|
|
   |
Смертельно устал народ от всяческого негатива. Душа отдыха просит. Так нате вам праздник. Идите и смотрите: «Бал в Савойе». Владимир Подгородинский, представивший на днях эту свою постановку в академическом Театре музыкальной комедии имени М. Водяного, снял с публики перманентный стресс — хотя бы на пару часов, — и очень ей, судя по овациям, угодил...
ИТОЖА ЗАГОДЯ: классно поставил, нарядно, динамично, задорно. Актеры предстали настоящими звездами, без вечной одесской скидки на то, что-де тут «наша Циля»: нет, между публикой и сценой удалось учредить благородную дистанцию, отчуждающую артистов как раз настолько, что они становятся интересны и симпатичны не только родственникам, педагогам и неизлечимо приверженным жанру старушкам. Кто знает Одессу, тот соображает, какую трудную психологическую задачу одолела труппа. Браво! Респект.
Хороши, да уж, хороши. Владимиру Кондратьеву, лауреату конкурса «Народное признание», беспроигрышно далось амплуа героя-любовника — роль романтического художника Аристида Стентона, который, вроде уже и не юноша, известностью избалован, а вдруг возьми да и влюбись по уши с первого взгляда в эстрадную этуаль Мадлен Тибо. Убедительно влюбился. Ни разу на скептическую улыбку не спровоцировал, невзирая на, скажем откровенно, вполне дурацкие сюжетные ходы либретто. Правда, романтические линии в этом либретто приправлены комическими обертонами, не будем сейчас обсуждать качества этого юмора, — заданные сюжетом несуразицы помогают персонажам избежать ходульности, и влюбленный художник Стентон-Кондратьев выглядит очень благородно. Миллион алых роз, и прямо-таки всерьез.
Ну, а как же не влюбиться, если эта Мадлен Тибо — народная артистка Украины Ольга Оганезова. Апофеоз женственности и мюзик-холльного шика. Роль, можно сказать, бенефисная. Да надо заметить, что весь «говорящий» состав спектакля отработал так, словно тут каждому досталось по бенефису. Очень празднично отработали. И директор отеля «Савой» Хедленд — народный артист Украины Николай Завгородний, и импресарио примадонны Фрост — Сергей Мильков. Комика-то им перепала, что ни говори, плосковатая, но они, резвяся и играя, ни на секунду не соскользнули в банальность.
Не менее праздничным был миманс. Ярким — и сложным: балетмейстер-постановщик, заслуженная артистка Украины Алла Рубина придумала эффектные танцы-эквилибр.
Эффектна и «конструктивистская» единая декорационная установка, разработанная заслуженным художником Украины Славой Зайцевым. Хороша лаконичной функциональностью, стилистически точно попадающей в изображаемую эпоху: начало 30-х годов прошлого века.
К моему сожалению, не столь точна оказалась в этом спектакле художник по костюмам Елена Лесникова, которую, вообще, я очень высоко ценю. Костюмы шикарны, но по стилю приблизительны — на декларируемого «Великого Гэтсби» как-то не тянут. Зато уж блесток отсыпано — до рези в глазах. Наверное, именно для этуального шику.
ЧТО ЖЕ сказать о спектакле как о целом, помимо безупречных актерских работ? Прости меня, любитель оперетты, но то ли я недостаточно наивна для жанра, то ли в предложенном либретто канонический наив опереточных страстей выродился во что-то иное. Во всяком случае, я не могла отделаться от ощущения, что опытный режиссер легкого музыкального жанра Владимир Подгородинский блестяще сработал на сопротивление материала. Откуда — «материал»?..
Ну, сами посудите, что это за юмор: «У вас есть в меню молодая куропатка? — Не совсем молодая. И не совсем куропатка. — А, так это пожилая курица». Как по мне, это и прочее в этом же духе даже для простодушной оперетты плосковато, а?
