|
|
   |
Первая персональная выставка молодой художницы Насти Кирилиной «Шнурки, машины, мысли...», состоявшаяся в октябре 2007 года в галерее Татьяны Ладыженской на Польском спуске, показала: мы имеем дело с человеком, который, судя по всему, и родился для того, чтобы стать художником.
Ее вторая выставка открылась в галерее «NT-Art» на Лидерсовском бульваре, 5/166.
Название у нее — «Марки».
Серия портретов... машин, пишущей машинки, двухметровая и трехмерная «живописно-электромонтажная» инсталляция с обнаженной фигурой Музы в огненно-оранжевых тонах — «цепляют» зрителей каким-то таинственным образом, заставляя снова и снова вглядываться в нарисованное.
Название выставки — «Марки» — Настя объясняет очень просто: «Каждая картина — это как марка на конверте с посланием, которое я посылаю своим зрителям! Ну, а что это за послание, наверное, каждый почувствует сам...».
Несмотря на почти полную погруженность Насти в свое творчество, ей хватает энергии и для занятия, можно сказать, глобальным проектом. Она хочет создать в Одессе Центр современного искусства, который стал бы симбиозом мастерских для художников и выставочных залов. Причем и место для реализации такого амбициозного проекта ею уже найдено, и даже собрана представительная коллекция очень интересных работ таких же молодых, как она, художников для первой экспозиции центра.
Олег ВЛАДИМИРСКИЙ.
На снимках: Настя Кирилина и ее работы в галерее «NT-Art».
«Болдинская осень в Одессе»
Продолжается прием рукописей и фотографий для участия в турнирах поэтов и фотохудожников на фестивале русской поэзии и культуры, который пройдет с 18 по 22 сентября.
На турнир выносится пушкинская строка «Но поздно. Тихо спит Одесса...».
С нее должно начинаться одно из 10 стихотворений, присылаемых на конкурс. Эта же строка — тема фотоконкурса. Последний срок подачи работ — 10 августа.
В рамках фестиваля состоится также Супертурнир поэтов русского зарубежья. Победители шести лондон"ских турниров «ПУШКИН В БРИТАНИИ» из 12 стран разыграют титул Короля Королей поэзии русского зарубежья. Победитель турнира поэтов-одесситов автоматиче"ски пройдет в cуперфинал.
Турнир судит компетентное международное жюри. Призеров ожидают денежные призы, ценные подарки и слава.
Стихи и фотографии в электронной форме необходимо отправить в Лондон председателю жюри Олегу Борушко на e-mail: borushko@sky.com c обязательной пометкой «Pushkin-Odessa».
Оргкомитет в Одессе: Ольга Ремигайло, тел.
+38 067 28735 04, E-mail — olyarem@mail.ru.
Подробности об условиях турниров и требованиях к оформлению работ на сайте: www.PUSHKINinBRITAIN.com.
издано в Одессе
Прекрасной жизни вопреки...
Станете ли воспевать жизнь в миг смерти любимого существа? Произнесете ли хвалу Творцу, изъявшему из мира прекрасное творение? Что, — хлесткий словесный выверт?.. Меж тем, случается в людях подобное мироощущение. Как правило, никому не любопытно, какой пожизненной ценою оплаченное, но... надобно быть Художником, чтобы потеря давала добрые плоды. Я — о книге «про все хорошее» Ольги Ильницкой: «Божий человек».
КНИГА написана словно бы в предчувствии некоего трагического жизненного финала, в порыве предотвратить, за"клясть, — но и... в трезвом сознании неотвратимости: высшей, нездешней, справедливости. Не прошло и года по выходе книги, а ее вдохновитель и герой,
28-летний сын ее автора, ушел из жизни — своею и все же не своею волей: увела душевная болезнь. Точнее — непостижимая несовместность с этим миром. Это произошло в день по Воскресению Христову нынешей весной.
Сложно вынести беспристрастное суждение о произведении, созданном на таком материале. Стократ осложнена эта задача и личным знакомством, осведомленностью о реальности, которая не так благообразна, как предстает она, уже очищенная от житейской накипи, уже почти миф, пропущенная сквозь творче"ское сознание. Тем не менее, к разговору о книге О.Ильницкой приступлю со всем цинизмом отрешенности критика, для которого повод к созданию произведения — уже вторичен.
