|
|
   |
Впрочем, не только Базилио, но и Рамфис, Альциндор, Дулькамара и многие другие… Одесский национальный академический театр оперы и балета отметил 50-летие творческой деятельности народного артиста Украины Василия Навротского прекрасным репертуарным спектаклем.
На оперу Россини «Севильский цирюльник» спешили стар и млад, букетам не было числа. Василий Всеволодович исполнил партию хитрого и коварного учителя музыки дона Базилио, которая вошла в его репертуар с 1974 года. Надо сказать, эталонное было исполнение! В этой же опере на протяжении ряда лет знаменитый бас пел партию доктора Бартоло. В 2001 году приезжал в Одессу Паата Бурчуладзе, чтобы спеть Базилио, и Навротский переучил Бартоло по-итальянски, надо же было соответствовать гостю в диалогах. Сейчас иностранные оперы идут только в оригинале на сцене ОНАТОБ.
Окончив Одесскую консерваторию имени А.В. Неждановой (класс заслуженного артиста Украины Евгения Николаевича Иванова), свой творческий путь Василий Навротский начал на сцене Куйбышевского (ныне Самарского) театра оперы и балета, где пропел почти девять лет.
— В то время говорили мне: «Хорошо выступаете. Сколько вам лет? Двадцать четыре? Ого!». А сейчас: «Хорошо выступаете. Сколько вам лет? Семьдесят четыре? Ого…», — вспоминает певец. — Так это ли не счастье? Но, хоть я и не жалуюсь на здоровье, оперное пение — большая физическая нагрузка. Но мы договорились так с театром: буду я нужен на разовые спектакли, приду и спою. Сейчас восстанавливаются репертуарные оперы, хоть и приходится порой прерываться на воздушные тревоги, но тут уж ничего не поделаешь.
С 1979-го по 1991 год Навротский работал в Днепропетровском театре оперы и балета. Одесской опере певец отдал тридцать лет, причем с 1997-го по 2000 год успел поработать и в Штутгартском театре оперы и балета. А как изменилось за эти полвека оперное исполнительское искусство?
— Немножко утеряна старая певческая школа, старая певческая манера, которую Одесская консерватория изо всех сил старается поддерживать, — отмечает Василий Всеволодович. — Сейчас даже в хороших итальянских театрах слушаешь, как поют, и понимаешь, что наши солисты лучше. Потому что нам близка старая итальянская школа. Певцы пятидесятых-шестидесятых ее придерживались, сейчас певцов такого уровня просто нет. Если я слышу плохое пение, в душе поселяется дискомфорт. Режиссерская опера тоже сыграла свою неоднозначную роль. Я люблю интересные современные постановки, мне нравится наша «Травиата», «Трубадур» — очень хороший спектакль, «Дон Жуан» и «Пиковая дама», хоть к ним и отнеслись неоднозначно. Но встречаются режиссеры, которые работают за пределами здравого смысла и сознания. А самый знаменитый мой ученик Саша Цымбалюк сколько рассказывал ситуаций, когда не знал, то ли отказаться, то ли петь. Может быть, понижение певческого уровня где-то пытаются компенсировать режиссерскими находками. Сейчас тенденция на Западе идет другая. Там происходит возвращение не то чтобы к дремучему ретро, но больше соответствия первоисточнику. Золотую середину вроде бы ищут, только успех часто сомнительный. С другой стороны, искусство всегда связано с поиском.
Опыт показывает, что не всякий дирижер даст разгуляться режиссерской фантазии, пойти против композитора и написанных им нот. Судьба сталкивала певца и с такими замечательными дирижерами — Вощак, Проваторов, Самоилэ.
— У меня проблемное зрение, многих дирижеров не вижу в деталях, иногда мне это очень помогает, — выдает очередную шутку артист, он вообще любит поднимать друзьям настроение, выставляя в социальных сетях забавные рисунки, карикатуры, афоризмы. Ведь жизнь идет не только на высоких нотах. А в студенческие годы Навротский еще и писал тексты для Клуба веселых и находчивых.
