|
|
   |
Александру Носкову, выпускнику Одесской общеобразовательной школы-интерната № 4, сейчас 21 год. Инвалид первой группы. Живет в геронтологическом центре (в народе заведения подобного рода чаще именуются домами престарелых) села Мирнополье Арцизского района.
На нынешний интернат он не жалуется: от стариков молодежь отделена, у них свои домики, чисто, уютно, телевизор имеется, книжки читать дают. Хорошая столовая, кормят прилично (свое хозяйство). Воспитанники свободно передвигаются по маленькому селу, общаются с людьми. Тот, кто хочет, работает на полях, некоторым даже технику доверяют. Жизнь продолжается — и иногда не хуже она у молодых инвалидов, чем у здоровых ребят.
Чего не скажешь об Александре Носкове. У парня не работают ноги, передвигается он в ходунках наподобие тех, что придуманы для младенцев в пору их первых шагов. В своем горе винит себя, хотя часто прорывается: был мал и глуп, почему окружающие взрослые не заставили сойти с кривой дорожки?
Родился он в Одессе, мать и отец умерли. Воспитывался в дошкольном возрасте в детском доме № 9, потом в интернатах. В начальных классах педагогам еще как-то удавалось держать хлопца в руках, а в средних он уже пустился во все тяжкие.
Помню этого мальчишку в десятилетнем возрасте. Некоторое время мы провели вместе в приемной, ожидая директора интерната. Саньку тогда привезли из бегов. Большие глаза, пушистые ресницы, круглая мордашка... Умный взгляд. Понимание человеческой психологии — на уровне интуиции. Артистические способности. Направить бы в нужное русло...
Воровал хлопец виртуозно. Бахвалился этим не только перед детьми, но и перед воспитателями. Заподозрить нельзя было, что «ангел во плоти» способен на плохое. «Криминальный талант», — вздыхали воспитатели. «Героя» знали все детские службы города — стоял на учете в службе по делам несовершеннолетних, криминальной милиции.
Одна из воспитательниц рассказывала, как летом на 10-й станции Большого Фонтана (интернатские дети находились на оздоровлении в санатории) вела ребятишек к морю. Народу полно. Взгляда от Носкова не отрывала: кому нужен скандал в общественном месте? А пришли на пляж — Санька друзей семечками угощает: стащил незаметно по дороге у уличной продавщицы.
Еще в интернате вспоминали, как однажды у потрясающего над ним пальцем в воспитательном запале милиционера Сашка Носков увел из кармана удостоверение — и тут же отдал, пошутил, значит. Вообще над увещеваниями, предупреждениями, что добром все это не кончится, только смеялся. И входил во вкус легких денег.
Сначала добрый малый крал чаще не деньги, а сладости, раздавал их приятелям в интернате. После, с возрастом, приятелей стало больше на улице. Затянула уличная романтика. Санька по примеру старших товарищей попробовал поначалу клей, а потом подсел на наркотики. Скорее всего, «болтушка», обладающая большой разрушительной силой, сгубила физически крепкого от рождения парня. Знает Александр Носков также, что такое нарко- и психоневрологические диспансеры с их тяжелым специфическим лечением.
От четвертого интерната парень все же не отрывался. Будучи в бегах, позванивал: «Зима приближается, наверное, скоро появлюсь». А наркотики делали свое. Стал плохо говорить и ходить. Изменился характер — из добродушного малого все чаще вырывалась злоба. Были нецензурщина и драки. С трудом последние два года терпели его в интернате. Избавившись, вздохнули с облегчением.
Куда было деть калеку Александра (он ведь еще и в ДТП был покалечен)? Живет его дедушка в жилмассиве Котовского. Но если в два года не мог взять дед здорового внука, что говорить о 20-летнем инвалиде?
«В 18-летнем возрасте я попал в дом престарелых в Мирнополье и оказался там самым молодым...» — пишет в настоящее время Александр Носков, прося помощи...
Один из недобрых людей, вспоминает Саша, толкнул его как-то с крыльца. Была гроза, хлестал дождь, зловеще блистали молнии, жутко гремел гром. Ходунки откатились далеко, за ними надо было ползти. Он полз по грязи, бессильный, как червяк. От отчаяния плакал. Существует ироничное замечание: «Когда жизнь ставит на колени, оказываешься в позе, удобной для молитвы». В тот грозовой вечер, пожалуй, впервые Санька прокричал: «Бог, если ты оставил мне жизнь, дай прожить ее нормально!».
«Хочу жить! Мечтаю встать на ноги...» — последние слова письма, пересланного в редакцию месяц назад.
Александр хочет, чтобы перевели его в Одессу, в центр-интернат на ул. Паустовского. Парень убежден, что в Одессе врачи поставят его на ноги. Чувствительность-то ноги не потеряли! Только левая нога смотрит немного «налево». Прооперировать бы ее, выправить.
По просьбе Носкова год назад в «Инто-Сану» обращались за помощью. Разговор, правда, велся по телефону, но главврач как будто обещал всяческую поддержку. Хотя врачи в Мирнополье и Арцизской районной больнице качают головами: «Вряд ли будет ходить...».
В последнее время Саша заметно изменился в лучшую сторону. Укрощает свой вспыльчивый характер. Много работает на тренажерах (уже отбросил ходунки, ходит с костылями). Пытается завязать с куревом... «Вошел в ум», что называется. Сожалеет, что не произошло это раньше.
Последние слова предназначены для нынешних интернатских воспитанников. Как, впрочем, и для других подростков, которых манит вольная жизнь. В школе-интернате № 4 сейчас воспитываются братья Б. Старший учится в седьмом классе, младший — в пятом. Со старшим хлопот нет, а на младшего управы найти не могут. «Санька Носков номер два...» — печалятся в интернате. Не страшно ли повторить путь Александра?
А по большому счету, ответственность за судьбу малолетнего ребенка взяло на себя государство. И не выполнило свою миссию. На выходе мы имеем минус. К тому же разве Носков один такой?
Татьяна Непомнящая