|
|
   |
Предыдущая часть здесь.
Глава 11. Bordel Poetique
Солнце пряталось за горизонтом, когда Русанов обнаружил себя в салоне старенького, но ухоженного «пежо». Голова, мирно покоившаяся на белых коленях взволнованной Моники, раскалывалась, как орех. Знакомые колени — это уже хорошо. Но кто эта миловидная брюнетка за рулем? И куда они едут? И что, черт возьми, произошло на улице Quai de l’ile 17?
— Володя...— прошептала Моника, когда Русанов открыл глаза. Затем кашлянула и продолжила:
— Владимир Александрович, наконец-то! Вы как? Голова сильно болит?
— Куда мы едем? — нетерпеливо спросил Русанов, усаживаясь удобнее на заднем сиденьи. — Это кто? Почему я потерял сознание?
— Хорошо, хоть помните свое имя, — прощебетала брюнетка, подкуривая сигарету. — Я — Жанетт. Не обижайтесь, что отказала вам в кредите.
Усмехнувшись, брюнетка добавила:
— В Лионе тоже можно заработать.
— Где? Во французском борделе? — съязвил Русанов, вспомнив упрямую банкиршу.
— Ага, — иронично улыбаясь, кивнула Жанетт. — Поэтическом... Как вы относитесь к поэзии?
— Значит, Лион. Значит, без швейцарских денег, если не без денег вообще, — проворчал Русанов. — Почему я чувствую себя так, будто меня переехал грузовик?
Моника рассказала, что в банке на улице Quai de l’ile 17, том самом, на который Русанов возлагал большие надежды, даже не желали слушать о его проекте. Без серьезного поручителя он не внушал доверия дотошным швейцарцам. А Моника Иванова уж точно на эту роль не годилась. Спорить было бесполезно, хоть он и пытался. План финансирования провалился. Провернуть дело не удалось — права была Ольга. Ольга... Она снова явилась к нему. Увидев черную прядь, непослушно спадавшую на лоб, насмешливый взгляд и длинные пальцы, сжимавшие дамскую сумочку, Русанов будто обезумел. Набросившись на нее, он осыпал ее поцелуями, бормоча под нос о том, как он ждал ее, пока не получил по голове чем-то тяжелым. Как оказалось, сумочка вмещала в себя увесистый слиток золота, который неудачно приземлился на его затылке. Испуганная женщина вдобавок вызвала полицию, но на помощь примчалась Жанетт. Вернее даже, Жанна, одесситка, выскочившая замуж за француза еще в девяностые, а затем переехавшая работать в Швейцарию. Непонятно, что ею двигало: то ли конец рабочего дня и желание поскорее отправиться в Лион на мероприятие, которое ждала целую неделю, то ли сочувствие и долг помочь земляку, но в любом случае она предложила Монике вынести Русанова через черный ход к ее машине до того, как приедет полиция. Работа была закончена, поэтому Жанетт была готова отвезти странных попутчиков во Францию, потому что оставаться в Швейцарии им было нежелательно.
— Кто такая эта Ольга? — недовольно спросила Моника, поправляя прическу.
— Мне точно нужно отдохнуть, — вздохнул Русанов, проводя рукой по затылку.
— Bordel poetique — то самое место, где можно отдохнуть. Вам крупно повезло, что вы встретили меня. Туда попасть практически нереально, — сказала Жанетт, припарковывая свой маленький «пежо» на шумной улице rue d’Austerlitz.
— Про бордель вы это серьезно? — хихикая, спросила Моника.
— Я редко шучу. Нашутилась в свое время, что очутилась во Франции. Так, мы сейчас ко мне, нужно привести себя в порядок. Да и вам не помешает. У вас есть вечернее платье? Там строгий дресс-код.
Моника молча кивнула — платье, в котором она явилась под руку с Иваном на прощальный ужин в Словении, подходило как нельзя лучше.
Францией повеяло сразу же при выходе из машины. Запах клишированных круассанов и кофе приятно щекотал нос. Парфюм из модных бутиков витал вокруг них розовым облаком. Картавый щебет местных жителей ласкал слух. Монике не хватало только красного берета. Русанов казался потерянным. Инцидент в Женеве окончательно выбил его из колеи. Он смутно представлял, что будет делать дальше, поэтому послушно следовал за Жанной-Жанетт. Терять-то уже нечего, а Bordel Poetique звучал заманчиво. Может, это и станет фишкой их тура?
