|
|
   |
Разговор об искусстве — это ведь всегда «о времени и о себе» и, как сформулировано в искусстве же, «времена не выбирают». Наша беседа — с директором и художественным руководителем Одесского русского театра, режиссером Еленой Пушкиной (Шрамко).
КАК И ОБЕЩАНО было в сентябре, 14 ноября наш Русский театр показал на сцене Киевского национального театра оперетты капитально отредактированный постановщиком Георгием Ковтуном мюзикл Евгения Лапейко «Вий». В спектакле было задействовано более 60 человек, а осуществить столь трудоемкие гастроли помог одесский продюсерский центр «Арт Пойнт», творческое сотрудничество с которым, считает Елена Владимировна, большая удача для возглавленного ею театра. Выход на столичную публику — весьма успешный — сопровождался комплексом необходимых технических мер, в частности, данный спектакль, которому 12 лет, наконец получил противопожарный сертификат.
Теперь в театре идет интенсивная работа над постановкой спектакля «Закат» по одноименным пьесе и новелле Исаака Бабеля, премьера намечена на международный День театра; постановщик — Елена Пушкина (режиссура), в тандеме с народным артистом Украины Олегом Школьником, которому доверена углубленная работа с актерами и который играет Менделя Крика. Если ранее режиссер объявила о намерении благоговейно восстановить спектакль Виктора Стрижова в варианте 1988 года, собиравший в Русском театре восторженную публику, то в процессе попыток реставрации она убедилась: в одну реку не войти дважды, изменились времена — и за истекшие 30 (!) лет поменялись трактовки, возникло много поводов для размышления над бабелевскими текстами, да и стилистика того давнего спектакля уже в чем-то выглядит архаичной. Итак, спектакль будет поставлен в несколько иной редакции.
Вот я и спросила директора театра: а не наступила ли она на горло собственной песне, согласившись на сугубо административно-хозяйственную должность? Не придется ли поступиться творческими амбициями, а ведь Елена Пушкина уже показала себя как тонкий и проникновенный постановщик чеховского склада мышления? Это ж надо, придумали наши законодатели «совместительство»: директор — художественный руководитель, — да у меня, например, от одной мысли, что крыша театра нуждается в починке, своя крыша съезжать начинает. А режиссер Елена Пушкина как раз сейчас починку крыши в здании театра доводит до победного финала.
«В нашем театре сложный коллектив, тоже люди не без амбиций, и любой человек со стороны вряд ли был бы здесь единодушно принят, — отвечает директор-режиссер. — Я знаю этот театр изнутри, отсмотрела все его спектакли. А вот «админхозчасть» — тут, да, пришлось вникать, учиться понимать, и тут спасибо коллективу админхозкорпуса! Бухгалтерия, главный инженер, инженер по технике безопасности, начальник пожарной охраны, другие службы — все охотно мне помогали. Я им объяснила, чего именно жду от их работы, они поделились своим опытом. Но в театре я теперь круглосуточно!..».
...Семья Елены Пушкиной-Шрамко, сказала она мне, это ее сын, он уже взрослый парень, жаль только, видеться под общим кровом приходится теперь редко. В свое время Елена покинула театр, вняв просьбам мужа, ныне, увы, покойного. Она не умеет делить себя между чем бы и кем бы то ни было: и в работу, и в любовь, и в семью — с головою. Возвращение в театр было обусловлено трагическим обстоятельством... и, может быть, оказалось спасительным, ибо что же еще так спасает и врачует, как творчество? Теперь театр — ее любовь, ее семья, ее жизнь.
«МОЕ директорство, собственно, началось случайно, а вылилось в осознанную необходимость. Помните это, у Ленина, про свободу? — смеется Елена. — Вот я и живу свободно, в состоянии осознанной необходимости театру. И первое, что сочла важным, это привести к санитарным нормам условия работы коллектива: провела косметические ремонты, поставила кондиционеры в зрительскую часть и в гримуборных, систему видеонаблюдения. К 13 января планируем, как обещала, открытие малой сцены в верхнем фойе: это чудесный шанс для экспериментов молодых актеров, которые сразу поймут — солгать на малой сцене, сфальшивить прямо в лицо публике невозможно! Театральные капустники попробуем из «продукта для внутреннего употребления» сделать публичными, но нужно, чтобы это было шоу, а не «самодеятельность профессионального театра».
О «Закате» режиссер говорит сейчас так: «Мы уже ознакомлены со «скромным обаянием буржуазии» и поняли, что Беня Крик отнюдь не Робин Гуд, а бабелевский Боярский не водевильный персонаж. А исследовал ли кто-либо дотошно личную эволюцию Бабеля между «Конармией» и «Закатом», между 1920-м и 1928 годом? Что, собственно, такого он увидел и передумал за это время?».
Главным героем своего спектакля режиссер хочет сделать... одесскую Молдаванку, а вовсе не ее Короля, потому что, как водится, и здесь Короля сыграла свита: Беня, рассуждает постановщица спектакля, работает в связке, без бригады он полный ноль, это не просто подельники, но уши, глаза и руки, это спрут, и породила его Молдаванка, которую, с подачи Бабеля в «Одесских рассказах», мы привыкли идеализировать, воспринимая как милый и колоритный этнокурьез. А какая уж тут идеальность, когда Беня и Двойра, бьющие папеньку по голове, — это уже разрушение устоев: семейных, государственных, общечеловеческих, религиозных. «Чти отца и мать», — учит всякая религия.