«Бал в Савойе», оперетта венгерского еврея Пала Абрахама, увидевшая свет в 1932 году в Берлине, была поставлена в Одесской музкомедии в 1957 и в 1991 годах — на оригинальное либретто Альфреда Грюнвальда и Фрица Ленер-Беда (либреттисты Кальмана и Легара!). Сюжет там был заверчен вокруг мнимого адюльтера. Насколько я поняла, в этот раз либретто, с переводом «текстами Владимира Масса и Михаила Червинского», подано «в редакции В. Подгородинского» измененным радикально. Сюжет выстроен на незамысловатых «кви про кво»: куда девалось колье, кто у кого украл фрак и кто кому кузина; да еще влюбленная Мадлен Тибо переживает, а не дурит ли ее внезапный возлюбленный, потому что сей знаменитый художник, чтобы проникнуть к примадонне, поменялся ролями и фраками с местным кельнером Померолем (его искрометно сыграл Денис Фалюта). На опереточные страсти — а таковые всегда безоглядно истовы, — сюжетец не потянул.
Эту оперетту, поставленную критиками на пограничье нового жанра: мюзикла, — принято считать хитом. Может быть, — не смею судить... но мелодика этого хита показалась мне суховато-холодновато-американизированной, хоть и написана была оперетта в Европе. Я не зря упомянула еврейство Пала Абрахама, венгра по гражданству: ведь его современник, соотечественник, соплеменник — Имре Кальман: совершенно же иная музыкальная традиция, взрывной сплав чардаша с клезмерской музыкой! А «Скрипач на крыше» Джерри Бока, пусть и «бродвейский», но жгуче, ностальгически еврейский по мелодике!.. Абрахам как-то уж больно «англосаксонским» оказался на мой слух. Даже его знаменитая «Танголита» (в оригинальном либретто это персонаж, у нас же — песенный хит в исполнении Оганезовой) не поражает колоритом. Не-ет, Абрахам явно Кальману — не соперник.
Могу привести доказательства. Вот зачем Подгородинскому пришла в голову идея дать в сцене бала вставные номера? Ни с того ни с сего — неаполитанскую «Вернись в Сорренто» (1902 год, Эрнесто де Куртис), которая вошла в разительный диссонанс с музыкальной тканью «Бала в Савойе», причем не в пользу последней; а потом еще — «уличную» еврейскую «Бай мир бист ду шейн» (Шолом Секунда, 1932 год) в зажигательном (и не в пользу, увы, «Бала в Савойе») исполнении заслуженной артистки Украины Виктории Подольной, поющей на пуантах. Значит, музыкальное ухо режиссера-постановщика улавливало некую, скажем так, мелодическую недостаточность взятого в работу опуса?..
Ну, не станем гадать. Упокой, Господи, душу Пала Абрахама, все-таки хорошего, высокого качества, композитора, жизнь которого обернулась глубокой, невыносимой трагедией...
...Ну, а вставной номер с певцом про Сорренто — это, так разумею, был еще повод театру похвастаться. Нынче сценические герои-любовники — дефицит, так вот, Музкомедия себе приобрела такового: у лауреата международных конкурсов Александра Прокоповича всё при нем — голос, рост, миловидность, шарм, сексапильность.
ИДЕЯ СПЕКТАКЛЯ американизирована — наверное, сообразно его мелосу, — до пародийного предела: если ты талант, то нахальство, помноженное на обаяние, принесет тебе успех, тебя непременно заметят, поймут и поддержат. Так становится, прорвавшись на бал, звездой мюзик-холла и личным композитором звезды Мадлен Тибо юная кузина нашего художника — бойкая американка Дези Брайтон, которую с неотразимым обаянием сыграла заслуженная артистка Украины Ирина Ковальская. А уж что Дези процеловалась, на поверку, с кельнером, приняв его за кузена, так ничего зазорного: у нас всякий посыльный может стать президентом, сегодня ты чистильщик обуви, а завтра киномагнат, и вообще сэлф мэйд мэн! Счастье — возможно!
Ах, да! У нас же тут еще и вставной персонаж: такой себе Призрак оперы — виртуальный Моцарт, сопровождающий героев в их сюжетных перипетиях и комментирующий события. Изящного и озорного Моцарта изобразил лауреат международного конкурса вокалистов Александр Кабаков. И уж раз Моцарт заявил, что композитор Дези Брайтон — гений, я почтительно умолкаю...
Тина Арсеньева. Фото Олега Владимирского