Работница банка жила на улице Аустерлиц IV округа Лиона, на холме Croix-Rousse. Когда-то это был район производителей шелка, поэтому дух коммерческого квартала там сохранился: множество милых лавочек и магазинчиков, колоритных рынков и атмосферных кафе до сих пор привлекает туристов со всего мира. Рыжие черепичные крыши приветливо встречали прибывших. Под одной из них располагалась просторная квартира Жанетт и ее мужа, уехавшего в командировку в Цюрих.
— Вы живете в Лионе и ездите в Женеву на работу? — спросил Русанов, усаживаясь в белое кресло у огромного окна, пока Моника оккупировала ванную.
— Да нет, что вы, — улыбнулась Жанна, разливая по бокалам красное вино. — Мы с мужем снимаем квартиру в Женеве, а тут бываем по выходным и праздникам. А чтобы квартира не пустовала, сдаем ее через Airbnb. И, кстати, pas de neuf,1 можно на «ты». Все-таки в бордель вместе собираемся.
— Хороша поездочка, — пробубнил Русанов, приближаясь к барной стойке, где его ждал бокал красного. — Сначала вырубился и очнулся на «острове любви и свободы» где-то в Венгрии, теперь какой-то Bordel Poetique...Неплохое вино, что это? Пино нуар?
— Божоле Нуво. Мой друг производит отличное вино. Подарил пару бутылок. Нужно как-нибудь наведаться к нему.
— Да, под виноградником я еще не просыпался, — с иронией процедил Русанов.
Из ванной торжественно вышла Моника. Вернее, ее улучшенная версия. На Русанова она производила такое же впечатление, как, например, стол или стул, но Жанетт была в восторге от ее бордового платья в пол и алеющих в тон платью губ.
Пока хозяйка скрылась в спальне, Моника пригубила вина и озабоченно взглянула на скучающего шефа.
— У меня ни малейшего понятия, что нас ожидает в этом...хм...борделе. И тем более, как там можно заработать, — прошептала она с опаской. — Я согласилась тогда только потому, что была в панике. Вы без сознания, я одна, что я могла поделать?
— Перестаньте жужжать, Моника Васильевна. У меня и без вас голова трещит.
Представши перед гостями в маленьком черном платье с длинной нитью жемчуга в стиле ревущих 20-х, Жанетт протянула Монике красную кружевную маску:
— Маска — это обязательный аксессуар в Bordel Poetique. А тебе...— обратилась она к Русанову. — Тебе пойдет цилиндр моего мужа. Ты должен произвести впечатление на старика Буше.
— На кого? — переспросил Русанов, неохотно надевая головной убор. — Мне обязательно быть похожим на клоуна?
* * *
— Bonsoir, — протяжно-сладко пропела красногубая девица в туго затянутом корсете на входе.
Жанетт гордо протянула пригласительный и, указав на новых друзей, сказала:
— Ce sont mes amis. Ils sont avec moi.2
Девица заглянула в список. Пожав плечами и умилительно сложив бровки домиком, она сообщила, что не может пропустить ее друзей, так как их нет в списке. Беседа или, скорее, спор между хостесс и банкиршей продолжался добрых минут десять, задерживая у входа остальных гостей. Но к ним вовремя вышел хозяин вечера — пожилой господин в белом костюме по имени Арман Буше. Тепло поприветствовав Жанетт, он спросил, в чем проблема. При этом внушительное декольте Моники не ускользало от его похотливого взгляда. Перекинувшись парой фраз, Жанетт и Буше лукаво улыбнулись и пожали друг другу руки. Русанов вопросительно взглянул на Монику, когда их провожали внутрь.
— Похоже, мы только что стали поэтическими куртизанками, — прошептала секретарь-полиглот.
— Чего?
Ничего не объяснив, Жанетт скрылась в кабинете Буше.
Очутившись, в темном зале, похожем на широкий коридор, Русанов с любопытством стал разглядывать гостей. Темнокожий парень с дредами, в смокинге потягивал вино с очаровательной спутницей в длинном блестящем платье, демонстрировавшем белизну безукоризненно ровной спины. Молодой бородач в белой сорочке с жабо на инвалидном кресле беседовал с дамой в преклонном возрасте, суетливо обмахивавшейся веером из перьев. Группа девушек-неформалок в костюмах разбойниц окружила маленький круглый столик гадалки, лениво раскладывавшей пасьянс. Одинокий господин в шляпе и с тростью завороженно слушал сладкоголосую певичку с белыми цветами в волосах, игравшую на укулеле. Тусклый свет красных ламп и свечей в канделябрах едва освещал щедро нарумяненные лица кокеток в викторианских пышных платьях, едва доходивших до коленей впереди, но с длинным шлейфом сзади — идеальная длина, чтобы время от времени ловить взглядом кружевные подвязки их чулок. Одна за другой, они постепенно выходили в маленький зал, растворяясь в толпе или, скорее, разукрашивая ее яркими пятнами. Каждая подходила к гостю, развлекая разговорами. Одна из них подошла к Русанову, которого волновала загадка, скрывавшаяся под пурпурным бархатным занавесом. Вуаль таинственности не интриговала, а раздражала его. Он уже давно перестал контролировать себя, ситуацию, свою жизнь. Моника щебетала с окружившими ее кавалерами, чувствуя себя как рыба в воде. Не понимая, что говорит куртизанка, он подошел к стойке и попросил услужливого бармена в бабочке и котелке плеснуть ему виски. Временами ему мерещилась Ольга, но, будучи уверенным, что это видение, он не стал бежать за ней.
