|
|
   |
Одесса — город, не провожающий солнца. Оно садится где-то там — за задним двором, в степи. Незаметно, тихо скатывается за крыши городских окраин, оставляя после себя бордовое зарево, медленно превращая вечер в ночь.
Загорается разноцветными огнями Приморский бульвар. Гремит музыкой летняя Аркадия. Пестрит яркими красками Дерибасовская. Жизнь по инерции еще кипит. И только к полуночи медленно, нехотя, еще отгоняя сон, еще сопротивляясь тишине, но всё слабее и слабее, начинает успокаиваться. Вот уже последний трамвай на Куликовом пошел по стрелке не на Фонтан, а проскользнул прямо на линию трамвайного депо. И официанты ресторанчиков на Ришельевской поскорее убирают с улицы столики. Гасят свет. И только такси еще бодро бегают по улицам, развозя полуночников по домам. Наступает короткая одесская ночь.
Всего через несколько часов со стороны моря появятся первые лучи, и Одесса, устроенная парадным входом на восток, встретит новый день. Одесса — город восходящего солнца.
В небольшом офисе на углу Польской и Еврейской улиц жаркий июньский день прошел в деловых хлопотах и уже близился к завершению. Маятник настенных часов исправно делил время на равные отрезки. Еще несколько секунд, и часы пробьют шесть раз, объявляя конец рабочего дня. А сегодня — еще и конец рабочей недели. Тогда из-за двери послышатся радостные возгласы и смех вперемешку с шумом суеты: будут отодвигаться офисные кресла, звенеть чашки, на кухне зашумит вода.
Так бывало каждый день. В точности так же всё произошло и сегодня. Часы выполнили свою миссию, и уже через минуту послышалось первое радостное «Всем пока!» Следом на входной двери прозвенел колокольчик. Постепенно затихал гул выключаемых компьютеров, и опять чье-то «Хороших выходных!», и опять звон колокольчика вослед. На кухне еще раз включили и выключили воду, последний раз громыхнули ящики с приборами, стукнули дверцы шкафчиков с посудой, и вновь кто-то громко, то ли с иронией, то ли с презрением попрощался: «Пакеды!» Колокольчик проводил и его.
«Еще восемь раз», — подумал Русанов и принялся считать.
Суета постепенно угасала. Колокольчик то и дело позвякивал. И вот уже из бухгалтерии послышалось:
— Ты идешь?
— Нет. Надо еще кое-что сделать.
— Пятница! Расслабься!
Но ответа не было, и первый голос добавил:
— Ладно, трудоголик! Пока!
Колокольчик опять звякнул.
«Шесть», — посчитал Русанов.
В дверь кабинета заглянула секретарь:
— Владимир Александрович, я вам еще нужна?
— Нет, Вика. Спасибо. Хороших выходных.
— И вам! До понедельника! — Прощебетала она и скрылась за дверью. Не прошло и десяти секунд, как послышалось веселое: «Заечки, чмоки-чмоки!». Колокольчик не прозвенел, и Владимир Александрович быстро повернул голову к монитору видеонаблюдения — Сашка водитель всё это время держал двери, ожидая ее.
«Семь и восемь. Теперь все!» — подумал Русанов и решительно вышел из кабинета.
В офисе остались только четверо. Они напряженно сидели перед еще горящими мониторами и внимательно смотрели на босса.
— Пора! — решительно сказал Русанов и широко распахнул дверь.
«Пора» прозвучало как команда. Все разом встали и направились в кабинет. Лица были сосредоточены, сердца колотились, мысли путались. За всё время существования компании еще ни разу босс никого не задерживал после шести. В этом отношении он был золотой человек! Если нужно было что-то доделать — оставался сам. Иногда кто-то оставался с ним из чувства долга... или благодарности... или из уважения... да не важно из какого чувства это делалось! Это происходило добровольно. А тут внезапно е-мейл... обязательно остаться... Это было весьма странно и очень не похоже на того босса, с которым все они работали уже не первый год. Но самым странным в письме было его окончание:
«Прошу никому об этом не говорить и ни с кем это не обсуждать».
Именно эта строчка создала ореол важности и таинственности происходящего. Теперь, сидя друг перед другом за столом совещаний, каждый чувствовал себя не меньше, чем кандидатом на вступление в тайное масонское общество. Но собравшиеся были настолько разными людьми, настолько непохожими друг на друга, что у каждого в голове крутилась мысль: «Почему именно они?!»
Русанов встал, оперся руками о стол и без привычных шуточек, понизив голос до трагического баса, четко расставляя слоги, сказал:
— Я собрал вас здесь, друзья мои, чтобы сообщить пренепреятнейшее известие!
Он замолчал, обдумывая следующие слова.
— О-ой, — простонал Павлик.
Пауза затянулась. Кто-то икнул.
— О, боже! Налоговая?! — с ужасом выдавил из себя директор по финансам.