Сейчас Василий Всеволодович занимается со своими студентами в мемориальном классе Евгения Иванова. Собственно, в последние годы основная его нагрузка здесь, в национальной музыкальной академии имени Антонины Неждановой.
— Не существует особой градации между воспитанием басов и баритонов, важно воспитывать певца. Когда я сижу в приемной комиссии, выбираю студентов иногда даже в ущерб каким-то голосовым данным, если у человека есть нечто более важное, чему научить очень трудно, — внутри, в голосе. Мне становится интересно, когда я вижу умные глаза. Вот Евгений Николаевич Иванов был потрясающим певцом, и он говорил, что всегда видно, зачем артист на сцене, несет ли он что-то с собой или просто вышел попеть. Гмыря, помню, был уже пожилым человеком, я его видел на концерте за год до его смерти: взгляд оторвать было невозможно. Точно так же и Евгений Николаевич — полненький, невысокий, почти не двигался, но каждый жест был, как праздник. Это самое главное, чему я пытаюсь научить по мере возможности. Я стараюсь создать благожелательную атмосферу в классе, и за 35 лет педагогической деятельности пришел к убеждению, что добрым словом можно добиться больше, чем строгостью. В целом студент может и не понимать, что с ним происходит, он находится внутри системы, локальной школы, которая со временем дает результаты. Сейчас многие мои ученики уже поют в хороших местах, мы ездили к моим ученикам из Китая, которые уже работают завкафедрами, профессорами, давали мастер-классы, концерты.
Бывает и такое, что приходится передавать певческий опыт не только басам и баритонам.
— В моем классе очень интересная девушка появилась, Анна Богач. Она училась у Галины Анатольевны Поливановой, а после ее смерти попросилась ко мне в класс. Обладает совершенно выдающимся, крепким сопрано. Илья Маркив тоже после смерти Галины Анатольевны мне достался, полтора года учился у меня в магистратуре. Отличный парень, он уже солист нашего театра. Двенадцать человек в классе, и будет еще больше, судя по тому, что требует Министерство культуры.
Было время, когда приходилось становиться руководителем, гендиректором и худруком Одесской оперы, брать на себя огромную ответственность за коллектив и здание театра.
— Период с 2002-го по 2004 год был достаточно сложным, — вспоминает Навротский. — Сложность заключалась и в реставрации, и в том, что я пришел на должность, и через полгода театр был из нашего здания удален. Шел разговор вообще о том, чтобы нас расформировать. Началась эпопея с театром оперетты, с украинским театром и филармонией, куда нас пускали поработать. Пытались делать какие-то гастроли, чтобы что-то заработать, ведь оплата была урезана. И много людей мы тогда потеряли. Более счастливым и бурным был период, когда я занимал должность только художественного руководителя с 2011-го по 2014 год. Моя задача была в том, чтобы снять организационные заботы с тогдашнего нашего главного дирижера Александра Григорьевича Самоилэ. Мы с ним давно дружим и сохраняем прекрасные отношения. Считаю его выдающимся дирижером, это один из четырех-пяти лучших дирижеров в моей жизни. Тогда было сделано много проектов: и спектаклей, и фестивалей, и опен-эйров, и гастроли были у нас интересные. Тогда были поставлены «Дон Жуан», «Пиковая дама», «Кармен», балеты Стравинского «Жар-птица» и «Весна священная» и многое другое. К счастью, в последние годы театр возглавляет Надежда Матвеевна Бабич, прекрасный организатор. Я очень благодарен и Богу, и судьбе. Обычно с годами карьера певца как-то идет по нисходящей, у меня же в последнее десятилетие шло даже интересней, чем в молодости. Огромная благодарность этому театру и пожелание, чтобы он работал в мирное время.
Мария Гудыма. Фото Олега Владимирского