|
|
   |
«Я знаю, что Венера — дело рук», — написала Марина Цветаева: прекрасное — рукотворно и требует мастерства. А вести речь о богине любви особенно уместно в канун Дня влюбленных. Поэтому 12 февраля Арт-центр на Маразлиевской открыл выставку-ярмарку одесских художников, посвященную этому любимому празднику молодежи.
В палисаднике особняка на Маразлиевской, 10 были развешены на шнурах художественные фотографии; этюды и графические листы в рамочках выставлены на подоконниках и просто у стен. Ювелирные изделия выложены на столиках. Радовали глаз краски и разнообразие техник: живопись маслом, графика тушью, батик, аппликация, гуашь, акрил, акварель, эмали. Были представлены натюрморт, пейзаж, сюжетная композиция. Конечно же, последняя сплошь и рядом — про любовь.
Кураторами проекта выступили Ева Елкина и Лилия Климова, обе — журналистки по профессии. Выставку назвали «С любовью и без нее». То есть, это не значило, что художники создавали свои произведения без любви, с холодным носом. Это просто предполагало широкое осмысление темы любви: каково живется без нее или с неразделенной любовью. Но, как я заметила, тональность представленных произведений в основном радостна, мечтательна, иной раз откровенно эротична.
«Мы хотели бы, чтобы на этой выставке люди отвлеклись от сегодняшней драматической действительности и погрузились в созерцание прекрасного и мечты о любви», — так видят свою задачу кураторы.
На третьем этаже арт-центра находится основная экспозиция. В проекте участвуют 35 авторов, в их числе и сами прелестные «кураторши», а также небезызвестные одесситам мастера: например, Юрий Плисс, Евгений Голубенко, Юлия Городецкая, Дмитрий Дульфан, Стас Жалобнюк, Юлия Жаркова, Олеся Зайвая, Александр Лисовский, Игорь Терехов. Много здесь молодых авторов, которым очень даже необходимо лишний раз «засветиться».
Так, обратила я внимание на изящные аппликации одной девушки: графику и декоративные композиции на дощечках. А рядом — ювелирные изделия, вышедшие из-под рук этого же автора. Они восхитительны: своей тончайшей выделкой, неповторимостью, экстравагантностью, присущей специфической молодежной моде. Вот это, можно сказать, винтаж! Нынче употребляют это словечко, а в мое время говорили — «ретро», причем оба слова французские. «Винтаж» — элементы украшения старинные или выполненные под старину (имитация старинных технологических приемов и техник)».
Во времена молодости наших мам, ваших бабушек бытовали медные броши со вставками из стекла — очень изящно сработанные. Вот и тут автор, Юлия Павлова, берет тонкую медную проволоку и оплетает изысканным узорочьем цветные стекляшки, поделочные камни. Вещи эти сугубо авторские, Юля не подражает никакому стилю.
«Мне не повезло пройти у кого-либо мастер-классы ювелирного дела, — призналась она. — Сама до всего дошла». Ну, в таком случае она вообще — уникум-самородок! С авантюрной биографией. Училась в Херсоне на кафедре дизайна в индустриальном университете, у хороших педагогов харьковской художественно-промышленной школы. Но переехала в Одессу. Три года проучилась тут на худграфе и... оставила. Во время поездки во Львов пошла в цирк — и так была очарована, что познакомилась с труппой и подалась с нею на гастроли: как художник, гример и даже менеджер, сначала внештатный, а затем и в штат была зачислена. А потом попала в Крым — и под впечатлением взялась за кисти. Выставила свои этюды на Коктебельском джаз-фестивале — и, неожиданно для себя самой, снискала успех. Так и убедилась: художник — это судьба...
РАЗНЫЕ, и по глубине воплощения замысла, и по техническому уровню, работы представлены в основной экспозиции. Много рисунков на тему «Похищения Европы». Много ню, более или менее удачных пластически.