Владимир Александрович очнулся, оглядел всех и продолжил:
— Мне неприятно это говорить, но в нашем офисе завелась крыса!
— Фу, — фыркнул Павлик и расслабился.
— Боже, как неудобно, — в полголоса пролепетала Моника.
Начальник охраны с удивлением посмотрел на нее:
— Что тебе неудобно?
Моника виновато подняла серые, наполняющиеся слезами глазки:
— Я думала, это наш водитель. А это крыса, оказывается...
И заплакала.
— Что водитель?! — опешил Русанов. — Что вы имеете в виду?!
Но Моника уже не слышала его.
— Моника Васильевна, успокойтесь и объясните, что вы хотели сказать?! — с надеждой повторил Русанов.
Начальник охраны перегнулся через стол и, надергав из подставки салфеток, протянул Монике. Она взяла и стала аккуратно промокать слезы. Потом громко высморкалась.
— Спасибо, Арсенчик.
— Моника, что вы имели в виду? — терял терпение Русанов.
— Понимаете, кто-то постоянно съедает мой обед. Я подумала, что это Сашка. А вы только что сказали, что это крыса... А я ему уже гадостей наговорить успела...
И она снова заплакала.
— Боже, Монечка, что вы так убиваетесь! Было бы из-за чего так убиваться! — возмутился директор по финансам. — Я понимаю, чтобы у вас там что-то ценное съедали! Но нет же! Я видел ваши обеды — сплошные бутерброды. Как так можно питаться? Ни жидкого, ни горячего...
— Самуил Львович, я вас прошу — не начинайте! Моника, голубушка, успокойтесь. Я не в буквальном смысле, а в переносном.
Моника опять громко высморкалась и виновато посмотрела на босса:
— Что вы хотите сказать? Не крыса? Это всё-таки Сашка?
— Нет. Не Саша. Нет... Точнее, я не знаю! Я имел в виду, что у нас в коллективе завелась крыса. Не знаю, кто именно, но кто-то сливает информацию о наших клиентах конкурентам. Из-за этого у нас сильно упали продажи. Скажем так: мы сегодня еще на плаву. Но если ничего не предпримем, то очень скоро можем оказаться на улице с протянутой рукой.
— Вот, сука! Узнаю кто — оторву яй... — хотел выругаться Арсен, но вовремя осёкся.
— Ой, Арсенчик, ты такой мужественный, — затягивая гласные, с восхищением произнес Павлик и, держа ладонь на уровне своих глаз, помахал Арсену кончиками пальцев, как бы перебирая ими воздух.
Арсен ответил злобным взглядом. Павлик в ответ подмигнул и послал воздушный поцелуй.
— Друзья,— прервал их Русанов, — я собрал вас здесь для того, чтобы выработать новую стратегию! У нас есть проблема. Ее нужно решить! Конкуренты сделали такие же туры, как у нас, и поставили ниже цены — значит мы должны что сделать?
— Опустить цену еще ниже! — выпалил Арсен.
— Вы с ума сошли! — завопил Самуил Львович. — Это убьет нас!
— Ой, прям таки убьет? — с недоверием в голосе иронизировал Павлик.
— Представьте себе! — огрызнулся Самуил Львович.
— Друзья, друзья! Не нужно ругаться. Вы сейчас здесь потому, что я доверяю вам. Я точно знаю, что никто из вас не мог бы... Гм... В общем, у меня есть план!
— Давайте сожжем их офис! — предложил Арсен. — У меня есть ребята, которые...
— Это же уголовное дело! — запротестовал директор по финансам. — Нет! Вы только послушайте его! Вы только послушайте, что он говорит! Он же ненормальный!
— Ой, Арсенчик, ты такой воинственный, — жеманно сказал Павлик и снова послал поцелуй.
— Господа! — гаркнул Русанов. — Никаких офисов мы сжигать не будем!
— Слава богу! — успокоился Самуил Львович и отпил воды.
— Мы разработаем новый тур! И тур этот будет только у нас! Он будет сложный. Будет включать в себя много стран. Но он будет только у нас! И прежде, чем конкуренты поймут, что именно мы предлагаем, мы заработаем денег, чтобы выбраться из финансовой ямы. А там дальше можно будет и цены спускать!
— Очень сомневаюсь.
— В чем вы сомневаетесь, Самуил Львович?
— Что можно будет цены спустить.
— Не сомневайтесь! Сможем!
— А куда мы поедем? — нерешительно спросила Моника.
— В кругосветное путешествие!
— Ого, — присвистнул Арсен.
— Кругосветка? Это же скучно... В чем фишка, босс? — развязно поинтересовался Павлик.
— Это будет не просто кругосветка. Это будет кругосветка для...
Русанов осёкся и внимательно осмотрел собравшихся.
— Подробностей говорить не буду, но едем мы все. Это решено! Выезжаем завтра!
— Здорово, — мечтательно пролепетала Моника.
