|
|
   |
За пределами квартиры, где прижились несколько полотен одесских художников, мое внимание чаще всего фокусирует работа юбиляра — Альбина Станиславовича. В кабинете редактора газеты «Вечерняя Одесса» Ларисы Григорьевны Бурчо этот живописный портрет появился 15 лет назад — когда редакция отмечала свое 25-летие и... осмысливала год, прожитый после гибели Бориса Федоровича Деревянко.
Впервые я попал в это новое помещение в составе комиссии по приемке нового редакционно-издательского корпуса на одесских Черемушках. Осмотр начался с цокольного этажа: осматривали рабочие и технические помещения — столярку, отделку стен и коридоров, паркет. «Хозяев» этажей (распределение было сделано заранее) спрашивали о претензиях и замечаниях. И вот на восьмом этаже, в кабинете редактора «Вечерки», комиссия должна вынести вердикт строителям. Секретарь обкома партии А. П. Чередниченко обращается ко мне, куратору СМИ: «Ваше предложение». Обвожу взглядом четырех редакторов, директора газетного издательства, генерального подрядчика Каркашадзе и предлагаю оценку «отлично». Каркашадзе добавляет, что при заселении строители будут готовы оказать любую помощь. Подойдя к окнам, посмотрев на еще не застроенную противоположную сторону площади, я обратился к членам комиссии и редакторам: «Прямо капитанский мостик — видны самые высокие здания центра. Повезло Деревянко. Всем редакциям — семь футов под килем!».
Мог ли я предположить, как сложится многолетнее плавание корабля «Вечерней Одессы» в неспокойных широтах времени? Что мог подумать-загадать в тот день мой однокурсник и друг, единомышленник и нередко оппонент (таковы характеры) — в совершенно пустом кабинете с блестящим лакированным паркетом? Осознавал ли Борис Федорович, каких усилий, какого творческого напряжения будет стоить ему, возглавляемому коллективу неуклонное наращивание общественной значимости газеты, духовной мощи публикаций?
Добрую тысячу раз побывал я в бывшем кабинете Деревянко — уже с портретом кисти Альбина Гавдзинского. Это непрерываемый диалог...
Талантливо увековечить образ и память Бориса Деревянко удалось двум мастерам-одесситам. Александр Князик высек надгробный памятник и создал мемориальный барельеф на здании, где находится «Вечерняя Одесса». А Гавдзинский написал провиденциальный портрет, картину-притчу. Фигура излучает флюиды харизмы, включающие подсознание: таким Борис был лет в 50, крепко сбитый, поседевший до серебра. Как живой! Вот он поднялся по Потемкинской лестнице наверх, на парадную площадь города. Сейчас уважительно наклонит голову в сторону Дюка. Кого-то узнав, переложит потухшую трубку в другую руку и протянет ладонь для рукопожатия. Часто ли имел Деревянко возможность в бытность редактором так вот прогуляться по городу? Допоздна, и в выходные просиживал в редакции — газета выходила 6 раз в неделю. Так жил, много трудился, ибо любил Одессу и одесситов. Альбин Станиславович вряд ли мог часто встречаться с Борисом Федоровичем. Его «говорящее» полотно свидетельствует не только об искусности потретиста, но и о том, что дело жизни Редактора «ВО» было созвучным мыслям и взглядам самого художника.
Позволю себе от имени коллег-журналистов поблагодарить Гавдзинского за сопереживание нам, вылившееся в гражданский и творческий акт. И рискну уточнить (после 15 лет постоянного контакта с портретом), что усматриваю теперь житийную, сакральную особенность полотна. Каким стал город за полтора десятка лет? Изменились ли мы? Кем стал юноша-курсант с книгой перед глазами, спускающийся вниз по ступенькам? Почему иногда мне видится лицо Бориса Федоровича вопрошающим и даже обеспокоенным, тем более, что смотрит он в сторону бывшей городской думы? Там вершили городские дела и соратники «Вечерней Одессы», и мстительные недоброжелатели Редактора газеты. Впрочем, непонимание жизненных установок и взглядов Бориса Деревянко можно найти и сегодня: журналистка на ссылку о его публикации может ничтоже сумняшеся заявить: «Ну, когда это было?!», а писатель, завсегдатай приемных депутатов и власть предержащих, из кожи вон рвущийся в высокие лауреаты, так и не удосужился за десять лет посетить газету, созданную талантливым публицистом-писателем, хотя и подвизается с сомнительным интересом несколькими этажами ниже. Что удерживает: трусость или трусливые покровители?