А есть вещи, что называется, цепляющие. Кого-то, безусловно, эпатирующие и даже вызывающие гнев. Тут все рекорды побил Александр Дремов своим диптихом «Святой Валентин». Но, право же, лучше, когда есть о чем говорить и даже спорить, чем какая-нибудь усредненно-благополучная работа, по которой глаз скользит не задерживаясь, а мысль вообще дремлет.
Ну, вообразите себе: икона. С каноническим цветовым раскладом: алоэ — зеленое — охра. Вверху надпись старославянским шрифтом: «Да любите друг друга», — это сказал-заповедал Христос ученикам, да? Но под надписью — две фигуры: пара, которая, что называется, собралась именно заняться любовью. Обнаженные мужчина и женщина в позе готовности к половому акту. Я аж присвистнула. Дерзишь, парень!..
А потом, естественно, вгляделась. Во-первых, никаких признаков порнографии. Все как-то целомудренно пластично. На голове женщины — белая повязка: мафорий, повойник. И вообще, ребята: есть ведь таинство брака, так? В чем, собственно, оно заключается?
Кто-то возразит: на то оно и таинство, чтобы происходило в тайне, а тут его на всеобщий обзор вытащили. Но... так, да не так: таинство — не столько «тайна», сколько «мистерия», сакральное действо, включающее, конечно, в себя тайну как элемент. Ведь то, что мы наблюдаем в церкви, — сплошные таинства, а мы — наблюдаем и участвуем. И вот художник дерзнул заявить нам, что интимные отношения мужчины и женщины — сакральны, и ничего стыдного в них нет. Это вовсе не значит, конечно, что он призывает нас вести себя подобно Васе Никудыкину из юморески Ильфа и Петрова или подражать «детям-цветам». Недаром же картину свою стилизовал под икону. А почитайте-ка, что по этому поводу Розанов писал! Вот прямо — что он бы учредил такой обычай, чтобы новобрачные первую ночь проводили в храме. Среди цветов и яслей с животными. Потому что, если церковь считает брак таинством, то есть вещью священной, но при этом «плотские отношения» считает нечистыми и греховными, то неувязочка крупная получается, космическая...
Так что не будем поддаваться на эпатаж. Вот только вторая часть диптиха у меня вызвала вопросы, да. Там Древо, Адам, Ева, Змий... и Святой Валентин с Библией в руке. Только почему на святом — какая-то инквизиторская полумаска? «Садо-мазо», — пояснили мне кураторы. Здрасьте!..
Но и тут, конечно, если вникнуть... Не мною первой отмечено: историческое христианство оказалось уж больно круто замешено на садомазохистском элементе, начиная с пресловутого культа мученичества. Однако размышлял ли об этом автор живописного диптиха, копал ли он в такие мировоззренческие глубины — мне, зрителю, сие неизвестно. А масочка эта на святом уже выглядит как выверт, почти что стеб. И именно потому, что не всякий зритель склонен в вышеозначенные глубины соваться. Значит, чувство меры тут художнику не повредило бы нисколько. Если первая из картин, при внешней эпатажности, емкая, то вторая — дурно плакатная...
Напоследок — о Святом Валентине, который попал в такой фавор у нашей молодежи. В третьем веке от Рождества Христова уже насчитывалось трое христианских мучеников с таким именем! «Культ святого Валентина был распространен в Риме уже в IV веке, что показывает факт возведения в это время двух базилик», — утверждает Википедия. Народная же молва говорит о Святом Валентине — римском офицере, христианине-епископе, который тайно венчал влюбленных христиан и был обезглавлен за веру. Есть еще знаменательная подробность: в Европе день Святого Валентина церковь ввела «для замещения языческого обряда выбирать наугад имена возлюбленных накануне праздника богини Юноны, отмечавшегося 15 февраля», — точно так, как ранее ввела Рождество Христово 24 декабря, в канун языческого праздника Непобедимого Солнца...
Русская православная церковь западного святого не празднует, но, право же, какое дело художникам и молодежи до церковных доктринальных свар?
Тина Арсеньева