Не ощутил ли Бабель, размышляет Елена Пушкина, угрозу катастрофы в обществе, которое, казалось тогда, находится только в становлении, в энтузиазме построения новой жизни? Ну, описывает-то он закат империи, «золотой» ее 1913 год, после коего разразилась катастрофа... только зачем он обращается к этой теме во второй половине 20-х годов и в совершенно, вроде бы, иных социальных условиях?
«Крах семейных устоев породил вольнодумство или вольнодумство приводит к катастрофе? Мы не можем ответить на этот вопрос, но мы хотели бы попытаться понять: отчего все мы здесь уже сто лет живем в состоянии разлома и катастрофы. Может быть, причиной этому пресловутый ментальный конфликт Европы с Азией, а нас угораздило жить на линии разлома?» — вот для каких раздумий, считает режиссер, дает материал пьеса Бабеля, зазвучавшая сегодня по-новому актуально.
Сегодня, как всегда: смена властей, смена правил игры в краткие промежутки времени. И в 1988-м, как в 1918-м: смена правил, энтузиазм, надежды... и предчувствие катастрофы в воздухе, через три года распалась страна. Сегодня — тоже стадия бурного становления... но — чего именно? Если «закат», то это еще более-менее понятно, но после заката всегда следует восход, если дело не идет вообще о конце света, и это «восход» — чего и кого? Никто ведь не берется сформулировать это со всей ответственностью.
То есть, в спектакле будут аллюзии на сегодняшнюю действительность? Всенепременнейше, отвечает режиссер. Крушение, разлом, «эпоха перемен», новые тенденции развития, которые нельзя однозначно определить как «плохие» либо «хорошие»... знаете, ведь всё это зовется одним словом: «прогресс». И эмоциональные ощущения от «эпохи перемен» не всегда сразу поддаются словесному выражению. А вот создать на их основе художественный образ, многозначный, как сама жизнь, — это возможно.
«А КОГДА «Закат» войдет в репертуар, что хотите ставить?». «Театр сегодня — это искусство разумного компромисса, — улыбается Елена, — и приятно, когда к нам активно ходит молодая публика, а ее-то надо уметь привлечь. Театр снова должен стать модным. Для молодых я хотела бы поставить триллер. Но психологический, интеллектуальный. Скажем, по некоей вещице Агаты Кристи».
А пафос «вещицы», знаете, какой? «В нашем доме поселился страх». Это, говорит Елена, не рабочее название спектакля, это его настроение. Страх — явление серьезнейшее, сколь разрушительное, столь и жизнеобразующее. И бывают периоды, когда он воцаряется безраздельно. Сегодня многие из нас смотрят со страхом в завтра: что-то оно еще принесет, какие угрозы? Да разве только мы и здесь? А Европа, в которую мы, вроде бы, так стремимся, она что, ничего сегодня не боится?.. Ощущение нависшей угрозы большого катаклизма, похоже, овладевает всем миром.
Елена Пушкина любит детективы: говорит, они очень помогают режиссеру в постижении законов драматургии, учат четко и динамично выстраивать сценический конфликт. А чего она не любит — так это режиссерских «показов» артистам: это силовой прием, а нужно просто суметь довести до сознания актера его задачу так, чтобы он был уверен, что сам до такого решения додумался и сам всё воплотил. А уж собрать «народных» и «заслуженных» в сценический ансамбль так, чтобы никто не «выпадал», о, эта задача из непростых, результат дорогого стоит.
Вот так, итожит Елена, и живем: в периоде полураспада на фоне огромной надежды. Есть еще, как бы точнее сказать, проект проекта: создать бы здесь, на базе Русского театра, фестиваль европейских театров. Это каких, спрашиваю: еврореспублик бывшего СССР и соцлагеря, что ли? Они же еще не капризные, а вот из стран Западной Европы сюда вряд ли поедут, на их комфорт здесь денег нет. Ну и что же, отвечает Елена Владимировна: разве не интересно, что сейчас происходит на сценах Польши, Литвы, Румынии, Болгарии? А если сюда добавить Грецию, да Турцию, о культуре которой мы, в сущности, так мало знаем, да еще Израиль?..
А пока что в Русском театре традиционно полным ходом репетируется новогодняя каникулярная сказка для детей. С сюрпризами, конечно: «Новый год наоборот». С участием детского образцового хореографического коллектива «Калейдоскоп» под руководством Татьяны Сливченко.
...И есть, дорогие одесситы, отмечает директор-режиссер, между вами и театром одно досадное недоразуменьице, происходящее из предубеждения. Множеству из вас хватает денег на посещение гастрольных антрепризных спектаклей из «столиц», билеты дорогущие, а спектакли — тут я с Еленой Владимировной солидарна абсолютно — чаще всего далеко не шедевры. А про свои театры вы порой думаете так: уж больно цена билетов демократическая, хороший продукт дешевым не бывает. Так это, знаете, как в старом анекдоте про нового русского, который «за углом такой же галстук купил, но за целых сто штук». В цену одесского театрального «продукта» просто-напросто не входит стоимость аренды, а она, ой, немалая, этим наши же театры на гастролерах зарабатывают. Сами же работают на своих собственных площадках, отсюда и ценовая «демократия». Не стесняйся, зритель, приходи в театр, цени «своих»! Вот и у «Вия» молодежный состав уже обновился — время, оно-то идет, пусть оно даже, на нашу беду, «интересное»...
Тина Арсеньева. Фото Олега Владимирского