают пугать как на левом, так и на правом берегах Днестра. Тем более что для этого есть как бы и определенные основания. В молдовских школах, к примеру, продолжают преподавать «Историю румын», а не историю Молдовы, румынская сторона устами экспертов, политиков, историков отрицает существование такой нации, как молдаване, предпочитая использовать термин «бессарабские румыны» и т.д.
Собственно, история и стала основным полем битвы между унионистами и молдовенистами. У молдовенизма множество оттенков и ответвлений, но суть его сводится к обоснованию существования отдельной молдавской нации. Как результат выстраивается линия преемственности: Молдавское княжество — Молдавская ССР — современная Молдова. Ключевой становится фигура молдавского господаря Штефана Великого (чел Маре), благодаря которому Молдавия в ХV ст. достигла небывалого расцвета. Правобережная Молдавия, которая в 1859 г. объединилась с родственной Валахией, представляется жертвой «румынского экспансионизма». А «Униря» 1918 г. и румынский период рассматриваются исключительно в негативном ключе — как эпоха оккупации, террора и национального подавления.
Их оппоненты указывают на то, что пребывание в составе Румынии позволило бессарабцам избежать ужасов Голодомора 1932—1933 гг. и Великого террора 1937—1938 гг., а вот пришествие советских «освободителей» ознаменовалось репрессиями, депортациями и голодом. Как результат весь спор сводится к тому, что лучше — «румын с нагайкой» или «комиссар с маузером»? Об объективности, понятное дело, говорить не приходится.
Примечательно, что на роль «хранителей молдавской идентичности» претендует и сепаратистская Приднестровская Молдавская республика, в которой сохранена кириллическая графика для «молдавского» языка.
Современная концепция молдовенизма начала формироваться в период правления Партии коммунистов и расцвела усилиями социалистов во главе с Игорем Додоном. Последний пример: под патронатом И.Додона недавно были сняты два документальных фильма «Бессарабия 1918» и «История Молдовы», которые повторяют во многом идеологические штампы советского времени.
В последнее время наблюдается возрождение унионизма и симпатий к «Унире». Более 150 населенных пунктов Молдовы подписали символическую декларацию об объединении с Румынией. Инициатором данного процесса является гражданская платформа Actiunea-2012 (Действие-2012), объединяющая унионистсткие организации двух стран.
Насколько на самом деле реальна постановка вопроса о «воссоединении» Румынии и Молдовы? Согласно социологическому опросу, проведенному в январе с.г. Центром городской и региональной социологии CURS, только 27% румынских граждан считают необходимым или очень необходимым объединение с Молдовой, в то время как 66% считают его недостаточно или совсем не важным. К слову, по значимости этот вопрос стоит на третьем месте (почти наравне с референдумом «за семью», т.е. против однополых браков).
В Молдове разные социологические опросы показывают разные цифры, но средний результат схож с румынским: 28—32% относятся положительно к возможному объединению, 65—67% — против. Однако еще десяток лет назад количество желающих составляло где-то 10—15%. В чем причина?
Их несколько. Во-первых, коррупция, помноженная на бедность, плюс неверие в возможность что-то изменить собственными силами. Многие молдаване не доверяют политической элите и ее намерениям создать правовое и экономически эффективное государство. Происходит, по замечанию Оазу Нантоя, «потеря веры в собственный проект государственности». Румыния же демонстрирует позитивную динамику в борьбе с коррупцией и определенный экономический рост. Так появляется надежда на то, что изменений удастся добиться только усилиями извне.
Во-вторых, унионизм представляет также возможность избежать возврата в сферу российского влияния. Ведь наиболее рьяными идеологами молдовенизма выступают как раз пророссийские силы, прежде всего Партия социалистов и президент Молдовы Игорь Додон, соответственно, и сам молдовенизм рассматривается (и не без оснований) как российский проект. По сути, в преломленной форме возрождается дилемма начала ХХ в. — воссоединение с Румынией или победа большевиков.
Для Украины «Униря» — один из чувствительных вопросов украинско-румынских отношений. В первую очередь потому, что в стремлении к объединению Молдовы и Румынии усматривают угрозу территориальной целостности самой Украины. Ведь наиболее рьяные адепты «Унири» рисуют карту Румынии в границах 1918—1940 гг., с южными районами Одесской и Черновицкой областей. Эти страхи активно подогревались российской пропагандой. Очевидно, что они будут подогреваться и в дальнейшем.
И потому необходимо понимать внутренние механизмы и причины, которые вызывают рост унионистских настроений у соседей. Гораздо большую угрозу для современной Украины представляет победа пророссийских сил на грядущих парламентских выборах.
Артем ФИЛИПЕНКО. Газета «Зеркало недели»