— Угу! — согласился Арсен.
— Арсенчик, будем жить с тобой в одном номере... — мечтательно сказал Павлик.
— И запомните! — строго сказал Русанов. — Никому ни слова! Никто в фирме не должен знать, куда и для чего мы едем! Это важно! Уяснили?
Все дружно закивали.
— Владимир Александрович, у меня к вам имеется только один вопрос.
— Да, Самуил Львович, задавайте.
— Кто в конторе останется, когда все директора уедут? Они же здесь... никто работать не будет!
Еще несколько часов компания обсуждала вопросы поездки. Директора по финансам интересовал вопрос «на чьи деньги?». Охранник Арсен очень волновался, будут ли самолеты — он боялся летать. Полиглот Моника Васильевна Иванова пыталась выяснить, какие понадобятся в дороге языки и хватит ли ее восьми языков для всей поездки. А Павлик, в задачи которого входило строить туры так, чтобы это было интересно, всё время подначивал Арсена, о котором, видимо, втайне мечтал.
Было уже темно, когда Русанов запер офис. Он дошел до Еврейской и свернул направо в сторону Пушкинской. Правая сторона улицы была гладко вымощена плиткой, и прожектора, навешанные на здание управления полиции, заливали ее светом. Левая же, вдоль детской больницы, была темна, асфальт был старый, битый, с дырами и ямами.
Русанов вышел на Пушкинскую и направился в сторону вокзала. Навстречу с грохотом проносились автомобили, светом фар на миг зажигая отблески на мокром булыжнике. Иногда машины задерживались на светофоре, и тогда зайчики от фар двигались вместе с Русановым, медленно перебираясь с камня на камень.
«Господи, этот город никогда не умел хранить тишину» — подумал Русанов, провожая взглядом шумный кортеж из нескольких лимузинов. Из окон и люков машин торчали полутрезвые веселящиеся выпускники «Вышки». В руках у них были бутылки с шампанским. На полную гремела музыка, они хохотали и перекрикивались друг с другом между машинами. Проехали, скрылись за углом, и обычный гром колёс по булыжнику показался необычно тихим.
«Завтра Дюк будет в тельняшке», — глядя им вслед, сделал вывод Русанов и улыбнулся.
На следующее утро компания собралась возле серо-стеклянного здания автовокзала — наследия неказистой архитектуры Советского Союза. Моника крутилась возле дорожного чемодана; Самуил Львович сидел на скамейке, в обнимку со своим саквояжем; Павлик был почти налегке всего с одной дорожной сумкой. Арсен прощался с женой.
Появился Русанов. Он катил неуклюжий чемодан и чертыхался — чемодан то и дело норовил опрокинуться, попадая попеременно то одним, то другим колёсиком в ямки. Подойдя к ребятам, громко спросил:
— Ну?! Все здесь? Все! Паспорта взяли? Так... визы у всех должны быть... Арсен, тебе Вика сделала документы?
— Да. Я сперва не понял зачем мне... Но теперь всё чётенько.
— Ладно. Первая наша точка — республика Молдова! Автобус отходит через 15 минут. Вон он стоит.
Все подскочили и хотели было направиться к автобусу, но босс железным окриком остановил:
— Стоять!
Все замерли.
— Присядем на дорожку?
Все присели и зачем-то сделали печальные лица.
— Ну! С Богом! — сказал Русанов и направился к автобусу.
Следом за ним, таща и волоча свой багаж, последовали Моника, Павлик и Самуил Львович. Последним шёл Арсен. Он тащил два огромных чемодана. Спортивную широкую грудь наискось делила лямка от дорожной сумки.
— Арсен, что ты там набрал с собой?
— Ничего, в дороге пригодится, — ответила за Арсена жена и похлопала его по плечу.
До отправления оставалось всего несколько минут. Русанов устроился поудобнее, воткнул наушники и выбрал одну из аудиокниг, скачанных накануне с пиратского сайта. Он уже хотел расслабиться, закрыть глаза и уйти на время дороги в прослушивание книги, как вдруг в дверях автобуса мелькнуло знакомое лицо. Русанов встрепенулся, резко выдернул наушники и стал внимательно изучать входящих. Но знакомое лицо не обнаружил.
«Наверное, показалось» — подумал Русанов и снова умостился в кресле.
— Владимир Александрович, — произнес кто-то высокомерной скороговоркой и плюхнулся в кресло рядом, — кажется, мы с вами соседи. Добрый день.
— Добрый... Но какого... Как?! — залепетал ошеломленный Русанов.
— Владимир Александрович, а вы знаете, что являетесь полным тёзкой известного мореплавателя? Нет? Ну, вот теперь знаете. Может быть, вы даже потомок? Как думаете? Ну, да ладно. Дорога нам с вами длинная. Можно сказать — кругосветная. Еще успеем наговориться.
Это был директор конкурирующего агентства.
Одесса.
Алексей Гладков.