...Вторая половина двадцатого века — торжество литературы «нон фикшн», «непридуманной», основанной на документе: художественная фантазия не выдержала соперничества с реальными социальными потрясениями, во всем предлагаемом ими многообразии возможных истолкований факта. Ныне наблюдаем новый взрыв интереса к «непридуманным» сюжетам, при том, что сам жанр из социального документа превращается в документ души. Это своего рода интимный дневник, изложенный в третьем лице. Не столько событие, сколько преломление события в конкретном сознании. Почему происходит подобный поворот в жанре, пусть озадачатся социопсихологи, я могу лишь отметить, что следствием такого превращения явилось впечатление фрагментарности, расщепленности сознания: как авторского, так и общественного. Мир утратил цельность в глазах человека, модели мироздания рассыпались...
Ольга Ильницкая — прозаик от Бога: имею в виду слог. Летучая и меткая легкость и точность слова даны ей свыше. Пишет — как дышит: «легкое дыхание», необъяснимый шарм. Словесная отзывчивая чуткость — слова как бы сами сгущаются из воздуха. Пронизанного тончайшей самоиронией рефлексии...
В аспекте же содержания — не буду лукавить: мне подчас недоставало в новеллах О. Ильницкой дисциплины мысли. В прозе, при всем ее даже поэтиче"ском замесе (вспомните Экзюпери!), как по мне, должна присутствовать математическая логика. А у Ильницкой зачастую — пронизанная лакунами фрагментарность. Привязка к фактам личной биографии, никак не отливающимся в «третье лицо». Не то чтобы всегда, но... бывало.
И вдруг, словно взрыв сверхновой, — «Божий человек». И только она, Ольга, автор, ведает, ценою какого неимоверного напряжения души и духа далась эта неразъемная, не переводимая «на личности» цельность книги. Какой прорыв совершился в сознании, позволивший — отрешиться от себя. Стать вне и над.
О ЧЕМ ЭТО — «Божий человек»? Это повесть о познании и о великом смирении в познании. О страшной и благодатной цене обретения этого смирения. И о мужестве самоопределения в свете внезапного, не для всех выносимого, знания.
...Диагноз — шизофрения. Впрочем, в наших клиниках шизофрения — «корзина для необъяснимых симптомов». Симптомы же таковы: беспечный отказ от ценностей, не своим трудом добытых. А речь — о твоем сыне.
И вряд ли стоит тут некритично впадать в умилительную аллюзию по поводу имени сыновнего: Алексей. Не от мира сего, а стало быть — «Человек Божий». Хотя именно так и зовут его сопалатники-сокамерники узилища — психиатрической больницы. Если не держаться за «нас возвышающий обман», то, по факту: сын выносит из дому и раздает вещи не из пренебрежения к вещизму, а выпивки ради. Дипсомания. Болезнь, а не порок. А вещи сплошь и рядом не денежной стоимостью, а запечатленной памятью дорогие.
Он внимает архангелам. Но и демонов, увы, зрит. Она, мать, в здравом рассудке, тоже в состоянии внимать и тем, и другим. Сын — «шизофреник», мать — Художник: писательница. Еще разобраться бы, что опаснее. Искусы — сфера и ее обитания...
И вот она, с ее реальными ангелами и демонами, привыкает: внутренне противясь, негодуя, пристрастно вопрошая Бога о смысле происходящего с сыном, — привыкает расставаться. Отрешаться. От вещей. От памяти. От собственного прошлого. От собственного дара, в конечном счете. Она вдруг научается соизмерять ценности: жизни вообще — и ее внешних примет. Сын пока что — жив. Его бытие в мире — рубеж расставания.
Она сжимает зубы, когда, его рукою, отправляется на мусорник собрание ее рукописей и — о ужас, — письма литературных знаменитостей. Она стоически приемлет и это, в сущности, насильственное, сопоставление ценностей. Живой жизни — и ее так называемого духовного богатства. Ни в чем не повинный «шизофреник» преподает индивидуалисту-художнику парадоксальный урок христианского совершенства. Предлагаемый героине путь — путь святости: полный и безоговорочный отказ от прелести мира.
«Неупорядоченные земные привязанности», — ох, как во время оно все во мне восставало при чтении высказываний тех, кого признали святыми!.. А и многие ли — решатся? Путь к совершенству — отказ: как от материальных, так и от духовных накоплений. Не держась ни за что — стать всем: все вместить, впустив пустоту. «Todo» и «Nada» Святого Иоанна Креста: Все и Ничего... Или, как говорит сам «Божий человек» Алеша, «главное — понять, что главного нет».
