|
|
   |
Второй в новом сезоне концерт Национального одесского филармонического оркестра был целиком отдан русской музыке. Концерт открывал довольно чисто исполненный оркестром «Рассвет на Москва-реке» М.П. Мусоргского, а затем власть над душами слушателей целиком захватила музыка П.И. Чайковского.
Нужно отдать должное солисту, заслуженному артисту России, профессору Александру Винницкому — у его скрипки очень певучий и мягкий голос, как нельзя более соответствующий берущим за душу интонациям этой музыки. Давно мы не погружались с такой полнотой в стихию музыки русского композитора — несколько меланхолическую, негромкую, сердечную... Александр Виннницкий — воспитанник Одесской школы имени Столярского, и нужно признать, что учили его хорошо! Слишком часто, слушая исполнителей, обращаешь внимание на виртуозную технику, яркость красок — а вот музыка до души как бы не доходит... Понимание исполняемой музыки, способность глубоко погружаться в неё — всё это формируется у исполнителя ещё с детства. Винницкий преподносит эту музыку скромно, не наделяя её чрезмерным концертным блеском, вслушиваясь в непрерывно льющуюся мелодию. И мы вслушиваемся вместе с ним.
В «Воспоминаниях о дорогом месте» особенно задушевно прозвучала пьеса «Размышление». Мягкий лиризм, чуточку грустно льющаяся мелодия... День накануне концерта был пасмурный — и музыка словно бы говорила о таком же прошедшем дне, только где-нибудь в среднерусской полосе, на берегу реки. Тихий неяркий простор. И оркестр аккомпанирует тактично, не мешает.
...Слушая Александра Винницкого ( в Московской консерватории учившегося, кстати, в классе Давида Ойстраха), не можешь не думать о, так сказать, классических достоинствах нашей скрипичной школы. Замечательный звук, очень красивый и чисто проинтонированный. Каждая нотка отделана, совершенна. Это и даёт возможность наслаждаться исполнением вещей хрестоматийных... Какая замечательная кантилена в «Меланхолической серенаде»! А как полётно, легко, и я бы сказал, элегантно исполнен Вальс-скерцо!
Если Александр Винницкий трактовал музыку Чайковского прежде всего несколько «камерно», выявляя скорее мягкий лиризм и тихую, созерцательную красоту, то Хобарт Эрл во втором отделении концерта, дирижируя Серенадой для струнного оркестра до мажор, акцентировал другие черты этой музыки... Энергично звучит Пьеса в форме сонатины, кажется, что воздух «густеет от звуков»...
И всё же в какие-то моменты мне недоставало именно лирического чувства — казалось, что Элегия звучит несколько вяловато... Зато финал! Хобарт Эрл, вероятно, любит прежде всего такого Чайковского — с его русской плясовой, энергией, напором, шумом, стремительным движением... Нехитрая плясовая мелодия — монументализируется, приобретает масштаб, свойственный скорее египетским пирамидам. Впрочем, кажется, сам Пётр Ильич грешил тягой к подобного рода монументальности — в программке концерта цитируется его пожелание, чтобы оркестр, исполняющий Серенаду, был как можно многочисленнее. Пожелание исполнено. Оркестр гремит. Публика аплодирует.
Так уж случилось, что мы как бы услышали двух Чайковских: одного — грустно-задумчивого, погружённого в тишину, из которой рождаются звуки, другого — энергичного, величавого, торжествующего... Оба хороши! Но каждый волен выбирать, какой из двух — ему ближе.
Илья РЕЙДЕРМАН.