|
|
   |
Перебирая недавно свой архив, я увидел два пожелтевших от времени письма. Когда-то давно их дал капитану теплохода «Аркадий Гайдар» В. А. Бовжученко начальник отдела кадров Черноморского пароходства В. П. Лебедев.
Я работал тогда на «Аркадии Гайдаре» стармехом, писал очерки о своих товарищах-моряках, и капитан передал эти письма мне, чтобы я написал в газету «Моряк» о случае в Красном море, благодаря которому и пришли в пароходство эти два письма.
«Моряк» напечатал мою заметку. Но перечитывая эти письма сейчас, видя, какие жестокие события сотрясают мир, — терроризм, разгул национализма, убийства скинхедами на улицах российских городов «лиц неславянской внешности», взрывы мечетей и осквернение синагог, я хочу снова рассказать о том случае.
Но сначала о письмах.
Вот первое:
«Зам. начальника Черноморского пароходства по кадрам.
При этом направляем Вам для возможного использования в работе перевод письма Генерального директора Джибутийского филиала компании по эксплуатации маяков в Красном море на имя советского посла, содержащего просьбу передать благодарность морякам одесского теплохода «Аркадий Гайдар» за оказание помощи джибутийскому гражданину М. М. Али.
Заместитель начальника Главкадров ММФ СССР И. Н. Кудрявин».
Второе:
«Посольство СССР, Джибути.
Ваше превосходительство, господин Посол Советского Союза!
В качестве Генерального директора компании Ред Си Лайте (Джибути) хочу выразить глубокую благодарность за содействие моряков советского торгового флота в оказании медицинской помощи Муссе Мохаммеду Али, помощнику смотрителя маяка на острове Джебель-Таир.
В особенности был бы признателен, если бы Вы смогли передать врачу, капитану и его помощникам, а также экипажу торгового судна «Аркадий Гайдар», приписанного к порту Одесса, нашу высокую оценку их действиям на острове.
Приятно убедиться, что в мире, разделенном политическими, расовыми и религиозными предрассудками, по-прежнему существует старая традиция, благодаря которой моряк всегда придет на помощь другому моряку, оказавшемуся в беде.
С искренним уважением, Генеральный директор Л. Дж. Хьюз» .
А теперь — тот случай.
...Возвращаясь домой после долгого плавания, теплоход «Аркадий Гайдар» вошел в Красное море. Рейс был длинным: Вьетнам, Япония, Индонезия. И вот — скоро Одесса!
В Индийском океане был сезон муссонных ветров, с тяжелым, нависающим над мачтами небом и постоянной, изматывающей качкой. И когда океан остался позади, погода у африканских берегов радовала глаз.
За судном весело катила зыбь, над которой с криками носились чайки. Из воды черными свечками выскакивали дельфины и, перевернувшись в воздухе, снова шлепались в воду. А море до самого горизонта отливало яркой, как эмаль, синевой.
День был жаркий. Солнце пекло так, что работавший вместе с матросами на покраске палубы судовой врач Василий Михайлович Ковальчук каждые полчаса откладывал кисть и кричал:
— Все, ребята! В тень. В тень, без разговоров!
Если у Василия Михайловича не было больных, он любил принимать участие в судовых работах. В предыдущем рейсе были мы в Новом Орлеане. Пришли грузиться кукурузной мукой на порты Италии. Американцы, проверив состояние трюмов, сказали капитану, что пока трюмы не будут очищены от ржавчины, грузить нас не будут. Нанимать береговых рабочих было дорого, и на судовом собрании было решено: с этой работой справимся сами. Вместе со всеми работал в трюмах и Василий Михайлович. Представитель порта, обслуживавший наше судно и поранивший где-то руку, которую накануне в судовой амбулатории перевязывал ему наш врач, увидев Василия Михайловича вылезавшим из трюма с киркой в руке, удивился:
— Доктор, а вам какое дело до этой работы?
— Мне до всего здесь дело, — с улыбкой на измазанном ржавчиной лице ответил Василий Михайлович. — Судно ведь наше!
— Вот она, загадочная русская душа! — засмеялся американец...
Итак, «Аркадий Гайдар» спешил к родным берегам. И вдруг по судовой трансляции прозвучало: «Судовому врачу срочно подняться на мостик!»
Отложив кисть, Василий Михайлович вытер ветошью руки и побежал наверх. На мостике его встретил взволнованный капитан:
— Человек умирает. Вот радиограмма. Просят спасти помощника смотрителя маяка на острове Джебель-Таир. Я уже изменил курс.
— Что с ним?
— Рвота. Не ест, не пьет. Обращаются именно к советским морякам. Знают, что врачи есть только на наших судах...
Теплоход подошел к острову, когда солнце уже садилось. Стать на якорь мешали большие глубины, и пришлось лечь в дрейф.
На фоне темнеющего моря остров был похож на вывороченный из морских глубин огромный камень, брошенный на пути кораблей великаном из арабских сказок «Тысяча и одной ночи». Но люди перехитрили великана, установив на вершине камня маяк. И вот теперь из-за болезни одного из смотрителей маяк мог погаснуть, натворив много бед...