Итак, суть его существа — отказ, и тут уж не важно, от чьими руками или мозгами сотворенного. Пафос же ее жизни — супротивный вектор: «вместить»! «Не потеряй ни дня, ни ночи, не откажись от сквозняка многомерности». Он — там, где «не судите». Она — здесь, чтобы «осмыслить», «оценить». В противном случае ей надо перестать существовать. Вне ее пафоса немыслим Художник, вне сути Художника немыслима она. Художник — вопрошающий ребенок. Святой — покоящийся в знании взрослый. Дошедший до той полноты познания, за коей — уже... Поэтому прекратит существовать — он. А ей осталось — вопрошать и постичь, отчего этот мир не вместил — его. Чем ему оказался чужд этот горестно прекрасный мир...
ОНА И ПЫТАЕТСЯ дать земные ответы на этот неразрешимый на земле вопрос. Пытается исследовать возможные варианты на вполне житейском уровне. Понять, что же задолжал неправедный мир — детям («Сидели мы на крыше», «Совенок Эмка» и другие новеллы). «И не буду умирать из-за их гадства», — вот начальная точка сопротивления маленькой девочки, автобиографической героини, будущего Художника, в повести «Саша из Белого города». Уметь держать удар, противясь всяческому «гадству» так называемых взрослых, — доблесть пожизненного ребенка: Художника. Прелестный цикл новелл о Саше сродни джазовой импровизации, сквозная тема которой — возмужание души, живущей — играющей! — «на сопротивление». В прекраснейшем из миров! Увиденный глазами девочки Саши причерноморский степной Эдем и в самом деле таинствен, манящ и прекрасен.
Прекрасен даже вопреки необходимости стрелять. Как в потрясающей истории «Убей своего мадьяра». Даже во"преки тому обстоятельству заметки «Из ненормальной жизни», что: «И не научить — любви!». Действительно — не научить. Как и искусству: можно лишь — научиться. «Если я говорю языками человеческими и ангельскими»...
Как бы то ни было, книга Ольги Ильницкой «Божий человек» — урок любви. На трагическом опыте. А может, точнее — на мистерийном. И книга эта — признак великого возмужания таланта ее пожизненно невзрослого автора.
Тина АРСЕНЬЕВА.
анонс
Артхаус трафик представляет новое зарубежное кино
Летний сезон культового кино запланирован с 31 июля по 27 августа в кинокомплексе «Синема Сити» (Торговый центр на Среднефонтанской).
Это четыре артхаусных фильма, вышедшие на экраны Украины нынешним летом и ставшие резонансными событиями в отечественном кинопрокате: некоторым из предлагаемых кинолент, возможно, суждено стать киноклассикой. Достаточно назвать имена режиссеров: Френсис Форд Коппола, Хулио Медем, Антонио Бандерас, Джулиан Шнабель.
Программу откроет, с 31 июля по 6 августа, во многом автобиографическая режиссерская работа известного испанского актера Антонио БАНДЕРАСА «Летний дождь» по роману друга его юности — драматурга Антонио Солера. Сам Бандерас назвал фильм возвращением к своим корням, сокровенным высказыванием о годах молодости, проведенных в его родной Малаге в «золотые» 70-е.
Одним из заметных культурных событий лета стал выход на украинские экраны новой работы живого классика американского кино Френсиса Форда КОППОЛЫ «Молодость без молодости». Этот фильм признанный мэтр снял после 10-летнего перерыва, выбрав для экранизации книгу румынского писателя,философа и религиозного историка Мирчи Элиаде. Главную роль в этой картине сыграл знаковый для интеллектуального кино актер Тим Рот. Работа Копполы будет демонстрироваться с 7 по 13 августа.
С 14 по 20 августа программу продолжит фильм испанского режиссера Хулио МЕДЕМА «Беспокойная Анна». Новая работа Медема, предпремьера которой уже состоялась в Украине весной в рамках Фестиваля «Линия испанского кино», была интересна киноманам, и теперь ее сможет увидеть более широкий круг зрителей. Этот фильм является особенным для режиссера: Медем выбрал для «Беспокойной Анны», для героини-художницы, лучшие картины своей умершей сестры Анны, чьей памяти и посвятил фильм. Одну из главных ролей исполняет знаменитая французская актриса Шарлотта Рэмплинг, а в саундтреке звучит пение Сезарии Эворы.
И, наконец, завершением «Летнего сезона» с 21 по 27 августа станет одна из наиболее значимых артхаусных премьер нынешнего года: нашумевший фильм нью-йоркского художника Джулиана ШНАБЕЛЯ «Скафандр и бабочка». Картина, получившая приз за лучшую режиссуру на Каннском кинофестивале, две премии «Золотой глобус» и множество других престижных наград, основана на одноименной автобиографической книге главного редактора и основателя журнала «ЕLLE» Жана-Доминика Боби, который в возрасте 44 лет перенес внезапный инсульт и оказался полностью парализованным, но нашел в себе силы, чтобы взяться за написание книги, ставшей мировым бестселлером.