Наступила тишина. Над барной стойкой опустилось большое металлическое кольцо. Заиграл вязкий блюз. Кольцо, словно плющ, обвивало стройное и гибкое тело танцовщицы. Русанов ухмыльнулся, подумав, что все-таки не зря пришел.
Поднялся занавес. Один за другим гости заполнили большой зал, рассаживаясь за столиками с краснеющими настольными лампами. На сцену вышел Буше под руку с рыжеволосой дамой средних лет в обтягивающем платье а-ля Джессика Рэббит.
— Mesdames et monsieurs! Bienvenue a notre Bordel Poetique!3 — важно проговорил старик Буше.
Дальше переводила Моника.
— Это Мадлен, — продолжал он. — Наша королева и богиня. Наша Мадам. Она представит нам своих поэтических куртизанок, которые будут ублажать нас сладкими стихами. Выбирайте ту, что вам приглянулась и поднимайтесь с ней (или с ним) наверх, где они будут шептать вам на ухо шедевры декаданса. Наедине! Стоит такое удовольствие 1 жетон. Жетон — наша валюта. Приобрести его можно у Мадлен или у нашей очаровательной хостесс. 1 жетон — 50 евро, 3 жетона — 100 евро. Одна куртизанка — один жетон. Хотите Мадлен? Это тоже возможно! Но это уже будет стоить
3 жетона. Хе-хе. Ну а самым смелым могу предложить gangbang! За 1000 евро все, абсолютно все куртизанки будут читать вам стихи одновременно! Это ли не рай, ха? Не отказывайте себе в удовольствии! А еще...у нас для вас — сюрприз. Куртизанки-девственницы! То есть те, что будут читать в первый раз! Будьте нежными с ними...
— Это он о нас? — спросил Русанов у Моники, крутящей локон на пальце. Та лишь растерянно кивнула.
Вскоре за его спиной появилась Жанетт и объяснила, что таковым было условие Буше. Побывать на эксклюзивном вечере поэзии было возможным, лишь приняв участие.
— Выйдешь на сцену, когда он объявит твое имя и прочтешь что-нибудь. Постарайся быть...хм...сексуальным, — давала инструкции Жанетт.
— Ты издеваешься? — возмутился Русанов. — Да я даже по-французски не говорю! Моника, почему ты молчишь???
— Не проблема — можешь на английском, — ответила Жанетт.
— Да все, что я знаю — это стишки с поздравительных открыток! Нет, я не собираюсь участвовать в этом шапито...
— Послушай, Володя, — наконец заговорила Моника. — Где еще нам будут платить 25 евро за стишок? Это неплохой заработок. Кто нас знает, в конце концов? Уверена, Самуил Яковлевич бы нас поддержал.
— 25 евро плюс чаевые, — уточнила Жанна.
Со сцены уже полился поэтический джем. По очереди куртизанки и «куртизаны» самозабвенно декламировали Бодлера, Рембо, Верлена, Элюара... Кто-то читал свое. Молодой бородач в инвалидном кресле тоже оказался неплохим поэтом. Их голоса липкой патокой обволакивали слушателей, уже прикидывавших, во сколько им обойдется этот вечер. Когда прозвучало имя Русанова, Жанетт в поддержку похлопала его по спине и пожелала удачи. Лед в бокале с виски насмешливо зазвенел в его дрожащих руках. Выпив залпом содержимое, он присоединился к «коллегам»:
«The rose is red,
The violets are blue,
The honey’s sweet
And so are you...»
Смех, свист, аплодисменты, выдох. Ничего страшного. Но когда объявили следующую поэтессу, Русанов побледнел.
— Это было впечатляюще. Браво, бэдикэ.
ФРАНЦИЯ.
¹ Выражение, используемое французами при переходе на «ты», дословно: не ново.
² Это мои друзья. Они со мной.
³ Дамы и господа! Добро пожаловать в наш поэтический бордель.
Продолжение следует
Ольга Левицки