|
|
   |
В Одесском русском академическом театре состоялась премьера комедии из тех, которые принято именовать «грустными», — «Лекарство от депрессии»: пьеса киевского драматурга Александра Володарского «Селфи со склерозом» поставлена Еленой Пушкиной-Шрамко.
КАК РЕЖИССЕР Елена Пушкина зарекомендовала себя мастером нюанса, весьма чутким к подтексту. Если говорить о ее работах в терминах живописи, то, на мой взгляд, здесь уместнее всего «пастель». Предпоследняя по счету монументальная постановка... не совсем в счет: «Закат» И. Бабеля всё же реконструкция (см. «ВО» от 17.04.2018). Но и в таковой Елена Пушкина сумела сместить акценты и дать собственное высказывание.
А что это именно высказывание, тому порукой новый спектакль: «Лекарство от депрессии». Явно обозначена преемственность некой темы, не дающей покоя Шрамко-режиссеру. На сей раз тема решена в жанре откровенного бурлеска. Комические коллизии, в истоке коих отнюдь не веселые обстоятельства.
Ведь в чем было назидание «Заката» — вы уловили? Какие бы потрясения ни происходили в стране, городе и мире, что бы ни кончалось и чем бы ни сменялось, твоя жизнь, именно твоя, — конечна. Рано или поздно ты выбываешь из игры: поначалу — любовной, затем — из дела, и, наконец, «есть предел, его же не перейдеши». И это еще, если тебе повезло пройти всю последовательность, ведь предел тебе могли положить и гораздо раньше. Ты стареешь и умрешь, неотвратимо и необратимо, — вот это и есть единственная подлинная Книга Перемен...
Эту Книгу теперь долистывает на последних страницах 88-летняя Майя Михайловна (Ирина Токарчук). Человек и женщина, давно списанная с корабля современности. Она прочно застряла в своей, всеми призабытой и никому уже, кроме таких же «списанных», не любопытной эпохе: с драконовскими обоями и с накрытым кружевной салфеткой телевизором, по которому нужно грохнуть кулаком, чтобы возникло изображение (декорация — Юлии Пушкиной-Бузовской). «Не каждый человек доживает до такого возраста, и не каждый, доживший до такого возраста, человек», — тонко замечает наша героиня, бывшая провинциальная театралка, путающая ныне двух Раневских с одной Тарасовой...
И ОДНАЖДЫ поутру в постели этой старой девы, так и не обустроившей то, что у нас называют «личной жизнью», обнаруживается шустрый молодой человек в семейных трусах. И рекомендуется: здрасьте, я ваш Склероз (арт. Илья Болотов).
После суетливых и суетных попыток изгнать нахала Майя Михайловна решается на дружбу со своим Склерозом. Ну, не то чтобы дружбу — на толерантность. Провокатор Склероз настырно побуждает ее к воспоминаниям...
Какие у ней воспоминания? Да как у всех. Детские. Об арестах родителей соседских детей. О том, как эти дети становились детдомовцами. Об эвакуации в войну, о заводе и лютом голоде. Ну, поколение с биографией, да. Типовая такая биография.
А на личном фронте? А на личном — Майя Михайловна имела несокрушимый облико морале, сформованный подцензурно-авторитарным обществом. Вот и динамила, говоря по-современному, мужчин, которые сейчас являются ей в ее воспоминаниях. Мужчин: друга детства Ромку Оськина, экскурсовода на курорте Арчила Микеладзе, фабричного начальника Майи Вениамина Ионовича Есафова (играет Сергей Юрков).
И оказывается, была Майя несчастливо и беззаветно влюблена в Есафова, отца троих детей. Потому и осталась одиночкой пожизненно.
Зрительный зал, состоящий далеко не только из «пенсионеров — людей, которым надоело работать, но не надоело жить», — единодушно проникается теплым, улыбчивым сочувствием к простецкой героине и ее банальной житейской истории.
ВДРУГ из глубины этой, в общем, простенькой пьесы — надо же, таки есть глубина, — выплывают всякие мысли-умозаключения. Оказывается, не так просто вытравить из жизни то, что уже «не модно». Живут песни. Живет кино. Живут старые вещи — таинственной жизнью свидетелей. Не так просто списать со счетов истории поколения, как бы вы их ни обозвали, совками или ватниками. Потому что вычеркнуть поколение со всем, что этому поколению сопутствует, чревато социальным склерозом. А ведь за Склерозом неизбежно следует Маразм...
«Детям сэлфи», на первый взгляд, нет дела до склеротической Майи Михайловны. Ну, ничего общего. И тимуровцы, подвергшиеся профанации еще в сравнительно молодые годы нашей героини, тоже прочно забыты.
Тем не менее, если послушать то, что рассказывает бывшая «Майечка» хотя бы и об Есафове, окажется вдруг, что История, вот та, с большой буквы которая — история великих свершений и катастроф, — сложена из никому вроде бы не интересных, частных историй-биографий: семейных или вот таких одиночек, как семейно несостоявшаяся Майя Михайловна. И это не простое арифметическое сложение — это интеграция, это возгонка, тут математика запредельная, математика-метафизика, с тончайшими и не вдруг обнаруживаемыми зависимостями. И в результате надо бы трижды подумать, прежде чем выносить вердикт «кто виноват».
Спектакль «Лекарство от депрессии» пробуждает в зрителе ощущение причастности: к чужой судьбе как судьбе своего рода-племени.
Ну, спектакль не без накладок. Во-первых, актерских: иногда буйный темперамент Ирины Токарчук следовало бы и поумерить, особенно в сцене декламации под задушевное пение Майи Кристалинской не стоит рвать страсти в клочья. Это же проще всего. Во-вторых, есть и чисто драматургические длинноты: честно сказать, всяческие ретро-цитаты, употребляемые на подмостках, уже в зубах навязли.
Но в целом спектакль действительно... лечит от депрессии! Елена Пушкина умело вытащила на свет Божий «подводную часть айсберга»: спектакль заставляет мыслить. И верить. Верить, что не «прервалась связь времен».
Тина Арсеньева. Фото автора