Нечаянное знакомство
На этот сайт в Интернете, в «Живом журнале», я попала по случайной подсказке. И там застряла на несколько дней, читая и перечитывая стихи (их там десятка полтора-два). Потом написала автору, Сене Крайтману, узнала, что он родился, учился и уезжал на ПМЖ в Израиль из Одессы. Удивило, что стихи человек начал писать совсем недавно, в возрасте за сорок. По профессии — инженер-механик, работает на одном из заводов Израиля, много ездит по свету. Отец двух сыновей. Пожалуй, я и дальше стану заглядывать на этот сайт — вдруг у нечаянно обретенного поэта появится что-то новое?
Белла КЕРДМАН.
Семен КРАЙТМАН
Пять стихотворений1.
лето в пыли.
рваная береста
цвета и запаха извести
негашёной,
неспособность моя, неуменье
занять места...
я всегда опасался времени
эшелонов
и бесцветных глаз,
и этих больших корзин,
которыми давится тамбур.
уже начинают ухать
паровозные поршни.
нигде не найти дрезин...
я задержался,
боясь наступить на руку
упавшей старухи.
растерянность.
и вообще...
надо было бы двинуть с подножки
того, рябого.
я не умею делать
простых вещей.
моих детей расстреляли
у Могилёва.
а меня под Оршей, это недалеко.
часа четыре, если двигаться
марш-бросками.
а береста скорее похожа
на молоко.
а если ветер — на молоко,
которое расплескали.
2.
я больше молчал.
я не говорил слова.
иногда мне казалось,
что моего молчанья
поэту хватило б на том.
Да, пожалуй, два...
включая ссылки,
комментарии, примечанья...
не смотри.
отвернись.
прости мою немоту.
те слова, что я знал, —
неуклюжие колымаги...
им больше секунды
не выжить в твоём свету.
потому-то единственный звук,
достойный бумаги,
это твой шёпот
запрокинутый и слепой.
в следующем октябре,
согласуясь с законами карусели,
ты вернёшься в наш лес
пройтись вдвоём с тишиной
по плывущей, прозрачной,
сентябрьской акварели.
ты будешь бродить,
вороша свои хрупкие сны,
листву, обрывки коры,
мишуру лесную...
и случайно увидишь
завалявшуюся с весны,
совершенно нелепо
поставленную запятую.
3.
сентябрьский дождь
на высохших камнях.
День не закончился,
но кажется обмяк,
подобно старой,
антресольной шляпе.
Бесформенной,
уставшей от себя.
и можно выдохнуть.
Стук судного дождя
напоминает стук
сердечных капель.
Приходит время первых облаков,
пустых акаций,
вымокших листов
вчерашней прессы
по набрякшим дюнам...
заламывая руки на ходу
ночь, как графиня,
что бежит к пруду
с лицом внезапным,
ветреным
и лунным.
4.
необычно горячей
случилась теперь весна.
на рассвете, накинув на плечи свои талиты,
мы закрываем глаза.
ни одной молитвы
я не знаю.
кроме молитвы бедного Франсуа,
далёкой от Господа.
калёным сухим камням
мои слова,
что скрипичный концерт глухому.
пантомима....
к югу от Иерихона
берег моря выглядит,
как мятая простыня.
соль.
белесые лежбища...
вечный труд
злобного солнца,
зависшего над холмами.
грузно склонившись на бок,
следят за нами
расчехлённые жерла
иерихонских труб.
чёрная сталь, сто двадцатый
калибр.
и вот,
первая птица, с первой добычей
в клюве
кружит у моря....
и я, местечковый хлюпик,
детской мечтой своей
выбравший апперкот,
танковый залп,
гляжу, как из дальних мест,
словно из хрупкой памяти —
воспоминанье,
появляется небо.
и соляные камни
напоминают группу
идущих к венцу невест.
5.нищий братец
розы чайной —
куст кастильский
у ворот и
голос медленный,
случайный,
невозвратный,
мимолётный.
пузырьками сидра звуки....
Гликберг в мятом переплёте —
«нежны кремовые брюки,
губернатор едет к тёте...»
ой ли?
аз ли?
буки, веди —
поиграемся словами?
обернитесь, тетя едет
вслед за нами
в шарабане
чёрном, хриплом.
ставит точки,
кляксы в середине фразы.
разбирая на веночки
удивлённых, рыжеглазых,
неприкаянных, забытых,
нижет терпкими руками.
осыпается с копыта
галилейский
пыльный камень.