|
|
   |
Очаровательная выставка с названием не без вызова: «После гламура», — открылась в День города в Литературном музее. Авторы ее — Александр Князик (скульптура) и Серафим Чаркин (живопись).
ЭТИ ВЕТЕРАНЫ крепко утерли нос «авангардным» условно-молодым, в очередной раз показав, что мало дерзать — надо владеть ремеслом и уважать ремесло. В общем, на выставке мир может воочию убедиться, что «Венера — дело рук».
Заметим, что Александру Вениаминовичу Князику исполнилось 31 августа 85 лет, и пусть он, лауреат нашего конкурса «Люди дела» — 1998 и автор «Садовника», призовой статуэтки конкурса, будет нам здоров и живет положенные сто двадцать! Это кто бы сказал, какая дата у юбиляра, глядя на выставленные в Литмузее дерзкие, молодые скульптуры!..
Я такого Князика до сих пор не знавала: «сборные» выставки дают фрагментарное представление — мало ли что. Не хочу разливать здесь сироп даже по случаю почтенной даты: как монументалист Князик виделся мне фигурой противоречивой. Может, времена были такие, что художника некто и нечто за руку удерживали? А вот сейчас он словно вдруг заговорил в полный голос, и голос оказался оригинальным, звучным. Наберусь дерзости сказать, что, возможно, подлинная индивидуальность Александра Князика — именно камерная, станковая, скульптура, и наиболее органично существует Князик как художник в области фантастического реализма, гротеска, пластической метафоры. Причем его мыслительные конструкции, удачно выраженные в пластике, зачастую окрашены романтической иронией.
Главное, ничего там не нарочито, не притянуто, но спонтанно и существует помимо словес: «художник, изображай — не говори». Попробую перевести пластические иносказания в понятийный ряд, ну, чтобы вы, зрители, внимательнее вгляделись в работы скульптора. Вот, к примеру, композиция из полимера «Вершина» — человек, утвердивший стопу на самом кончике пирамиды и вскинувший голову кверху: к новым, мол, свершениям. Скульптура абсолютнейше амбивалентна, то есть совмещает в себе полярно противоположные истолкования. Пирамида-то стоит прочно, как мироздание, а вот человечек... он-то и заставляет усомниться в пресловутой прочности. Более плакатно выражена схожая идея в композиции из дерева, где беспечный «некто» сладко почивает на носу крылатой ракеты.
Кроме смыслового наполнения, камерные работы Князика пленяют чистой пластикой, музыкальностью очертаний, выверенностью объемов, тонким ощущением текстуры и фактуры материала. Русалки и лешие А. Князика напомнили мне деревянных персонажей фольклорной «фэнтези» С. Коненкова в Третьяковке... но прослеживать культурную преемственность — это для монографий. Сходите на эту выставку: право же, помолодеете. К слову, скульптор представил свои произведения последних лет...
Его «Беседа» и «Самосовершенствование» — чистой воды постмодернистский стеб, очень обаятельный: как пластически, так и по мысли, — это рефлексии интеллигентного человека. А его «Странник» и «Отшельник» — поистине глубоко религиозны, и выражено это не только в тематической атрибутике: мало ли кому можно нимб на голову надеть, — но именно в пластической аскезе, в живом чувстве «живого» дерева, в величавых ритмах, при несомненном гротеске, почти «мультяшности», персонажей.
ХУДОЖНИК Серафим Чаркин родился в 1945-м, — согласитесь, однако, это уже «возраст»... беру в кавычки, потому что здесь тот же случай: «Вы, нынешние, ну-тка!». В Литмузее он предстал как живописец монументального склада. Нет, «размер не имеет значения»: Чаркин знает цену каждому касанию кисти. Не денежную цену — смысловую. Сколько стоят мысли и чувства? В картинах Чаркина сложнейшие колористические сочетания, их нюансы и трепеты, игра иллюзорных объемов и слоящихся плоскостей будят в зрителе некую эмоцию, а эмоция наводит на мысль. Это умная живопись.
Интересно, драматично осмыслен живописцем в сложно выстроенном колористически полуфигуративном портрете образ покойного Игоря Павлова, смятенный и лучезарный внутренний мир Поэта.
Картины Чаркина тоже, конечно, не без иронии: в такое времечко живем. Но по большей части эти картины движимы — любовью.
Нет, не зря авторы выставки дали ей такое название. Одна из скульптур Князика на этой выставке называется: «Манекен», — она изображает гренадер-девицу девяносто-шестьдесят-девяносто... ну, воплощение сегодняшнего идеала, ориентир молодым. В бурные 60-е в СССР тружениц модных подиумов деликатно звали манекенщицами. А вот на Западе не церемонились: так и звали — манекен. Сегодня зовут — «модель», какая разница? Это наглядное отчуждение, человек минус личность, плоть минус душа. Вот против этой идеологии как раз и восстают оба художника, Александр Князик и Серафим Чаркин.
Ну, и в обоих — это видно по исходящей от их произведений чувственности, по тому, как кайфуют оба, играя с фактурами, — не удушено мощное языческое начало. Это уж, как ни обращай взор к нимбам, неистребимо в Художнике: ведь без Природы он — ничто...
Тина Арсеньева. Фото автора