На моторном боте к острову вместе с врачом пошли старший помощник капитана Валерий Тихоход, второй помощник Владимир Костроменко, второй механик Юрий Малин, радист Николай Адрианов и матрос Алексей Трефилов.
Моряки долго не могли выбрать место для высадки. Ветер усилился, брызги прибоя били по лицам, слепили глаза, несколько раз днище бота ударялось о грунт, и если бы не умелое маневрирование сидевшего на руле второго помощника, бот разнесло бы в щепы.
Наконец, улучив момент, когда прибой немного утих, Костроменко дал команду механику прибавить мотору обороты и на полном ходу подошел к берегу. Волны отхлынули, и моряки, попрыгав за борт, быстро, как рыбачью шаланду, вытащили бот на берег.
Остров был пустынен. Ни кустика, ни деревца. Только под горой виднелся обветшалый барак. В нем оказались два бака. Один с соляркой, другой с водой.
От барака к крутому склону горы вела тропинка со следами ослиных копыт. Очевидно, отсюда на ослике возили на маяк в канистрах воду и горючее.
Оставив у бота с переносной рацией радиста, механика и матроса, врач, старпом и второй помощник стали подниматься наверх.
Стемнело. Дорогу освещали карманным фонарем. Дувший с моря ветер был влажен и горяч. Из-под ног с шумом скатывались камни. Поднимались долго. Гора была крутой и высокой. Настораживало безлюдье. Было странно, что моряков никто не встречал. Но вот недалеко от вершины горы, из-за которой показалась луна, заметили человека. Он подбежал к морякам и начал что-то быстро, взволнованно говорить. По-английски понимал плохо. Но было ясно: незнакомец рад появлению людей, которые пришли на помощь его больному товарищу. Схватив врача за руку, он стал показывать дорогу.
На маяке жили три человека — двое темнокожих парней из Джибути и смотритель маяка, старик-итальянец. Один из парней обслуживал работавший в моторном отсеке движок, второй был радистом. Еду готовили по очереди.
Как поняли моряки из сбивчивых объяснений служителей маяка, после передачи в эфир сообщения о болезни их товарища радиопередатчик сломался и, ко всему, они остались без связи...
Заболел моторист Мусса. Он лежал в углу тускло освещенного аккумуляторной лампочкой низенького помещения и прерывисто дышал. Стонать у него уже не было сил. Только судорога, искажавшая временами заострившееся лицо, выдавала мучившую парня боль.
Сухие потрескавшиеся губы, распухший язык, твердый живот, на который парень с трудом показал рукой, рвота даже от глотка воды... Организм был обезвожен. Положение критическое.
Нужно было немедленно поддержать работу сердца, снять спазмы, сделать околопочечную блокаду.
Послав второго помощника на берег рассказать по рации обо всем капитану и попросить дать радиограмму в Джибути, чтобы прислали за парнем вертолет, Василий Михайлович приступил к делу.
Вынув из санитарной сумки штатив с системой для капельницы и укрепив его на стуле, он попросил старпома осветить руку парня карманным фонарем и начал вводить в вену иглу.
...Прошло несколько часов. Но вот на измученном лице больного появилась слабая улыбка. Боль отступила. Он попросил воды. Сделав несколько глотков, с благодарностью посмотрел на врача.
И тогда молча сидевший все это время в углу старый смотритель маяка заплакал. Он не стеснялся радостных слез. Разве он не видел, что Мусса умирал?..
Когда больной задремал, старик пригласил моряков к себе. Жил он в соседнем помещении, где стоял грубо сколоченный стол, несколько расшатанных стульев и заправленная рваным одеялом кровать.
Старик был уверен, эти люди присланы из Джибути. Но когда узнал, что перед ним советские моряки, радости его не было предела.
— Москва? Москва? — переспрашивал старик, вытирая слезы радости. — О, мадонна! — расставляя на столе скудную снедь, восклицал он.
Уходили с маяка под утро. Старик проводил Василия Михайловича и его товарищей к самой тропинке. Дальше послал помощника, который помог морякам столкнуть в воду бот.
К вечеру, когда «Аркадий Гайдар» был уже далеко от острова, из Джибути пришла радиограмма:
«Мусса Мохаммед Али доставлен вертолетом в госпиталь».
А наутро была принята еще одна радиограмма: «Больному сделана операция. Чувствует себя хорошо. Счастливого плавания, дорогие советские моряки!»
Вот такая история случилась на маяке острова Джебель-Таир.
«Приятно убедиться, что в мире разделенном политическими, расовыми и религиозными предрассудками, по-прежнему существует старая традиция, согласно которой моряк всегда придет на помощь другому моряку, оказавшемуся в беде».
Я перечитал эти слова и подумал: «Дай Бог, чтобы люди во всем мире поступали именно так»...
Аркадий Хасин