15 лет полотно художника пребывает в редакции, портрет доступен всем. Вместе с сотрудниками две последние зимы «замерзал» и портрет первого Редактора «ВО». Судьба, гримасы «новейших» времен? И еще перекличка дат: в 15 лет Альбин Гавдзинский участвовал в своей первой общегородской выставке Дворца пионеров, его пейзаж «Одесский дворик» был воспроизведен во всесоюзном журнале «Юный художник». (Это произошло в 1938-м, в год рождения Б.Ф.). В 20 лет участвует в воздушных боях с фашистскими захватчиками. Отменное управление истребителем, безошибочный глазомер, бесстрашие были оценены армейским начальством, направившим воздушного аса в училище летчиком-инструктором. Гавдзинского считали «стариком» курсанты моложе всего на год-два: толково, доходчиво, терпеливо обучал тот не только азам воздушных поединков, но и рисковым маневрам, дающим в ежесекундно меняющейся обстановке атак и перестроений шанс на удачу. Нередко это было связано с правильным выбором эшелона высоты. Вспомните «художества» летчиков из фильма Леонида Быкова «В бой идут одни «старики»...
После «штопоров», «бочек», «бреющих» на ласточкиной высоте полетов в подсознании оставались зеркальный блеск речки, кучевая зелень весеннего леса, потертые, как у бывалых солдат, ремни дорог, ускоряющееся встречное движение неброско раскрашенных холмов. Первозданная красота — с высоты мусора не видно, разве что пожарища или крупные развалины — как сигналы земных бед.
Какие живописно выкадрированные виды фиксировали глаза при посадке, когда пастозно вскипают оттенки и цветовые пятна, перехваченные словно мастихином наложенные тени под переливами то шелкового, то плащ-палаточного купола неба... В пейзажах Гавдзинского, в особенности — маринах, где доминируют воздушная даль и высь поднебесья, ощущаются ракурсы приземления, глиссады приближения к стоп-кадру, композиционной завершенности.
После войны поступил в Одесское художественное училище, преподавателями были Д. К. Крайнев, Ю. Р. Бершадский, М. Д. Муцельмахер, П. П. Пархет, первые двое учились еще в Императорской академии художеств. Долгие годы творческие узы связывали молодого живописца с Владимиром Михайловичем Синицким, чье творчество было воплощением традиций Товарищества южнорусских художников, творческих заветов К. К. Костанди, Т. Я. Дворникова, Г. С. Головкова, прежде всего в классической пейзажной школе. Этот жанр в ХХ столетии подвергался ассимиляции, «перекодированию» со стороны разных авангардных течений. Их адепты неоднократно объявляли, что пейзаж устарел, отжил свое.
Альбин Гавдзинский остался его верным рыцарем. Красоты украинской природы, морских далей и гор пленили его навсегда, вдохновляют доныне. Он и в эти дни находит влекущие мотивы, цветовые и светотеневые сюиты на даче за Большефонтанским мысом. Проведавшим друзьям и коллегам с полным правом может повторить проницательные строки Ивана Бунина:
Нет, не пейзаж влечет меня,
Не краски жадный взор подметит,
А то, что в этих красках светит,
Любовь и радость бытия.
Впрочем, художника влекут и краски, и пейзажи. Да, живопись — это метафизика, состояние души, воплощение искренности. Альбин Станиславович выставляет свои профессиональные полотна 60 лет. Они вошли в коллекции ряда музеев, включая Национальный художественный в Киеве. Свыше 300 работ подарил автор Новой Каховке на Днепре. Благодарные жители удостоили его звания Почетного гражданина города и открыли специальную картинную галерею.
С большим успехом прошли на недавнем рубеже столетий выставки произведений в городах Канады, в Лондоне, а еще ранее вместе с другими украинскими мастерами кисти он достойно представлял искусство в Болгарии и Испании. Альбин Станиславович входит в еще «неполную» десятку удостоенных звания народных художников, лучших питомцев одесской школы за длительный период. И сегодня Анатолий Александрович Горбенко, возглавляющий областную организацию Союза художников Украины, свой поздравительный спич начнет словами: «Мы гордимся вами, Маэстро!».
С этим согласны тысячи любителей живописи, сотрудники и читатели «Вечерней Одессы». Здоровья и творческих вдохновений Вам!
Анатолий Глущак